Луиз Пенни - Хороните своих мертвецов
– Я, конечно, видел вас по телевизору. На похоронах.
Он смотрел на Гамаша так, будто тот был экспонатом с выставки.
– Месье… – начал Эмиль, пытаясь остановить Патрика.
– Вероятно, это было ужасно.
Несмотря на смысл слов, глаза человека возбужденно горели.
Гамаш по-прежнему молчал.
– Я сохранил журнал «Л’актюалите» с вами на обложке. Вы ведь знаете ту фотографию? Можете подписать его для меня?
– Ничего подобного я не сделаю.
Голос Гамаша звучал тихо, но предостерегающе. Даже Шон Патрик не мог этого не заметить. Он повернулся в дверях, с его губ был готов сорваться сердитый ответ, но он промолчал. Старший инспектор Гамаш смотрел на него пронзительным взглядом. Глаза его горели презрением.
Патрик помедлил, потом щеки его покрылись румянцем.
– Извините. Это было бестактно с моей стороны.
В комнате надолго воцарилась тишина. Наконец Гамаш кивнул.
– У меня к вам еще несколько вопросов, – сказал он, и Патрик, ставший более сговорчивым, повернулся к нему. – Вам кто-нибудь говорил о Шамплейне или об истории вашего дома?
– Люди этим всегда интересуются. Дом был построен в тысяча семьсот пятьдесят первом году. Мой прапрадед переехал сюда в конце девятнадцатого века.
– Вы знаете, что здесь было прежде? – спросил Эмиль.
Патрик покачал головой.
– А эти цифры вам что-нибудь говорят? – Гамаш показал ему цифры, переписанные из дневника. 9-8499 и 9-8572. – Они что-нибудь значат для вас?
Патрик опять покачал головой. Гамаш уставился на него. Почему имя этого человека оказалось в дневнике убитого? Гамаш был уверен, что хотя Патрик человек невоспитанный, но он не лжет. Он был искренне удивлен, узнав, что Огюстен Рено назначил ему встречу.
– И что вы думаете? – спросил Гамаш у Эмиля, когда они вышли из дома. – Он лгал?
– Вообще-то, мне так не кажется. Либо Рено имел в виду другого С. Патрика, либо собирался встретиться с этим, но до встречи дело так и не дошло.
– Но его это так воодушевило. Может, стоило поднажать?
Несколько минут они шли молча, потом Эмиль остановился:
– Меня ждут друзья на ланч, хочешь к нам присоединиться?
– Non, merci. Я, пожалуй, вернусь в Литературно-историческое общество.
– Хочешь еще покопать?
– Вроде того.
Глава четырнадцатая
Некоторые квебекцы из числа наиболее упорных зевак продолжали ошиваться у Лит-Иста. Что они надеялись увидеть?
Услышав обрывки их разговоров об Огюстене Рено и Шамплейне, о заговорах, о les Anglais, Гамаш понял, что человеческая природа за сотни лет мало изменилась. Двести лет назад на этом самом месте стояла бы такая же толпа, сгрудившись потеснее, чтобы холод не пробирал до костей, в ожидании того момента, когда приговоренного выведут в большой проем над дверью, наденут петлю на шею и сбросят, столкнут, чтобы он раскачивался, мертвый или умирающий, перед собравшейся толпой.
Единственное отличие сегодня состояло в том, что смерть уже состоялась.
Была ли она тоже казнью?
Старший инспектор знал, что большинство убийц не считают свои действия преступлением. Они каким-то образом убеждают себя, что жертва должна умереть, что она сама виновата, что заслужила смерть. Это была частная казнь.
Может быть, и убийца Рено так считал. Гамаш знал, что силу самоубеждения не стоит недооценивать. Убийство никогда не начинается игрой мускулов – оно начинается и кончается игрой ума. А ум может оправдать что угодно.
Гамаш оглядел собравшихся. Мужчины и женщины разного возраста смотрели на здание, словно оно могло вдруг сделать что-нибудь занятное.
А сам-то он чем лучше? Простившись с Эмилем, он вместе с Анри пошел по узким, занесенным снегом улочкам, размышляя об этом деле. А еще о том, почему он все еще в нем участвует. Ведь все свои обязательства он выполнил? Инспектор Ланглуа был опытный и вдумчивый человек. Он расследует это дело – Гамаш не сомневался, и уж конечно сделает так, чтобы англичане не пострадали невинно.
Так почему же он по-прежнему занимается убийством Огюстена Рено?
«Теперь больше не будет одиночества».
– Вы знаете, у нас с Сюзанной есть собака.
– Правда? Какая?
– Ну, обычная дворняга, – ответил агент Морен.
Старший инспектор Гамаш говорил и слушал, сидя за своим столом перед компьютером, на экран которого выводились данные о прогрессе поисков. Или об отсутствии такового.
Шесть часов прошло, а они так пока и не отследили номер. Привлекалось все более и более совершенное оборудование, все более продвинутые специалисты, а результата никакого.
Одна команда пыталась отследить телефон, другая анализировала голос фермера, специальные бригады прочесывали окрестности, искали следы. Все действия координировал старший суперинтендант Франкёр.
Хотя отношения между ними были не особо теплые, Гамаш не мог не признать, что он благодарен старшему суперинтенданту. Кто-то должен был руководить операцией, а сам Гамаш явно не мог это делать.
Когда Гамаш говорил с Мореном, голос его звучал спокойно, чуть ли не весело, но мысли его метались.
Что-то тут было не так. Отсутствовала логика, всякая логика. Морен рассказывал о своем щенке, а Гамаш думал, пытаясь сложить этот пазл.
И вдруг его осенило. Склонившись к компьютеру, он мигом отстучал письмо:
«Фермер был никакой не фермер. Это было притворство. Пусть специалист проанализирует и проверит произношение».
«Уже анализировали, – пришел ответ от агента Лакост. – Произношение подлинное».
Она была в Сент-Агате, собирала улики на месте стрельбы.
«Пусть проверят еще. Он не тот деревенщина, за которого себя выдавал. Это невозможно. Нужно понять, кто же он».
В наушнике он слышал голос Морена, который рассказывал про собачью еду.
«А вы что думаете?» – присоединился к переписке Бовуар. Он находился за стенами кабинета Гамаша, во временном оперативном штабе, помогал агентам.
«Что, если это было не случайно? – написал старший инспектор, быстро отстукивая пальцами по клавиатуре в такт мечущимся мыслям. – Что, если он действительно хотел убить агента и похитить другого? Что, если он все время действовал по этому плану?»
«Зачем?» – спросил Бовуар.
На телефонной линии возникла пауза.
– А как зовут твою собаку? – спросил Гамаш.
– Мы зовем ее Буа – Полено, потому что она и впрямь похожа на полено.
Морен рассмеялся, а вместе с ним и шеф.
– Расскажи мне все про нее.
«Не знаю», – отстучал на клавиатуре Гамаш, пока Морен рассказывал ему, как привез пса домой из Общества защиты животных от жестокого обращения, чтобы подарить Сюзанне.
«Но допустим, что все это было спланировано, включая и время. 11.18 завтрашнего утра. Они хотят, чтобы мы до этого момента были заняты. Хотят сбить нас с толку. Они хотят, чтобы мы двигались в одном направлении, а сами будут действовать в другом».
«То есть что-то запланировано на завтра на 11.18?» – написали оба, Лакост и Бовуар.
«Или, – отстучал Гамаш, – что-то должно закончиться завтра в 11.18. Что-то такое, что они готовят сейчас».
Последовала пауза. На спокойном мониторе Гамаша помигивал курсор, а в ушах звучал голос, рассказывающий о привычке Буа жевать носки или гадить на них.
«Так что нам делать?» – написал Бовуар.
Гамаш уставился на мигающий курсор. Что им делать?
«Ничего не делайте», – появилось на экране.
«Кто это?» – быстро отбил Гамаш.
«Старший суперинтендант Франкёр», – пришел не менее быстрый ответ. Гамаш поднял глаза и увидел Франкёра в офисе за компьютером – старший суперинтендант тоже смотрел на него через окно. «Вы, старший инспектор, продолжайте говорить с вашим агентом. Это ваша единственная задача. Инспектор Бовуар и агент Лакост будут выполнять мои приказы. У этого расследования может быть только один руководитель, вы это знаете. Мы вернем вашего агента, но вы должны сосредоточиться и выполнять четкие распоряжения. Не отвлекайтесь. Это только идет на помощь преступникам».
«Согласен, – написал Гамаш. – Но мы должны рассматривать и другие возможности, сэр. Включая и такое: все это – часть хорошо продуманного плана».
