Николай Леонов - Место встречи назначает пуля
– Мы поступим лучше. Я не буду скупиться, а вы просто ликвидируете свидетелей. Как вам такое предложение?
Гуров вскинул правую бровь. Призадумался.
– «Я не буду скупиться» – это достаточно абстрактное предложение. Во сколько же вы оцениваете жизни Лисицына и Бавырина?
– Десять за каждого, – ответил Рябыкин.
– Неплохо. Но у меня есть другое предложение.
– Слушаю.
– Как насчет чистосердечного признания, Александр Александрович? – Гуров отлепился от кресла и с невозмутимым видом выудил из кармана диктофон. Включил его и воспроизвел последнюю часть их с Рябыкиным диалога. – Я понимаю, что это не может являться доказательством для суда, но…
Вор в законе буквально позеленел от злости.
– Ах ты, сука ментовская!
Не контролируя собственные действия, он скользнул рукой под одну из подушек и стремительно выхватил оружие. Грянул выстрел, и Гуров вновь ухватился за кресло, рискуя потерять равновесие. Правое плечо обожгло, как огнем, а затем по всей руке прокатился холод. Левой полковник сумел выхватить «штайр», и в ту же секунду находящийся чуть позади напарник дернул из кобуры свой пистолет. Рябыкин толкнул ногой кресло и вновь вскинул ствол. Выстрелить второй раз ему не дали. Гуров и Крячко спустили курки одновременно, и две пули вонзились в грудь вора в законе рядышком друг с другом. Рябыкин раскрыл рот в немом крике и медленно сполз с дивана на пол. Туда, куда до этого упала одна из его подушек.
– Аккуратнее надо быть, – наставительно произнес Крячко. – Стареешь, Лева.
В коридоре послышался приближающийся топот ног. Сработала сигнализация.
– Запри дверь, Стас. – Гуров все-таки осел на пол и положил рядом с собой «штайр». Кровь обильно струилась из раны в простреленном плече. – И вызови наряд.
– Может, прорвемся?
– Не пойдет. – Гуров с улыбкой смотрел на напарника. – Я ранен, плюс со мной зеленый пацан, который боится зубных врачей… А скажут, что нас было двое.
Крячко проигнорировал шутку, щелкнул замком и отошел от двери.
Эпилог
– Значит, все дело было в его жадности? – Особого удивления в голосе Ткаченко не наблюдалось.
Он закурил сигарету и с интересом всмотрелся в лица двух сидящих напротив него сыщиков. Правая рука Гурова болталась на перевязи, но это скорее придавало ему еще больше мужественности. Крячко был замкнут и молчалив. Время от времени он касался языком гладкого места на десне, где всего пару дней назад находился доставивший ему столько дискомфорта больной зуб. В то, что говорил Ткаченко, он практически не вникал.
– Да, по большому счету, Михайловский сам был виноват в том, что случилось, – ответил Гуров. – Наркотики, долги… А потом эта мысль решить все свои проблемы разом. Вот только логики воров в законе он не учел. Этот контингент никогда не упускает возможности извлечь выгоду для себя лично.
– Я думаю сейчас о другом. – Ткаченко поближе придвинул к себе пепельницу. – Если бы я платил ему больше… В принципе Виктор был неплохим парнем.
– Не мучайтесь этим вопросом, Николай Алексеевич, – посоветовал полковник. – Каждый человек сам выбирает себе судьбу.
– Наверное, вы правы. Но…
Договорить Ткаченко не успел: неожиданно зазвонил лежащий по правую руку от него телефон. Он взял трубку.
– Алло! Да, Антон! Секунду… – Ткаченко прикрыл микрофон рукой и поднялся из-за столика. – Извините меня. Надо поговорить. Это насчет завтрашних гонок.
Он отошел в сторону и продолжил разговор с невидимым собеседником.
– Верницкий звонит, – буркнул Крячко. – Готов поспорить. Может, пойдем, Лева? Какого черта мы вообще приперлись на эту встречу?
– Я и сам не знаю. Орлов попросил. Сказал, человек хочет встретиться, поблагодарить…
– А тебе его благодарность нужна?
– Нет.
– И мне нет. – Крячко поднялся на ноги. – Пошли, Лева. У меня есть отличное предложение. Пиво и футбол.
– А тебе уже можно пиво? Шесть часов прошло?
– Почему шесть? – не понял Крячко. – После удаленного зуба два часа ни есть, ни пить нельзя.
Гуров отрицательно покачал головой.
– Тебе шесть, Стас. Плохая нервная система. Сделаешь глоток – и в обморок.
– Смешно. – Крячко похлопал напарника по плечу. – Тебе бы комиком работать надо. Так ты идешь, Лева?
Гуров колебался еще несколько секунд, глядя на стоящего к ним спиной Ткаченко, а затем решился.
– Иду.
И сыщики вышли из кафе.
