Алексис Лекей - Дама пик
– У нас будет ребенок, – сказал он, вытирая слезу пальцем.
– У меня будет ребенок, – отрезала она. – Ты признаешь его, если захочешь, препятствовать не буду, но я не стану растить его с человеком, который меня не любит. Возможно, ты любишь меня настолько, насколько вообще способен любить кого бы то ни было. То есть совсем немного. Мне этого недостаточно. Для меня это все равно как если бы ты вообще не любил меня. Я ждала и ждала. И мне надоело ждать. Мне нужно другое. Гораздо больше. Наверное, это эгоизм, но тут уж ничего не поделаешь.
– Я люблю тебя.
Он снова обнял ее, и на этот раз она положила голову ему на грудь. Потом оттолкнула его – мягко, но решительно.
– Мне жаль, что ты зря проехал все эти километры, – сказала она, – но нужно было сперва позвонить, и я бы тебе сказала, что нет смысла приезжать. Я хочу, чтобы ты ушел. Может быть, мы потом еще об этом поговорим, но сейчас мне нужно остаться одной.
– Как скажешь. Позвоню тебе завтра.
Она пожала плечами:
– Как хочешь.
Он поцеловал ее в лоб. Она ответила механической, обезличенной улыбкой, более оскорбительной, чем пощечина.
Глава 27
Утро вторника
Она встала раньше Франсиса, чтобы исследовать его записную книжку.
Пробелов в сегодняшнем расписании не было. Она полистала назад. Ничего подозрительного, ни одной сомнительной встречи. Просмотрела пометки на будущее. Перечислены встречи на ближайшие два месяца, возле большинства стоят вопросительные знаки. Расписание Франсиса подчинялось распорядку дня его начальника, а обязательства политика подвержены изменениям в соответствии с меняющейся ситуацией.
Казалось, все в норме. О каждом, с кем у него была назначена встреча, она хотя бы раз слышала, а со многими пересекалась на приемах. Почти все они мужчины. Однако это ничего не доказывало. Любой из этих мужчин мог служить Франсису алиби.
Царь-Ворон знает правду, наверняка знает, он почти в открытую дал ей это понять. Женщины обожают Франсиса. Молодой, красивый, богатый и обаятельный. Что же удивительного? Председателя это наверняка забавляет. Он играет с ней. Она ощутила накатившую волну ярости. Только не поддаваться. Он ей нужен. В его руках – ее пропуск в безнаказанность.
Она вернулась в спальню и посмотрела на спящего Франсиса. Он сбросил простыню и спал в расслабленной позе: одна рука вытянута вдоль тела, другая слегка согнута и закинута за голову, кулаки полусжаты.
С гулко бьющимся сердцем она долго изучала его в поисках какого-нибудь следа, пусть и мельчайшего, который мог быть оставлен женщиной на этом почти совершенном теле. Она принюхалась к коже его шеи, гладкой груди, узких бедер, потом спустилась ниже. Ровным счетом ничего. А впрочем, нет. Она почувствовала незнакомый запах. Не запах тела. И не аромат духов или туалетной воды. Скорее, пожалуй, запах мыла со слабыми нотками миндаля или синильной кислоты. Ничего похожего не было ни в одной из двух ванных комнат их квартиры. Он мылся где-то в другом месте. Где?
Она поцеловала его бедро и продолжила целовать вдоль изогнутой линии между плоским животом и пахом. Член ее любовника зашевелился, начал набухать, словно вел независимую от хозяина жизнь, потом распрямился и вытянулся вверх. По всей длине пульсировала вена. Она стала целовать его, начав у основания и поднимаясь вдоль вены, потом взяла в рот. Он заворчал, застонал, неловко погладил ее по голове. Она остановилась и посмотрела на него. Он по-прежнему спал. Не притворялся. Она возобновила ласки. За секунду до семяизвержения она сделала то, что намеревалась, и осторожно встала с постели. Через минуту зазвонил будильник.
Утро вторника
Жильцы дома номер восемь по тупику Гетэ приводили его управляющего в отчаяние. Шайка псевдохудожников, не способных уважать общественное имущество. И хуже всех Жорж Форье, папарацци (или правильно папараццо? впрочем, это не имеет значения), шумный, грубый, швыряющий бутылки из-под виски и пива в общий контейнер, не заботясь о сортировке мусора, которую обязан выполнять любой ответственный гражданин, если ему не безразлично будущее нашей планеты.
Управляющий был одним из совладельцев, выбранным на эту должность партнерами, и, на свою беду, жил непосредственно под квартирой Форье.
Почти каждую неделю Форье водил к себе девушек, часто красивых и уж во всяком случае всегда молодых. Бесстыдные девицы шумно демонстрировали свой энтузиазм, совокупляясь с фотографом прямо над целомудренным ложем Летеля, которого жена покинула пятнадцать лет назад. Чем такой отвратительный тип, как Форье, привлекает этих красоток? И где он их находит?
Непривычное спокойствие, воцарившееся у него над головой с прошлой пятницы, вполне устраивало управляющего. Вероятно, в данный момент Форье охотился за очередной грошовой богиней на другом конце Франции или Европы, и Летель хотел лишь одного – чтобы он как можно дольше не возвращался.
Но это желание пропало, когда он обнаружил у себя на кухне протечку неизвестного происхождения. Вода повредила лаковую краску цвета свежей лососины, которой он покрыл кухню совсем недавно. Он ринулся наверх и забарабанил в дверь Форье. Безрезультатно.
Вполне в стиле Форье – уехать, оставив краны открытыми. Запасного ключа у управляющего не было. Он снова постучал, и снова без толку. А когда он прижал ухо к двери – это тоже в привычках Форье: слышать стук в дверь и не реагировать, – почувствовал тошнотворный сладковатый запах. Вдобавок ко всем своим достоинствам Форье, оказывается, еще и неряха. Наверняка его квартира – настоящий свинарник. Скорее всего, не позаботился о том, чтобы вынести мусор перед отъездом.
Управляющий прочистил горло.
– Месье Форье, – произнес он, чувствуя себя полным идиотом, – это месье Летель, ваш управляющий. У нас проблема: протечка воды. Очень серьезная проблема. Если вы дома, буду вам весьма признателен, если откроете. Месье Форье? Вы здесь?
Он предпринял еще несколько аналогичных попыток, потом прекратил.
Выбора не оставалось. Он перелистал записную книжку в поисках нужного телефона и вызвал слесapя. Устав товарищества собственников и договор аренды позволяли ему это сделать.
В ожидании слесаря он спустился в вестибюль. Листовки буквально сыпались наружу из почтового ящика Форье. Надо было сразу начать с проверки ящика. Форье действительно отсутствовал.
Но серый скутер “ямаха” стоял на обычном месте – на тротуаре перед домом. Обычно, когда Форье уезжал на несколько дней, он отгонял его в гараж. Во всем этом было нечто странное и противоречивое. Летель поднял голову к окнам третьего этажа. Уже через полчаса я все выясню, подумал он, не подозревая, что представшая его глазам картина будет преследовать его до конца дней.
Утро вторника
Мартен вел наблюдение на маленькой улочке десятого округа, и в его машине было настолько холодно, что он не чувствовал ни рук, ни ног.
Ночью он почти не спал. Упрекал себя, что слишком быстро сдался и ушел. Слишком легко согласился покинуть Марион. Не доказывает ли это, что она права? Что он ее больше не любит? С утра дискомфорт только усилился. Он проанализировал все события прошедшей недели. В придачу к его депрессии, которая и так уже выбила Марион из колеи, он к тому же вышел на работу и вернулся к своим привычкам, то есть ничего не рассказывал, сохранял полную независимость и совершенно не заботился о ее реакции.
Ему неожиданно припомнился афоризм, который любила повторять его тетка. Мужчин любят за то, что они делают, а женщин за то, какие они есть.
Он привычно зажил с Марион жизнью давно устоявшейся пары, где его подруге отводилось самое незначительное место, тогда как она ради него изменила всю свою жизнь. Марион не из тех, к кому можно относиться не всерьез. Он понимал, почему она отказалась мириться с существующим положением. Но достаточно ли он любит ее, чтобы радикально изменить свое поведение и привычки и обеспечить Марион то место, которого она требовала? Так поставила вопрос она, а теперь он должен задать его себе.
Не злится ли он на нее за то, что она захотела навязать ему новую семью и ребенка, которого ему придется растить в сорокапятилетнем возрасте? Ребенка, которому исполнится пятнадцать, когда ему будет шестьдесят с чем-то. И двадцать пять, когда Мартену перевалит за семьдесят.
Зазвонил телефон, и он ответил, с удовольствием отвлекаясь от этих пессимистичных подсчетов.
Ландовски попросила об услуге. Сообщила, что дама-продюсер, которую прислало руководство полиции, хочет встретиться с ними и расспросить о подробностях расследования для будущего фильма.
