Иен Рэнкин. - Перекличка мертвых
У тротуара стоял одноэтажный автобус, за баранкой которого шофер читал газету. Навстречу Шивон, направляясь к автобусу, двигалось несколько обитателей лагеря с набитыми рюкзаками. Они приветствовали ее сонными улыбками. Бобби Грейг наблюдал за посадкой отъезжающих. Оглядевшись, Шивон заметила, что остальные тоже разбирают свои палатки.
— Суббота была самая суетливая, — объяснил Грейг. — Потом с каждым днем становилось все тише.
— Значит, места всем хватило, никому не пришлось отказывать?
Он усмехнулся:
— Здесь рассчитывали принять пятнадцать тысяч человек, а собралось не более двух. — Помолчав, он добавил: — Вчера ваши друзья ночевать не пришли.
Тон, каким это было сказано, навел ее на мысль, что он уже в курсе.
— Это мои родители, — призналась Шивон.
— А почему же вы этого не сказали?
— Сама не знаю, Бобби. Может, не была уверена в том, что родители полицейского будут здесь в безопасности.
— Ну а сейчас они у вас?
Она замотала головой:
— Один из полицейских ударил мать дубинкой по лицу. Она провела ночь в больнице.
— Искренне сочувствую. Могу я чем-то помочь?
Она снова мотнула головой:
— Проблем с местными больше не было?
— Была стычка прошлой ночью.
— Какие надоедливые мерзавцы, ну что с ними делать?
— Снова появился советник и утихомирил их.
— Тенч?
Грейг кивнул.
— Он возил по Ниддри какую-то шишку. Обговариваются вложения в благоустройство.
— Район в этом очень нуждается. А что за шишка?
Грейг пожал плечами:
— Вроде кто-то из правительства. — Он провел ладонью по выбритой голове. — Скоро это место опустеет. И слава богу!
Шивон не стала уточнять, имеет он в виду только лагерь или весь Ниддри. Кивнув ему на прощанье, она направилась к палатке родителей. Подняла полог и заглянула внутрь. Все было в порядке, правда, появилось кое-что новенькое. Наверное, уезжающие решили сделать остающимся прощальные подарки — остатки провизии, воду, свечи.
— Где они?
Шивон узнала голос Сантал. Попятившись, она выбралась из палатки и выпрямилась. Сантал держала в руке рюкзак, к которому была приторочена бутылка с водой.
— Уезжаете? — спросила Шивон.
— На том автобусе, что идет в Стерлинг. Я пришла попрощаться.
— Вы что, едете в лагерь мира?
Сантал кивнула.
— А вы были вчера на Принсез-стрит?
— Там я в последний раз и видела ваших родителей. Что с ними?
— Кто-то ударил мать. Она сейчас в больнице.
— О господи, какой ужас. Это… — она запнулась, — кто-то из ваших?
— Кто-то из наших, — эхом отозвалась Шивон. — И я хочу его найти. Хорошо, что вы еще здесь.
— А что?
— Вы снимали что-нибудь на камеру? Я бы хотела посмотреть вашу съемку.
Но Сантал отрицательно мотнула головой.
— Не беспокойтесь, — попыталась уговорить ее Шивон. — Я не собираюсь… Меня интересуют только полицейские, на демонстрантов я и смотреть-то не буду.
Но Сантал упрямо мотала головой.
— У меня нет камеры.
Это уже явная ложь.
— Ну что вы говорите, Сантал. Неужели вы не хотите помочь?
— Многие демонстранты фотографировали. — Вытянув руку, она описала широкую дугу. — Спросите тех, кто остался в лагере.
— Я прошу вас.
— Автобус уже отправляется…
Сантал заспешила прочь.
— Вы ничего не хотите передать моей матери? — спросила Шивон, глядя ей в спину. — Может, свозить родителей в лагерь мира, чтобы повидаться с вами?
Но Сантал, молча и не оборачиваясь, шла вперед. Шивон шепотом выругалась. Следовало заранее учитывать, что Сантал считала ее «легавой», «ментовкой» и больше никем. Она подошла к автобусу и. встав рядом с Грегом, наблюдала, как лагерники занимали последние свободные места. Двери автобуса с шипением закрылись, и почти сразу внутри запели хором. Несколько пассажиров на прощание помахали Грегу. Он помахал им в ответ.
— Неплохие ребята, — заметил он, протягивая Шивон пластинку жевательной резинки, — я хотел сказать, для хиппи. — Затем, сунув руку в карман, спросил: — У вас есть билет на завтрашний вечер?
— Пыталась достать, но безрезультатно, — ответила она.
— Между прочим, наша фирма обеспечивает безопасность…
Она впилась в него взглядом:
— Так у вас есть лишний билет?
— Ну, не совсем, но поскольку я там буду, вы сможете пройти по паролю «Эта дама со мной».
— Вы шутите, что ли?
— Да нет, не подумайте, что назначаю вам свидание… просто предлагаю провести вас, раз уж я там буду.
— Вы так добры, Бобби.
— Да бросьте вы, — ответил он, избегая смотреть ей в глаза.
— Можете дать мне номер вашего телефона, и завтра мы созвонимся?
— Надеетесь, подвернется вариант получше?
Она замотала головой.
— Если что и подвернется, так только работа, — призналась она.
— Каждый имеет право на ночной отдых, сержант Кларк.
— Зовите меня Шивон, — предложила она.
— Где ты? — прозвучал из мобильника голос Ребуса.
— Еду в «Скотсмен».
— За каким рожном тебя понесло в «Скотсмен»?
— Посмотреть фотографии.
— Твой телефон все время выключен.
— Аккумулятор сел.
— Понятно, а я только что провел беседу с Кровоточащим сердцем.
— А кто это?
— Я же говорил тебе вчера…
Ребус тут же спохватился, сообразив, что тогда голова у нее была забита совсем другим, и снова рассказал о блоге, о том, как послал письмо, и о том, что Эллен Уайли откликнулась и позвонила…
— О-го-го, вот это новость! — воскликнула Шивон. — Так это наша Эллен Уайли?
— Именно она написала ту гневную заметку для сайта «СкотНадзор».
— Но почему?
— Потому что права женского братства попираются системой, — ответил Ребус.
— Это она тебе сказала?
— Я даже записал это на пленку. Конечно, у меня нет необходимого в таких случаях дополнительного подтверждения, поскольку никто больше при нашей беседе не присутствовал.
— Да… жаль, конечно. Так, значит, Эллен подозреваемая?
— Для начала послушай запись, потом поговорим.
Ребус обвел взглядом офис уголовной полиции. Давно не мытые окна, да и какой смысл их мыть, если из них видно только парковку? Стены явно нуждаются в покраске — но ведь они все время скрыты под фотографиями мест преступлений и подробными описаниями жертв.
— А может, все это из-за сестры? — задала вопрос Шивон.
— Что?
— Из-за Дениз, сестры Эллен.
— А при чем здесь сестра?
— Она съехалась с Эллен примерно год назад… ну, может, чуть меньше. Сбежала от своего сожителя.
— И что?
— Сожитель над ней издевался. Я слышала об этом. Они жили в Глазго. Несколько раз приезжала полиция, но обвинение так и не было предъявлено. Дело, я полагаю, ограничилось предупреждением.
Перебралась ко мне после того, как… после развода.
Ребус вдруг понял, почему Эллен тогда запнулась.
— А я ничего об этом не знал, — задумчиво произнес он.
— Ну, понимаешь…
— Что?
— Есть такие дела, которые женщины могут обсуждать только друг с другом.
— А не с мужчинами, это ты хочешь сказать? Тогда, выходит, кто из нас сексист? — Свободной рукой Ребус потер занемевшую шею. — Итак, Дениз переезжает к Эллен, и Эллен тут же бросается искать сайты типа «СкотНадзора»…
И засиживается с сестрой допоздна за выпивкой и закуской.
— Может быть, мне удастся вызвать их на откровенность, — предложила Шивон.
— У тебя и без того дел выше крыши. Кстати, как мама?
— Сейчас ей делают компьютерное сканирование. Из газеты я прямо к ней.
— Ну и действуй. Как я понимаю, из просмотров в Гленротсе ты ничего не вынесла?
— Ничего, кроме головной боли.
— Кто-то звонит. Надо ответить. Мы можем попозже встретиться?
— Ну конечно.
— Дело в том, что сюда наведывался начальник полиции.
— Это не к добру.
— Впрочем, ничего срочного. — Ребус принял следующий звонок. — Инспектор Ребус, — представился он.
— Я сейчас в суде, — сказала Мейри Хендерсон. — Приходи, посмотришь, что я для тебя нарыла. — Из трубки доносились одобрительные крики и гиканье. — Давай приходи.
Ребус спустился вниз и попросил патрульного, сидящего в машине, подвезти.
— Вас вызывают для дачи показаний, инспектор? — спросил патрульный.
Ребус промолчал и, только когда машина свернула на Чеймберс-стрит, попросил:
— Высадите меня здесь.
— С удовольствием, — рыкнул водитель, но уже после того, как Ребус вышел из машины.
Патрульный автомобиль, скрипя шинами, круто развернулся, привлекая внимание журналистов и репортеров, толпившихся у здания шерифского суда. Ребус остановился на противоположной стороне улицы рядом с лестницей Королевского музея Шотландии и закурил. Очередной демонстрант вышел из здания суда, приветствуемый криками и гиканьем. Он поднял вверх кулак, а ликующие друзья хлопали его по спине, оттесняя щелкающих затворами фотографов.
