Кунио Каминаси - Допрос безутешной вдовы
– Одни сплошные процессы и наружности… – Я изрядно притомился пробираться сквозь витиеватые сплетения полузабытых классических иероглифов и высокопарных, но давно уже выхолощенных японских словес. – Я, Нисио-сан, таких текстов давно не читал.
– Я тоже… – Нисио решительно пресек мои поползновения удариться в лирику. – Что думаешь?
– Не знаю пока…
«…На мой вопрос о том, знакома ли ей упомянутая выше пассажирка иностранной наружности, гражданка Ямада ответила, что лично с ней она никогда знакома не была, но, по ее уверенному мнению, иностранная пассажирка принадлежит к низко оцениваемому ею разряду граждан иностранных государств, которые при переезде на временное проживание в Японию не прекращают действовать по принятым у них на родине понятиям и меркам, разнящимся с принятыми понятиями и мерками у нее на родине, то есть непосредственно в Японии – по крайней мере, в префектуре Ниигата. В частности, гражданка Ямада выразила глубокое убеждение в том, что пассажирка иностранной наружности в силу иностранного происхождения отказывается выполнять требования глубоко уважаемого ею японского правительства, предъявляемые к процессу утилизации бытовых отходов на территории Японии, не желает строго соблюдать график избавления от бытового мусора, установленного для города Ниигата (сбор перерабатываемых отходов по понедельникам и пятницам, неперерабатываемых – по четвергам, крупногабаритных неутилизируемых объектов – второй и четвертый вторник каждого месяца), и испытывает постоянное желание избавляться от бытового мусора в удобное только ей время – например, ранним утром, и в неприспособленных для этого местах – в частности, используя для захоронения мусора водную поверхность Японского моря. На мой вопрос относительно предположений о том, что могло бы составлять содержимое свертка, выброшенного иностранной пассажиркой с борта вверенного мне судна, гражданка Ямада высказала уверенное мнение о том, что в свертке находилось два или три связанных вместе свернутых в рулоны ковра, длина которых превышает ее собственный рост приблизительно на 10 – 15 сантиметров. Выслушав подробные объяснения гражданки Ямада о происшедшем событии, а также ознакомившись с ее обстоятельным личным мнением обо всех иностранных гражданах, проживающих в Японии и не желающих соблюдать правила проживания в нашей родной стране, я обратился к ней с просьбой изложить все сказанное ею в мой адрес в письменном виде в форме заявления (текст заявления гражданки Ямада на 8 страницах прилагаю). Я же, в свою очередь, считаю необходимым поделиться с органами охраны и соблюдения правопорядка Японии всей полученной мной от гражданки Ямада за период с 4 часов 46 минут (частично информация начала поступать ко мне из-за закрытой двери уже в 4 часа 34 минуты, однако считать ее полной и достоверной возможности не представляется) до 5 часов 12 минут информацией. Остаюсь преданным своему гражданскому долгу и профессиональным обязанностям, Игараси Тецуо, капитан паромного судна «Тохоку-мару-18» акционерного общества «Нихон-кай фери».
– Показания Ямада-сан читать будешь? – Нисио похлопал правой ладонью по лежащей у него под левым локтем папке – близняшке той, что находилась у меня в руках.
– А надо? – Я постарался звучать как можно тоскливее, что было не слишком трудно, поскольку делопроизводительский тон капитана Игараси подействовал на меня так же, как и недавние лингвистические вирши рифмоплета Ганина.
– Бог его знает… – Нисио прищурился в моем направлении. – Бабуля тут много чего понаписала… И про свернутые коврики, и про проклятых иностранцев. Так что думаешь?
– А чего тут думать? Где сейчас эта «гражданка иностранной наружности»?
– В Отару. Паром причалил в восемь утра, капитан связался с отарским управлением заранее, они все подготовили – как положено… Ивахара уже приставил к ней своих орлов…
– Ивахара? – Значит, у пассажирки наружность не абстрактно иностранная, а конкретно русская. Ивахара ведь русским отделом в Отару рулит.
– Ага, Ивахара, – кивнул Нисио своей мудрой головой.
– Что, пассажирка русской оказалась?
– Нет, пассажирка оказалась японкой… – ехидно улыбнулся Нисио. – Японкой оказалась… Пассажирка эта… иностранной наружности…
– Как это?
– А так. – Нисио взял лежащую справа от него бумажку. – Ирина Катаяма, 1975 года рождения, уроженка поселка Тымовское Сахалинской области Российской Федерации, гражданка Японии…
– Катаяма?
– Катаяма.
– Чего, у нее отец японец, да? – Я знаю, что на Сахалине до сих пор осталось со времен последней войны несколько сотен японцев, не захотевших по каким-то таинственным, одним только им известным причинам возвращаться в Японию, теперь и их полурусские дети и на четверть японские внуки потихоньку подтягиваются в те благословенные края, откуда много лет назад отправились на север по велению сердца и приказу правительства дисциплинированные предки.
– Нет, отец у нее, надо полагать, русский, как и мать, – возразил Нисио. – А японец у нее муж…
– А-а, так она по мужу Катаяма… – протянул я, все еще отказываясь принимать настойчивое предложение Нисио заняться этим делом. – Как узнали?
– Капитан передал по электронной почте список пассажиров… Ну а дальше…
– А дальше с именем Ирина там оказалась только одна женщина, да? В смысле «иностранной наружности»…
– Да, – охотно поддержал меня Нисио. – Вернее, там с иностранным именем вообще оказался только один пассажир…
– …ка.
– …ка.
– И?
– Что «и»?
– От меня-то вы чего хотите, Нисио-сан? – Кому, как не мне, знать все лисьи повадки не в меру активного для своего возраста полковника! Можно было бы и не задавать этот риторический вопрос…
– У тебя сейчас ведь ничего нет?
– Как это нет? У меня «в феврале лысеют лисы» и «ты всю жизнь трудись натужно»…
– Чего? – крякнул Нисио, видимо давненько не посещавший утомительные ганинские занятия.
– Сами же мне в пятницу приказали сегодня с утра явиться на растерзание Ганину-сэнсэю!
– Ну а при чем здесь «лысеют лисы»?
– При том! Хищные они лисы, жестокосердные, как сам Ганин-сэнсэй, особенно в период лысения. Но это к делу не относится – пока, по крайней мере. Октябрь вон за окном… Так что мне делать?
– В Отару ехать. – Нисио категорично хлопнул по столу.
– Зачем?
– С Ириной-сан побеседовать…
– А Ивахара не обидится?
– А ты будь с ним поласковей.
– С ним или с ней? – Я никогда не упускаю возможности поиздеваться над начальством, тем более что само начальство тоже обожает эти взаимные пикировки.
– Ты сначала разведись, потом тебе будет «с ней». Сам знаешь, ивахарские ребята в русском не очень.
– Прям, не очень?
– По крайней мере, с дамами они разговаривать по душам не обучены. У них контингент там другой, сам знаешь… «Мать-перемать» и прочие прелести… Тебе это сподручнее.
– Ладно, будем дружно считать, что сподручнее. Ее что, задержали?
– Бог с тобой! За что им ее задерживать? За мусорный мешок? Она прибыла обычным рейсовым паромом из Ниигаты, вместе с группой примерных туристов, выкатила свой стандартный «диаманте», подъехала к отарскому «Хилтону» и находится там уже… – Нисио посмотрел на часы, – четыре часа.
– Вы думаете, что-нибудь серьезное, Нисио-сан? – Я хорошо знаю старика и, какой бы мелочевкой ни казалось предлагаемое им задание, отдаю себе отчет в том, что служебный нюх полковника никогда не подводил. Собственно говоря, будь я на его месте, этот «продолговатый сверток» из «нескольких ковров» вызвал бы у меня ту же реакцию.
– Езжай и проверь, – холодно отрезал Нисио.
– По мужу есть что-нибудь?
– Пока нет. Запрос в Ниигату сделали мы, поэтому пока ничего нет. После обеда будет…
– Почему мы, а не Отару напрямую?
– Ну знаешь, хоть она и японка, но все-таки иностранка. Так что надо было прогнать запрос через иммиграцию, а в Отару у них, как тебе известно, офис крохотный, и все шибко заняты.
– Ну да, они там заняты, как пчелки, а мы тут, в центре, балду с вами с утра до вечера гоняем…
– Ой, Такуя, не начинай только эти счеты! – замахал на меня своими длиннющими ручищами Нисио. – Не одному тебе от них тошно!… Давай езжай – и все!
– Так мне что, пожурить ее только за выброшенный в неположенном месте мусор или что?
– Не ерничай, Такуя! – строго погрозил мне пальцем Нисио. – Сам понимаешь, что от тебя требуется.
– Значит, копать про сверток?
– Да, про сверток.
– К машине доступ есть?
– Есть. «Диаманте» припаркован на подземной стоянке «Хилтона», там сейчас ивахарские ребята действуют, так что когда подъедешь, у них для тебя уже что-нибудь будет.
– По багажнику?
– По багажнику.
– Без санкции пока работаем, Нисио-сан? – В принципе мне и самому по душе эти авантюрные наскоки на частные объекты в поисках предметных улик и вещественных доказательств без ордеров и санкций прокурора, но хорошо то, что хорошо начинается, продолжается и, главное, заканчивается. А то так можно нарваться и на скандал, причем в данном случае наполовину международный… Хотя, конечно, ребята из экспертного управления у нас работают чисто. Для них залезть в банальный «диаманте» и не оставить после никаких следов – пара пустяков, это все понятно, главное, чтобы толк от этого был.
