Малютка - Мола Кармен

— Где она? Малютка! Где эта шлюха?

Голос из подвала был прекрасно слышен в разделочной. Так же хорошо, как и топот по лестнице, удар, который, видимо, пришелся на дверь гостиной, и хруст гравия под ногами.

Малютка с силой стиснула руку Чески. Дверь в разделочной распахнулась. Вошел Антон.

— Малютка! Вылезай!

Судя по звукам, он шарил по углам, а потом вскрикнул от боли. Видимо, напоролся на что-то острое. Наступила тишина, куда более пугающая, чем крики. Они не понимали, где находится Антон, не вычислил ли он, где они прячутся, не готовится ли резко распахнуть дверцу шкафа. Малютка знала, что это лучший тайник в доме. Она забиралась сюда, когда хотела побыть одна. Ее много раз искали, вот как сейчас, и никогда не находили. Только кошка с ее прекрасным нюхом всегда знала, где прячется девочка. Она просачивалась в разделочную, садилась перед дверцей шкафа и мяукала, пока Малютка не пускала ее внутрь и не брала на руки. Тогда мяуканье сменялось мурлыканьем. Малютка понимала, что кошке тоже нужно спрятаться от ее семейки, хоть ненадолго.

Ческа была уверена, что Антон все еще в разделочной, она слышала его шумное дыхание, чувствовала его присутствие — озлобленное, настороженное. Она чувствовала едкий запах пота и навоза — хотя не исключено, что он исходил от нее самой. Наконец раздались шаги по дощатому полу — удаляющиеся. Хлопнула дверь. Антон вышел.

Снаружи мяукала кошка.

Где сейчас Антон? Достаточно ли далеко он отошел? Кошка приблизилась к старинному гардеробу и остановилась перед дверцей. Мяу, мяу. Ни Малютка, ни Ческа не готовы были принять самое важное в своей жизни решение. Открыть дверцу и забрать животное, чтобы мяуканье превратилось в мурлыканье, или ничего не делать, затаить дыхание и надеяться, что кошка не привлечет внимание Антона к их укрытию. Единственной, кто точно знал, что нужно делать, была кошка, продолжавшая мяукать около шкафа.

Глава 48

Санта-Леонор — маленькая деревушка, расположенная посреди пустоши и созданная, кажется, только для того, чтобы нескольким сотням ее обитателей было где переждать зимний холод и летнюю жару. Никто бы не сворачивал с трассы А-3 километров за семьдесят до Куэнки, если бы археологи не раскопали тут поблизости кельтское и римское поселения. Редкие гости деревни не упускали возможности полакомиться фрикадельками в баре на площади. Если забить в поисковике вопрос «Где поесть в Санта-Леонор?», ответ будет однозначным: «Сарко».

Это был самый обыкновенный деревенский бар: на полках уже неопознаваемые бутылки из-под крепкого алкоголя, исцарапанная деревянная стойка, игровые автоматы и прилавок-витрина, полный закусок, среди которых были и знаменитые фрикадельки.

Когда в бар зашли Рейес и Ордуньо, там было всего три посетителя.

— Что будете заказывать?

— Две колы и порцию этих ваших фрикаделек, о которых все говорят, — попросил Ордуньо у женщины за стойкой.

— Вам понравится! Сейчас подогрею.

Официантка, рыжеволосая дама лет шестидесяти, скакала между прилавком и микроволновкой, словно шарик для пинбола. Ее румяное лицо блестело, будто смазанное маслом. Взгляд Рейес блуждал по помещению. Возле запыленного кассетного магнитофона застыла женщина лет пятидесяти с экзотическими чертами лица, вероятно боливийка или перуанка. Она завороженно следила за каким-то конкурсом на телеэкране, держа на весу, но не поднося ко рту чашку латте — как робот, у которого села батарейка. На другом конце барной стойки двое мужчин, пришедших, судя по всему, после работы в поле, пили вино, закусывая тортильей. Казалось, что они были увлечены разговором, но при этом не сводили с Ордуньо и Рейес глаз. Один, лысый и с родимым пятном почти во всю шею, явно пытался угадать, что у нее под красным платьем. На мгновение ей стало не по себе при мысли о том, как сложилась бы ее жизнь в деревне вроде Санта-Леонор.

Когда официантка принесла заказ, Рейес достала таблетку из упаковки, которую ей дал доктор Каудете на случай, если разболится рука.

— Как ты?

— Рука болит, но доктор же сказал, что потом пройдет, так что ничего страшного.

Первым дымящиеся фрикадельки попробовал Ордуньо.

— Горячо?

— Нормально, есть можно.

Когда Рейес поднесла фрикадельку ко рту, у нее на глазах выступили слезы.

— Черт! Ты же сказал, что они не горячие! А они просто раскаленные!

— Одному мне обжигаться, что ли, — расхохотался Ордуньо. — Хорошо, что ты не успела стать веганом. Они очень вкусные.

— Знать бы еще, из чего их делают… Кому-то же продавали несчастных свиней из того цеха.

— Не переживай, такую вкуснятину можно сделать только из счастливой свиньи.

Рейес нравился юмор Ордуньо, но она все еще испытывала чувство вины от подобных легкомысленных разговоров в ходе серьезного расследования. Со временем она поймет, насколько они необходимы. Они снова подозвали официантку. Когда Хулиана — так она представилась — подошла, они показали ей фотографию слабоумного.

— Нам сказали, что этот парень из ваших краев. Вы его знаете?

Хулиана наклонила голову набок, словно знаток перед полотном художника-кубиста.

— Это Серафин, что ли? Меченый, подойди сюда, глянь! — Она махнула рукой местному с родимым пятном на шее. — Это Серафин или нет? Я-то его уже лет пять не видела.

Меченый не спеша разглядывал снимок. Сопел, время от времени покряхтывал. По мнению Рейес, он просто пользовался моментом, чтобы наклониться к ней и потом хвастаться приятелю, что потрогал ее за задницу. Если этот Меченый не заговорит немедленно, он уйдет домой с еще одной отметиной, синего цвета.

— Точно, он. У него еще зубы торчали, как у кролика.

Рейес решила спросить и латиноамериканку, но, подняв глаза, никого не увидела. Место около магнитофона опустело, как и кофейная чашка, рядом с которой лежало несколько монет.

— А мужчина в старомодной зеленой куртке? Нам сказали, он иногда заходит сюда. Возможно, он как-то связан с человеком на фотографии, — настойчиво продолжал Ордуньо.

— Хулио? — Меченый рассмеялся, понимающе переглянувшись с официанткой. — Тут больше никто такого не носит. Сам весь день среди свиней, а одежда как у мажора. Ну то есть это ему так кажется.

Рейес и Ордуньо охватило нетерпение. Они взяли верный след.

— Вы знаете, где мы можем их найти?

— А зачем это вы их ищете? Вы полицейские? — хрипло и недоверчиво спросил из-за барной стойки приятель Меченого.

У Ордуньо зазвонил телефон. «Сарате», высветилось на экране. Он передал трубку Рейес, а сам попытался выяснить адреса людей, которых они так долго искали.

— Да, Сарате, слушаю… Мы в Санта-Леонор… Что? Ясно. Сбрось мне координаты. Вы через сколько будете? Двадцать минут. Встретимся на месте.

Когда она нажала отбой, Ордуньо уже узнал все, что хотел, и ни в каких координатах не нуждался. Ферма Колладо. Километрах в десяти от деревни.

— Наши едут в Санта-Леонор, у них тоже есть адрес фермы, — сообщила ему Рейес. — Погнали.

Сарате и Элену сопровождали три машины спецназовцев, готовых в случае необходимости штурмовать ферму. Мануэль Санчес в конце концов заговорил: фамилии третьего с фотографии он не знал, но знал имя — Антон, и деревню, где у него была ферма, — Санта-Леонор. Этого хватило, чтобы с помощью Марьяхо вычислить полное имя собственника и адрес фермы.

— Где Рейес и Ордуньо? — Педаль газа под ногой Элены ушла в пол. Они мчались на максимальной скорости.

— В Санта-Леонор. Получили те же сведения другим путем.

Машины летели по областной трассе 310. Иногда по сторонам мелькали оливковые рощи, разбавляя однообразие тянувшейся до горизонта равнины. Скучной, распростертой под темнеющим небом, которое уже едва озарял тусклый свет. С асфальтированной дороги они свернули на грунтовку. Почти приехали! Разговаривать ни Сарате, ни Элена были не в состоянии. Наверное, в машине Ордуньо и Рейес сейчас стояла такая же тишина. В их головах крутилось одно слово: «Ческа». Они цеплялись за это слово, как будто, повторяя ее имя, могли выйти с ней на связь. Им хотелось сказать ей, чтобы продолжала бороться. Чтобы сопротивлялась. Что они все преодолеют вместе. Что не оставят ее одну.