Эд Макбейн - Ночные кошмары
– Взяли ручку?
– Так точно.
– Руди Тэннер, рядовой первого класса, стрелок-автоматчик. Тэ-э-два эн-е-эр.
– Записал.
– Карл Фирсен, Р-4, гранатометчик.
– Фамилию по буквам, пожалуйста.
– Эф-и-эр-эс-е-эн.
– Дальше.
– Джеймс Харрис и Расселл Пул, оба рядовые первого класса, стрелки. Расселл с двумя «эс» и двумя «эл».
– Есть.
– Сержант-командир расчета Роберт Хоупвелл.
– Так.
– Вам нужны имена командира взвода и его помощника?
– Если можно.
– Командир – лейтенант Роджер Блейк, впоследствии убитый в бою. У второго трудное имя. Произношу по буквам: сержант Тэ-а-тэ-а-эл-мягкий знак-я – Джон Таталья.
– Это точно?
– Что точно?
– Я имею в виду звание этого Татальи. Не тот ли это самый лейтенант, который подписал рапорт, содержащийся в личном деле Харриса? Сейчас, одну минутку, – Карелла перелистал стопку бумаг у себя на столе. – Да, вот он, лейтенант Джон Фрэнсис Таталья.
– Хм, а здесь он значится сержантом.
– Где «здесь»?
– В утреннем донесении из взвода.
– На нем есть дата?
– Третье декабря.
– Рапорт у меня в деле датирован пятнадцатым декабря.
– Что ж, либо в том, либо в другом – ошибка, – сказал О'Нил. – Если только его не повысили в звании за эти двенадцать дней.
– А это могло быть?
– Возможно.
– Могу ли я получить адреса всех этих людей?
– Об этом вы, кажется, не просили, – заметил О'Нил.
Список адресов четырех боевых соратников Джимми по расчету и человека, который был тогда сержантом его взвода, выглядел так:
Джон Фрэнсис Таталья Форт-Ли, Питсбург, Вирджиния;
Руди Тэннер 1147 Марафон-драйв, Лос-Анджелес, Калифорния;
Карл Фирсен 324 Бартер-стрит, Лос-Анджелес, Калифорния;
Роберт Хоупвелд 163 Олеандр-крессент, Сарасота, Флорида.
Расселл Пул, последний в списке, был и единственным человеком из «Альфы», который жил в этом городе. Во всяком случае, после демобилизации он жил здесь, по адресу: 3167 Эл-авеню, Маджеста.
В результате серии звонков в справочную телефонную службу было получено подтверждение, что Роберт Хоупвелл по-прежнему живет в Сарасоте, а Расселл Пул здесь, в Айсоле. В телефонном справочнике Лос-Анджелеса ни Руди Тэннер, ни Карл Фирсен не значились. Карелле оставалось предположить, что оба куда-то переехали. Ему не удастся найти их, если только после демобилизации они не имели неприятностей с полицией. На всякий случай он позвонил в полицию Лос-Анджелеса и попросил проверить эти имена по их картотеке. Сержант-детектив, с которым он разговаривал (в Лос-Анджелесе полицейские звания больше похожи на армейские, чем здесь), пообещал Карелле перезвонить в конце дня.
Потом Карелла позвонил в Форт-Ли, Вирджиния, и выяснил, что Джон Фрэнсис Таталья, бывший некогда сержантом взвода и, предположительно, повышенный в звании до лейтенанта, стал теперь майором (!) Татальей и переведен в Форт-Керби в сентябре прошлого года. Форт-Керби находился в соседнем штате, милях в восьмидесяти за мостом Гамильтона. Карелла немедленно позвонил туда майору и сообщил, что прибудет для беседы с ним сегодня же. Майор не мог вспомнить рядового Джеймса Харриса, пока Карелла не напомнил ему, что это тот самый человек, который ослеп в результате ранения.
Карелла закончил разговор и помахал рукой входившему через турникет Хейзу.
Рыжие волосы Коттона были взлохмачены, лицо покраснело от ветра, и вообще вид у него был недовольный и сердитый.
– Ты занят? – спросил Карелла.
– А что?
– Мне нужно, чтобы кто-нибудь позвонил в Сарасоту и снял показания по телефону. Мне самому надо немедленно ехать в Форт-Керби.
– Сарасота? Это на севере штата, что ли?
– Нет, это во Флориде.
– Во Флориде, гм? А почему бы мне туда не слетать? – ухмыльнулся Хейз.
– Потому что я хочу, чтобы ты еще съездил повидать кое-кого в Маджесте. Что скажешь?
– А что делать с тремя ночными кражами со взломом, которые висят на мне?
– Ну здесь речь идет об убийстве, Коттон!
– У меня и убийство найдется, – ответил Хейз. – Ей-богу, где-то у меня на столе валяется и убийство.
– Так ты мне поможешь?
– Ладно, садись мне на шею, – обреченно вздохнул Хейз.
Глава 13
Чтобы попасть в Форт-Керби, находящийся в соседнем штате, надо переехать через мост Гамильтона и затем пересечь Бэйлорвил – местность, которая в старые добрые времена была свиноводческим центром всего штата. Теперь, как говорят в этих краях, тут и поросенок не хрюкнет, но вонь тем не менее сохранилась, так что едва проехав невидимую границу поселения, Мейер закрыл нос платком. Последнее время он стал замечать что у него сильно обострилось обоняние – раньше вроде, этого не наблюдалось. Интересно, спрашивал он порою самого себя, в поимке преступников это может помочь? А пока он тоскливо посматривал на мелькающие за окном по обе стороны шоссе здания фабрик и нефтеочистительных сооружений, свалок и мельничных хозяйств. Погода сделалась промозглой и сумрачной, и даже без помощи труб, усердно загрязняющих воздух, небо все равно приобрело бы свой свинцовый оттенок.
Оба – и водитель, и пассажир – съежились на своих местах. Часы на приборной доске показывали 12.30, а до Форт-Керби было еще сорок миль. Заставы на этом шоссе располагались через каждые пять миль, и Карелла, сидевший на пассажирском месте, то и дело лазил в карман за четвертаками. Мейер тщательно вел им счет. Потом они представят финансовый отчет в канцелярию, и, надо надеяться, расходы им возместят. В полицейском управлении отчеты рассматривали весьма скрупулезно, основываясь на той весьма распространенной теории, что люди, служащие в органах правопорядка и имеющие дело со всякой нечистью, и сами порою не прочь нагреть руки. В конце концов, как докажешь, что полтинник, который отдал за переезд моста, на самом деле не был потрачен на средне-прожаренный гамбургер? На каждой заставе Карелла требовал расписку. Затем передавал ее Мейеру, а тот переправлял в записную книжку, присоединяя к уже имеющимся.
В Форт-Керби они приехали в двадцать минут второго. Карелла показал удостоверение часовому у ворот базы, окруженной высоким металлическим забором. На гигантском табло было начертано, что посторонним на базу вход строго воспрещен. Часовой внимательно изучил удостоверение и жетон Кареллы, а затем принялся перелистывать стопку пропусков, приколотых к специальной доске.
– Майор ожидает вас, сэр, – сказал он наконец. – Вы можете оставить машину рядом со столовой, здание справа из красного кирпича. Майор в секции А-4.
– Спасибо.
Майору Джону Фрэнсису Таталья, коротко остриженному блондину с топорщащимися усами, было немного за тридцать. Могучим сложением майор не отличался – пять футов девять дюймов, не больше, но пронзительный взгляд голубых глаз выдавал человека вполне в себе уверенного. Его можно было представить себе на военном параде – стоит себе под жарким солнцем, и с ноги на ногу не переступит, даже не вспотеет.
– Майор Таталья, – представился он, едва Карелла и Мейер переступили порог кабинета. – Рад познакомиться.
Обменявшись с хозяином кабинета рукопожатием, детективы уселись за стол. Сопровождавший их сержант вышел из комнаты, пятясь спиной, как слуга. Дверь бесшумно закрылась. Откуда-то с плаца доносились громкие команды: «Левой, правой, левой, правой». Ритмическое их звучание что-то странным образом воскрешало в памяти. Карелле они напоминали его собственную армейскую службу – давно это было. А Мейер почему-то с ностальгической тоской вспомнил времена, когда он играл в футбол за школьную команду. За широким окном майорского кабинета свинцовой тяжестью опустился на землю ноябрь. Хорошее время для воспоминаний – ноябрь.
– Как я и сказал вам по телефону, сэр, – начал Карелла, – мы расследуем серию убийств...
– То есть как это серию? У вас что, не одно убийство? Когда вы сказали мне, что вас интересует Джимми Харрис, я решил...
– Убили троих, – сказал Карелла. – Правда, мы не уверены, что все эти убийства взаимосвязаны. Но первые два – скорее всего да.
– Ясно. А кого еще, кроме Харриса, убили?
– Его жену Изабел и женщину по имени Эстер Мэттисен.
– Чем могу быть полезен?
На столе у Татальи не было ни бумаг, ни даже карандашей. На медной табличке выгравировано: майор Дж. Ф. Таталья. Рядом, в рамке, три соединенных фотографии, на которых были изображены жгучая брюнетка и две девочки, одна с темными волосами, а другая, как майор, светленькая. Таталья сложил кончики пальцев и держал их прямо под подбородком, словно молиться собрался.
Мейер наблюдал за майором. Своим острым нюхом он почуял запах одеколона, тянувшийся откуда-то из-за стола. Ему никогда не нравились мужчины, пользующиеся одеколоном, даже если это были спортсмены, рекламирующие разные сорта одеколона по телевидению. Таталья ему особенно не понравился. Было в этом человеке что-то неестественное, какая-то неприятная чопорность. Таталья явно решил, что главный здесь Карелла и не сводил с него глаз. Таталья наблюдал за Кареллой, а Мейер наблюдал за Татальей.
