Фридрих Незнанский - Черные волки, или Важняк под прицелом
— Что ж, для мумии вы выглядели совсем неплохо, — пошутил Плетнев.
Генерал засмеялся, но затем внезапно закашлялся. Лицо Плетнева встревоженно вздрогнуло, но Свентицкий, заметив его тревогу, сделал рукой успокаивающий жест, словно говорил — «ничего страшного, это со мной бывает».
— Вы хотели нас видеть? — спросил Плетнев, когда генерал прокашлялся.
Свентицкий кивнул и сказал, обращаясь к обоим сыщикам:
— Садитесь, коллеги.
Плетнев сел на стул. Турецкий поблагодарил, но остался стоять, прислонившись спиной к стене.
— Мне Наташа все рассказала, — снова заговорил генерал, обращаясь на этот раз к Плетневу. — Про то, как ты рисковал жизнью, чтобы прищучить Вертайло. Я всегда знал, что ты боец, Антон, но… — Внезапно он повернулся к Александру Борисовичу: — Вы — Турецкий, не так ли?
Александр Борисович кивнул:
— Он самый.
— Я слышал про вас… Спасибо.
— Не стоит, Андрей Владиславович, — ответил Турецкий.
Генерал слегка приподнялся в постели и, поморщившись от боли, гневно проговорил:
— Вертайло этот, вот подлец! Надо было с ним еще тогда разобраться…
— Ничего, — успокаивающе сказал Плетнев. — Этот уже отпрыгался. Теперь сядет всерьез и надолго.
— Ладно… — Свентицкий снова опустил голову на подушку. — Как твой сын, Антон?
— Васька-то? — Плетнев улыбнулся. — Да ничего. В футбол играет. Говорят, подает большие надежды…
— Молодец. — На сухих губах генерала появилась мечтательная улыбка. — Мне бы тоже — мальчишку… Постреленка. Но, видать, не успел. — Свентицкий слегка качнул головой, словно прогонял наваждение, и снова посмотрел на Плетнева. — Боевое прошлое вспоминаешь? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Извините, — проговорил от двери Турецкий, повернулся и вышел из палаты.
Мешать двум боевым товарищам вспоминать прошлое ему не хотелось. Да и быть третьим лишним при чужом душевном разговоре тоже было неприятно.
2
В больничном коридоре Александр Борисович сел на диван и, взяв со столика журнал, принялся лениво его листать. Журнал был старый, если не сказать ветхий. Турецкий поднял рассеянный взгляд и посмотрел в окно, в то самое, через которое неизвестный злоумышленник выстрели в охранника генерала.
«Неизвестный? — внезапно подумал Турецкий. — Но ведь он уже известен. В генерала стрелял Вертайло. Мотив налицо, ствол тоже подходящий».
Неожиданно на ум Александру Борисовичу пришли слова Плетнева: «Только я вот чего не пойму. Вертайло тщательно подготовился к первому покушению на генерала, стрелял из своего бесшумного оружия — несмотря на то что это было на улице. А второе покушение доверил какому-то дилетанту. Который мало того что не выполнил задание, так еще и стрелял из громогласного „Стечкина“ без глушителя».
Турецкий закрыл журнал, бросил его на столик и погрузился в размышления. Действительно, было бы странно ожидать от Вертайло такой глупости. Может быть, он просто ошибся с исполнителем? Не тому доверил столь кропотливое дело? А что, такое бывает и с самыми ушлыми парнями. Время поджимало, вот и нанял для второго покушения какого-то кретина.
Александр Борисович усмехнулся и покачал головой. Да нет, ерунда какая-то получается. Турецкий машинально достал из кармана пачку сигарет, вынул одну и вставил в рот. Уже и зажигалку поднес, но тут услышал над ухом строгий женский голос:
— Здесь не курят. Хотите курить — идите в туалет или на улицу.
Александр Борисович рассеянно посмотрел на сигарету, перевел взгляд на женщину и улыбнулся.
— А, это вы. Здравствуйте! Сигарету это я по рассеянности… — Турецкий убрал зажигалку и сигареты обратно в карман. Приветливо посмотрел на девушку.
— Присаживайтесь, Наталья…
— Можно просто Наталья.
Жена генерала Свентицкого, молодая, красивая, слегка (на взгляд Турецкого) похожая на Мирей Матье, села на диван и повернула лицо к Турецкому. Их взгляды встретились.
— Александр Борисович, — заговорила Наталья, — я хотела бы поблагодарить вас. За то, что вы сделали.
— А что такого уж важного я сделал?
— Поймали человека, который стрелял в моего мужа.
— Ну, за это нужно благодарить не меня. Вернее, не меня одного, так как, признаю это с удовлетворением, моя заслуга в поимке негодяя тоже есть. Хоть и небольшая. А вообще, Антону Плетневу скажите спасибо, он вел дело. Кстати, он сейчас как раз у вашего мужа.
— У мужа? — Наталья нахмурилась и закусила нижнюю губу. — А он ничего не скажет про…
Турецкий поднялся с дивана и холодно произнес:
— Всего доброго.
Он понял, о чем хотела сказать вдова… черт, почему вдова? Жена генерала Свентицкого! Он ведь жив и будет жить! «Он ничего не скажет мужу про мою измену?» — вот как должен был прозвучать вопрос целиком.
Вот ведь бабы, кто их, дур, разберет! Изменить такому мужику с мальчишкой сержантом. Перед глазами Турецкого встало юное, смущенное лицо сержанта Алферова.
— Извините, — тихо проговорила у него за спиной Наталья. — Просто я… Не считайте, что я перед вами оправдываюсь. Или подвергаю сомнению вашу порядочность… Хотя я, конечно, оправдываюсь.
Турецкий хотел уйти, но какая-то неведомая сила удерживала его на месте. В голосе женщины слышалась неподдельная боль.
— Вы просто не понимаете, как нелегко быть женой боевого генерала, — тихо говорила она.
Турецкий посмотрел на нее через плечо и резко проговорил:
— Если нелегко, разведитесь с ним, вместо того чтобы…
Он не договорил. Однако Наталья все поняла. Она вздохнула и проговорила глухим, сдавленным голосом, словно сдерживала слезы:
— Зря я затеяла этот разговор. Простите. Вы, кажется, хотели куда-то идти?.. До свидания.
Турецкий подумал, что нужно что-то сказать, что-нибудь ободряющее или… черт его знает, обнадеживающее, что ли? Однако подходящих слов не нашлось.
— До свидания, — сказал он. — Берегите себя. И берегите мужа. Он это заслужил.
Турецкий отвернулся и зашагал по коридору к выходу, решив дождаться Плетнева в машине.
3
Антон Боровой сидел за столиком летнего кафе и тянул через соломинку кока-колу.
Турецкий подошел к столику и, не здороваясь, сел на стул. Боровой лениво поднял на него взгляд.
— А, пришли, — сказал он. — Вы опоздали на пятнадцать минут.
— Ничего, не умрешь, — презрительно проговорил Александр Борисович.
Боровой смерил его внимательным взглядом и сказал:
— Ты увез жену из города.
— Увез, — кивнул Турецкий.
— Зря. Мы все равно ее выследили.
— Вот это врешь, — спокойно сказал Александр Борисович.
Тонкие губы Борового изогнулись в холодную усмешку.
— А как ты проверишь? Если вру, ты можешь быть спокоен. А если нет… Что тогда? Ты готов похоронить свою жену и этого мальчишку?
Турецкий промолчал. Некоторое время они изучающее смотрели друг другу в глаза.
— Если ты обманешь меня, ты можешь сильно об этом пожалеть, — сказал Боровой.
— Ты тоже, — ответил Александр Борисович. Боровой обдумал его ответ и кивнул:
— Согласен. Мы зависим друг от друга. И мы надоели друг другу до смерти. Поэтому давай поскорее закончим с этим. Ты принес мне удостоверения?
Турецкий достал из сумки три удостоверения и положил их на стол. Боровой взял верхнее, раскрыл его и тщательно изучил. Затем проделал то же самое со вторым и третьим.
— Ну как? — с холодной иронией поинтересовался Александр Борисович.
— Вроде нормально. Они настоящие?
— Ага. А меня зовут Владимир Владимирович Путин. Ты что, кретин? Разумеется, корочки липовые. Если тебя и твоих подружек решат проверить по базе данных — вы влипли.
— А если нет? — хищно прищурился Боровой.
— Значит, нет, — пожал плечами Александр Борисович.
Боровой еще раз осмотрел корочки.
— К чему здесь можно придраться? — спросил он.
— Ни к чему, кроме ваших физиономий. Не слишком-то ты тянешь на капитана милиции.
— Почему? — искренне удивился Боровой.
Турецкий усмехнулся:
— Лицо такое. Скажи «спасибо» маме с папой. Наверное, делали тебя второпях.
— Все остришь? — угрюмо проговорил Боровой. И добавил с угрозой в голосе: — Смотри, не переостри сам себя. В общем, так. Завтра в шесть часов вечера встречаемся… — Боровой достал из кармана сложенный вдвое листок, разложил его и пододвинул к Турецкому. Это оказалась карта района, примыкающего к Олимпийскому. Боровой ткнул пальцем в карту: — Видишь этот крестик? Здесь мы тебя будем ждать.
— Ты и твои подружки? — уточнил Турецкий.
— Ты должен быть в этой точке в шесть часов вечера. Ни минутой позже.
— Надо же, какая педантичность, — засмеялся Александр Борисович. — Ну а что будет, если я опоздаю?
