Вильям Каунитц - Подозреваемые
— Мы всего лишь люди, Лу, — сказала Хиггинс.
Скэнлон отошел от них и направился к группе детективов
19-го участка, стоявших около вентиляционного отверстия на крыше.
Лейтенант Джек Фейбл, их начальник, увидел Скэнлона и зашагал навстречу.
— Как поживаешь, парень?
Скэнлона передернуло от его слов. «Парнями» на Службе называли людей, которых знали, в лицо, но не помнили по имени.
— Скэнлон, Джек. Тони Скэнлон, Девяносто третий участок.
Фейбл запоздало улыбнулся, вспоминая.
— Ах да. Как дела?
Джек Фейбл больше не был тем долговязым юношей с детской физиономией, которого Скэнлон запомнил как лучшего ученика на курсе. Годы питания всухомятку сделали свое дело. Двойной подбородок, бычья шея с трудом втискивается в воротник.
— Мы вместе были в академии, — вспомнил Фейбл, похлопав однокурсника по плечу. — Плохо, что так постарел.
Скэнлону было не до шуток.
— Скажи, что ты знаешь об этом чертовом убийстве?
— У нас ничего нет, — пробурчал Фейбл, поглаживая подбородок. — Ночной патруль заметил девочку, бредущую по улице, им удалось узнать у нее имя и адрес, а остальное тебе известно. Все опросы оказались безрезультатными. Никто ничего не видел. Проклятый консьерж был в туалете, поэтому парень вошел и вышел незамеченным.
Лейтенанты медленно подошли к краю крыши и посмотрели вниз на пожарную лестницу и зарешеченные окна.
— Тут должна быть какая-то связь с твоим бруклинским убийством, — неуверенно сказал Фейбл.
Скэнлон пожал плечами.
— Какая? — Он осмотрелся. — Кстати, а где начальство?
— Еще рано. Скоро подойдут. Все, кроме комиссара полиции. Его не смогли найти. Жена сказала, что не знает, где он.
Скэнлон поморщился.
— Когда-нибудь он споткнется о собственный член.
Он увидел в окне напротив женщину, она бегала по комнате, прижав руки к груди.
Фейбл посмотрел на Скэнлона.
— Расскажи, что случилось в Бруклине.
Скэнлон кратко описал ему убийство Галлахера и Циммерман. Когда он закончил свой рассказ, Фейбл заметил:
— Я никак не могу понять, кто был мишенью.
— Ты не знаешь, я не знаю. Добро пожаловать в клуб незнаек, — Скэнлон помолчал. — Сначала я думал, что Джо Галлахер. А теперь? Ума не приложу.
— А что с этим Эдди Хэмилом?
— А кто знает? Я думаю, может быть, это тот случай, когда убийца обознался. Хэмил или кто-то из его наемников хотели убить Тикорнелли, но спутали с Галлахером. В любом случае это надо тщательно расследовать.
Глаза Фейбла сузились.
— А твое внутреннее чутье что говорит?
Скэнлон вздрогнул.
— Галлахер.
— Почему?
— Незадолго до происшествия какой-то парень появился в парке Макголдрик и вышел оттуда, как раз когда Галлахер припарковал свою машину.
— И ты думаешь, что был сообщник, который сигнализировал убийце, что Галлахер появился на месте?
— Что-то в этом роде.
— Тот же самый сообщник, который сидел за рулем, когда они смывались, — сказал Фейбл.
— Наверное. Но кто знает, возможно, замешан кто-то третий, — ответил Скэнлон, машинально считая, сколько раз женщина пробежала из конца в конец комнаты.
— А почему не Циммерман?
— А зачем тогда ждать появления Галлахера? Ведь ее можно было убить в любое время.
— Может, кто-то хотел угробить их обоих? В назидание другим.
— Я думал об этом. И должен сказать, что это может иметь какой-то смысл.
Фейбл почесал подбородок.
— Если целью был Галлахер, то зачем убивать врача и его жену?
— Это бессмысленно, — сказал Скэнлон. — Если не…
— Если не — что?
— Если мы не сможем связать Галлахера и Йетту Циммерман. Могла ведь у них быть какая-то денежная махинация, которая затронула всю ее семью.
Фейбл кивнул и заметил:
— Да, тут и впрямь какая-то жуткая тайна.
— Похоже на то, — согласился Скэнлон, думая, где раздобыть нужное количество людей для поисков Хэмила, выполнения других заданий и текущей работы.
— Может быть, нам повезет, — произнес Фейбл, уводя Скэнлона от края крыши к мусорным бакам.
Он показал на один из них, и лейтенанты присели рядом с бесформенным куском пластилина, который уже почти высох. Хиггинс подошла и опустилась на корточки возле них.
— Когда парни из лаборатории возьмут этот оттиск и очистят его, у нас будет достаточно хороший «portrait parle»[2] этого козла, — сказал Фейбл.
Гектор Колон подошел к сидевшей на корточках троице. Его взгляд упал на обнаженные колени Хиггинс и похотливо скользнул под подол.
— Есть что-то странное в этом отпечатке, — начала Хиггинс, но вдруг ощутила навязчивое присутствие Колона.
Она подняла глаза, сжала колени и опять прикрыла отпечаток мусорным баком.
Колон подошел к ней.
— Синьорита Хиггинс, а вы действительно очень красивая женщина.
— Да? Благодарю, Гектор. Тебе понравилось то, что ты увидел?
Он подошел еще ближе и прошептал:
— Очень. Латинян очень возбуждают волосатые женщины. — Он огляделся, чтобы убедиться, что никто его не слышит, и добавил: — Если когда-нибудь захочешь сменить профиль, позови меня. С удовольствием побываю у тебя внутри.
Она похлопала его по щеке.
— Как ты заботлив, Гектор. Но, по правде говоря, вряд ли ты сможешь что-то сделать, даже если я позову.
Лейтенанты уходили вместе.
— Думаешь, нам надо создать особую группу, которая будет работать над этим делом? — спросил Фейбл.
Бросив взгляд на резкие, словно точеные очертания Манхэттена, Скэнлон ответил:
— Думаю, что нет. Специальным группам трудно работать. Слишком много начальства, которое висит на шее.
— Я тоже так подумал, — сказал Фейбл. — Будем работать вместе, согласовывая наши действия. Мы с тобой — два старых мешка, достигших своего потолка на Службе. Между нами нет места ревности.
— Ты прав. Я пришлю тебе копии моих рапортов, а ты присылай мне свои. Если появится что-нибудь важное, я звякну тебе.
— Ладно. Я тоже.
Заместитель начальника следственного управления Маккензи подошел к краю крыши и посмотрел вниз на окно спальни Циммерманов. Спустя несколько минут он отвернулся, внимательно оглядел толпу и позвал Скэнлона.
Лейтенант услышал его и подошел.
— Слава Богу, не в Галлахере дело. — Он вытер шею платком. — Теперь ясно, что Галлахер был тем несчастным, который оказался не там, где надо, и не тогда, когда надо.
— Мне так не кажется.
— Ну зачем ты создаешь проблемы, Скэнлон? Оставь, ради Бога.
Голос Скэнлона задрожал от негодования.
— Слушай, у нас четыре трупа. Один из них — лейтенанта полиции. Маленькая девочка осталась сиротой. И у тебя хватает наглости говорить мне «оставь»!
— Скэнлон, этим занимается Девятнадцатый участок. Разгадка обоих преступлений — через дорогу, в этой спальне. Будь благоразумен, передай дело Девятнадцатому. Они объединят оба расследования.
— Мой окончательный ответ — нет! И пусть я один из тех старомодных детективов, которые все еще думают, что убийства приводят к аресту преступника, а не к пополнению статистики.
Скэнлон повернулся и зашагал прочь. Маккензи догнал его.
— Меня представили на повышение. Это дело с Галлахером — как кость в горле, которая может навредить нам всем. Плюнь на это.
— Нет.
— Ты упрямый козел, ты знаешь об этом, Скэнлон?
Скэнлон поднял правую руку, показал Маккензи кукиш и, покачав головой, проговорил:
— «Va'ffa'n'culo»[3].
— Что ты сказал?
— Сказал, что мне захотелось капикола. Это итальянское блюдо, которое делают из салями и мортаделлы. Обычно его едят с белым хлебом и майонезом.
Он ушел, а заместитель начальника управления так и остался стоять, в бешенстве колотя себя кулаками по ляжкам.
Начальник следственного отдела Альфред Голдберг появился через полчаса после прихода Маккензи в сопровождении обычной свиты из «дворцовой стражи».
Фейбл и остальные из 19-го побежали к нему доложить о результатах расследования.
Скэнлон жестом велел своим детективам потихоньку исчезнуть. Глядя, как девять детективов спускаются по лестнице, Скэнлон заметил, что Колон наклонился к Хиггинс и что-то шепнул. В ответ она ударила его локтем в ребра.
Маккензи подбежал к Скэнлону.
— Почему бы тебе не испариться до того, как Голдберг увидит тебя? Иначе он будет расспрашивать тебя о Галлахере. А комиссару вряд ли понравится то, что ты ему ответишь.
— Отличный стиль командования управлением полиции! — воскликнул Скэнлон, подходя к лестнице.
— Эй, Скэнлон, я хочу поговорить с вами, — раздался голос Голдберга, стоявшего в окружении детективов.
Скэнлон вздохнул и направился к начальнику.
— Подождите, я сам к вам подойду! — крикнул Голдберг, отпуская остальных взмахом руки.
