Фридрих Незнанский - Имя заказчика неизвестно
Целый час мы ждали подкрепления. Все-таки нас не бросили. Подоспели братки, даже две машины удалось спасти. Ребят сразу в медсанбат. Впрочем, Диме Панкину помочь было нельзя. Женя в себя пришел. Весь в крови, но держался молодцом. Его так и увезли вместе с погибшими. В том бою много наших погибло. Обидно, ведь перед самым выводом войск. Все уже домой лыжи навострили. Больше я Барышева не видел. Ему, наверное, операцию сделали и в санаторий на родину увезли. Тогда «афганцам» льготы большие были. А сейчас многих забыли. Миром правят те, кто в армии даже не служил и не хлебал солдатских щей…
Семен кончил свой печальный рассказ. Господи, сколько в его словах было горькой правды! Его руки дрожали, когда он наливал в стакан крепкий, захватывающий дух самогон. На глазах появились слезы, но они не имели ничего общего с пьянкой. Парень опять ушел в себя.
Я первый прервал затянувшееся молчание:
— Ты, Сема, не думай обо мне ничего плохого, однако я скажу тебе, что Евгений сейчас действительно изменился.
— Да я и сам вижу. Гляжу, он или нет? Такой гладкий, холеный, правильный. Вроде тебя. Может, мужику и надо быть таким? Я вот все свои двадцать семь в валенках да фуфайке проходил. Впрочем, что обо мне говорить, я ломоть отрезанный. Вот только чужим именем никогда прикрываться не буду. Да и за себя всегда постою, если надо. Это уж точно. И зачем ему это понадобилось?
— Слушай, шурави, теперь у меня к тебе разговор есть. Поклянись, что об этом никому не скажешь.
— За кого ты меня, Леха, принимаешь? Я тебе уже как брату верить стал, истинный крест!
— Тогда слушай и мотай на ус. Влип твой друг-сослуживец в крупное дерьмо, да и меня туда втянул. Я еще не все обмозговал, но кое-что уже понял. Женьку твоего я по-своему уважаю, но от меня тут мало что зависит. Все будет, как Бог решит. Не я за ним охочусь, а он за мной.
Мы разговаривали до самого утра. На улице начало светать, и первые петухи простуженными голосами пропели песню новому дню. Семен слушал мою странную историю, и хмель выходил из его головы. Действительно, такое нарочно не придумаешь. Я всей душой верил этому парню. Заикин вполне ожидал от своего бывшего военного друга такой решительности. Характер Женька имел недюжинный. Если он зашел так далеко в своей мести, то его следовало опасаться всерьез. Такой противник заслуживает уважения. Осознавая это, я все-таки стал относиться к убийце несколько по-другому. Что это было за отношение, трудно сказать, но хотелось верить, что мы можем найти общий язык. Ведь однажды это почти получилось. Желательно и вторую нашу встречу завершить мирно.
Мы расставались с Семеном Заикиным добрыми друзьями. Уже у самой калитки он вдруг задержал меня и, потупив глаза, попросил меня подождать одну минутку. Потом я видел, как он долго рылся в дровнях, пока не извлек на свет божий что-то замотанное в маслянистую тряпку. Когда он подошел ближе, я понял, что это было.
В измазанных руках Сема держал новенький, в солидоле пистолет Макарова и запасную обойму.
— На, возьми. Это тебе пригодится. С зажигалкой на АКМС не полезешь. Жаль только, что кто-то из вас проиграет. Оба вы, гляжу, парни неплохие. Просто не хочу, чтобы ты находился в неравных условиях. Если что, не теряйся, считай эту игру проверкой на вшивость.
Я стоял в нерешительности.
— Да бери же ты, пока даю. Это афганский трофей. Столько лет берегу.
На вологодском вокзале мне пришлось изрядно помучиться, чтобы добыть билеты на обратную дорогу. Когда же я наконец-то забрался в вагон, то заметил, что мимо окна моего купе промелькнула странная, неуловимо знакомая тень. Это была девушка, причем очень эффектная, одетая по самой последней моде.
«Интересно, — подумая я. — Что за наваждение и почему эта дама уж очень похожа на жену Заикина? Может, сестра ее? Так почему же терпит такую нищету своей родственницы, не поможет ей?»
Впрочем, ответ на свой вопрос я так и не получил. От ночного запоя болела голова. Пришлось принимать экстренные меры. Выпив пару бутылок припасенного заранее пива, я забылся тяжелым сном. Мелькали в нем и Семен, и Вика, и эффектная девица, проплывшая по перрону вологодского вокзала, и убийца с кладбища, еще какие-то смутные образы, и все казалось мне, что еще немного — и круг замкнется, все станет на свои места…
Вагон поезда, преодолевая пространство, нес меня строго на юг…»
Глава одиннадцатая
Щербак нашел любопытный документ, который, судя по всему, Похлебкин сдал на хранение своей аспирантке вместе с собакой. Алейникова, не будь дурой, сунула его на дно большой упаковки собачьего корма «Чаппи».
Так вот, долговая расписка, данная неким Виталием Константиновичем Гончаром Игорю Анатольевичу Похлебкину в том, что он берет у него в долг двести пятьдесят тысяч долларов (250 000$), — это была штука серьезная. Расписка была составлена по всем правилам и заверена нотариусом. Учитывались проценты, набегающие в случае невыплаты в срок. Довольно значительные проценты.
Денис подумал, что пойти на такое человека могли заставить самые разные обстоятельства… Возможно, Похлебкин знал, что долго ему не прожить, и ему было плевать… Возможно ли, что на такие немалые деньги плевать было доктору философии, профессору, настоящему, между прочим, профессору, интеллигентному человеку? Все это досужие размышления, однако сейчас важно было знать, кто этот самый Виталий Константинович Гончар и как его разыскать.
Как обычно, это удалось установить легкими руками Макса.
Оказалось, господин Гончар — помощник депутата Государственной думы Ивана Ведьмина. Поскольку он — не москвич (Гончар, не Ведьмин, Ведьмин уже давно и благополучно стал москвичом), то, пользуясь доступными ему привилегиями, проживает в гостинице «Орленок». В общем, найти Гончара большого труда не составляло.
Тут, пожалуй, стоит ненадолго отступить, дабы рассказать о той примечательной во многих отношениях личности, у которой работал господин Гончар.
Иван Ведьмин был знаменитый на всю Россию человек. Во-первых, он был миллионер, а согласитесь, коммунист-миллионер — это звучит, во-вторых, он дружил с олигархом Клеонским. Правда, никто теперь с точностью не мог сказать, что же произошло раньше: коммунист-миллионер подружился с акулой капитализма или сперва подружился, а потом уж и стал миллионером (с тем маленьким уточнением, что коммунистом остался все равно). Года полтора назад Ведьмин занялся строительством новых сел, сумел получить на это государственные кредиты, но вдруг что-то остановилось, села построены не были, а деньги, как водится, кончились. Как предполагало общественное мнение, в лице ведущих СМИ, большинство средств осело в карманах Ведьмина, а часть пошла на содержание компартии. За это лидер коммунистов Жуков наградил Ведьмина званием депутата Госдумы. Ведьмину нужна была депутатская неприкосновенность. Зачем? Чтобы избежать ответственности за эту самую аферу. Остроумно, гениально и просто. Как у Моцарта.
Весь день Виталий Константинович Гончар честно просиживал штаны на рабочем месте. Как только его рабочий день закончился, он приехал в свою гостиницу, чтобы, вероятно, принять душ, сменить официальный костюм и отправиться куда-нибудь поужинать. Увы, реализовать эти планы в полной мере Гончару не удалось, потому что к нему пожаловали непрошеные гости — сыщики «Глории» в сопровождении высокопоставленного работника милиции…
Директор ЧОП «Глория» Грязнов-младший позвонил начальнику МУРа Грязнову-старшему, рассказал, что происходит на белом свете, и попросил совета (что означало — помощи). Оперативникам «Глории», которую Вячеслав Иванович не без оснований считал собственным детищем, он не отказал. И в помощь сыщикам Грязнов-старший, как обычно в подобных случаях, отрядил своего зама полковника Никифорова.[4] Борис Никифоров приехал к гостинице «Орленок» на сверкающей черной «Волге». Денис с Головановым уже скромно ждали его в холле первого этажа. Портье сказал, что помощник депутата у себя в номере, и подмигнул.
— Наверно, не один, — заметил Голованов невинным тоном.
— Поправимо, — пробурчал Никифоров.
Сыщики поднялись к Гончару. На двери его номера висела табличка «Не беспокоить». Никифоров громко постучал.
— Я же просил! — раздался из-за двери раздраженный голос.
— Сейчас дверь выбьем, — безо всяких сантиментов пообещал Никифоров. — Это милиция. Открывайте немедленно.
— Вы не имеете права. Я… У меня иммунитет!
— У тебя нет иммунитета даже от триппера, который ты сейчас зарабатываешь. Считаю до трех.
Начать считать Никифоров не успел, потому что Гончар дверь открыл. Он был в трусах. Сыщики увидели, как у него за спиной в сторону ванной комнаты метнулась девица, хватая по пути свои шмотки.
— Я — полковник МУРа Никифоров. Ваши документы? — потребовал Борис.
