Эд Макбейн - Колыбельная
— Вот он, — сказал он, протягивая папку Карелле.
Мишель Фурнье.
Родился в Канаде, провинции Квебек.
При поступлении на судно, три года назад, дал свой адрес в Портленде, штат Мэн. Здесь, в городе, адреса не было.
— Был ли он в составе экипажа в то время, которое нас интересует? — спросил Карелла.
— Если он поступил на судно три года назад и его папка здесь, в этом ящике, то да. Он был в экипаже пятнадцать месяцев назад, он и сейчас с нами.
— Вы хотите сказать, что Мишель Фурнье сейчас на борту судна?
— О, нет. Как только мы причалили, команда сошла на берег.
— Когда?
— Два дня назад.
— И вернется?
— Мы отплываем в начале следующего месяца.
— Вы имеете представление, где может быть Фурнье?
— Извините. Я даже не знаю этого парня.
— А где его каюта?
— Что ж, давайте посмотрим. Здесь должна быть схема размещения экипажа, — сказал Уэбстер и начал открывать ящики стола.
Каюта Фурнье находилась в носовом отсеке на палубе "Б". Его койка в третьем ярусе сейчас была скатана. Рундуки стояли под койками внизу. Все они были заперты.
— Вот этот принадлежит Фурнье, — сказал Уэбстер. — Ну и что делать? — спросил Мейер. — Еще одно судебное распоряжение?
— Если мы хотим увидеть, что там внутри, — сказал Карелла.
— Ты думаешь, что мы получим ордер?
Уэбстер стоял рядом, но детективы просто забыли о нем.
— Нужно еще, чтоб разрешили взлом этого чертова замка.
— Я даже не знаю, Стив. Она упоминала французский акцент? Если этот парень — француз...
— Канадец, — уточнил Карелла.
— Да, но из Квебека.
— Мы сейчас недалеко от центра, ты же знаешь, прямо возле моста.
— Угробили целую половину дня, — сказал Мейер.
— И к тому же могут не дать ордер.
— Ну.
— Так что ты предлагаешь?
— Даже не знаю, а ты?
— Я думаю, что правосудие надраит нам задницы.
— Я тоже.
— С другой стороны, может разрешить.
— Сомневаюсь.
— Я тоже. Но если даст, вряд ли мы найдем что-нибудь в рундуке, разве что грязные носки и нижнее белье.
— Итак, надо решиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы скорее всего получим ордер на обыск. Я хочу сказать, какого черта нам сейчас просто не открыть этот замок? У двух парней есть инструменты, чтобы открыть, что угодно. Да они же лучшие взломщики в городе!
— Мистер Уэбстер, — сказал Карелла, — стояло ли ваше судно здесь в порту на Новый год?
— Да, мы были здесь, — сказал Уэбстер.
— А команда была на берегу?
— Да, конечно. На Новый год? Конечно.
— Все же нам лучше сначала получить этот ордер, — сказал Карелла.
* * *Если бы дело не касалось убийства шестимесячного ребенка, магистрат верховного суда, в который детективы представили свое прошение, мог бы счесть, что они не имеют оснований для получения ордера на обыск. Но судья тоже читает газеты. И смотрит телевизор. И он знал о деле беби Сьюзен. Он также знал, что была убита Энни Флинн, но убийство няни все же не так шокировало. В этом городе шестнадцатилетних девушек насилуют или режут, или то и другое вместе в любой день недели. Но задушить ребенка!
Детективы вернулись на судно с ордером на обыск и парой кусачек.
Они в самом деле были неплохими взломщиками.
На замок им потребовалось три минуты.
Карелла и Мейер нашли достаточно грязных носков и белья в рундуке Мишеля Фурнье.
Но еще они нашли письмо девушки, живущей в этом городе, которое было написано всего лишь в прошлом месяце.
С обратным адресом.
Геррера пытался объяснить своей подруге, почему перед его подъездом стоит полицейский. Консуэла не поняла ни слова. Что-то про департамент полиции, который должен его беречь и защищать, потому что детектив спас ему жизнь. Вообще-то полная бессмыслица. Иногда она думала, что Геррера немного тронутый, и находила это чертовски возбуждающим и забавным.
Сейчас он сказал ей, будто снял другую квартиру и они должны временно переехать туда. Совсем ненадолго. Он оторвется от копа, решит некоторые вопросы с бизнесом, и тогда они отправятся в Испанию. Жить на Коста-Брава. Консуэла никогда не была на Коста-Брава, но звучало это красиво.
— Когда мы уедем в Испанию? — спрашивала она, проверяя его, прямо как Ленни, который просил Джорджа еще раз рассказать о кроликах. В первый раз Консуэла не поверила в историю Герреры, но по мере повторения она звучала все лучше и лучше. Он сказал, что билеты уже заказаны и будут получены очень скоро. Они оба полетят первым классом. К чертовой матери из этого города. Туда, где никто и никогда его не найдет. Ни узкоглазые, ни жаки, ни — в том числе — легавые.
— Жаки? — переспросила она.
— Так их все называют, — ответил он.
Консуэла подумала, что он, наверно, знает, что говорит.
Но она даже не догадывалась, какой он умный. На самом деле, он был еще умнее, чем сам о себе думал.
Уличным умом.
Что означает не только умение выбивать из кого-либо дерьмо. Надо еще и знать, как вести дела и как извлекать из них прибыль. Для себя. Играя главную роль. Действуя быстрее, чем другие парни. Это придет само собой, если ты вырос на этих улицах. Жаки росли не здесь и узкоглазые — тоже. Может быть, улицы бедных районов Кингстона или трущобы Гонконга такие же, как улицы Айсолы, но Геррера не верил в это. Приезжая шантрапа, бывало, могла здесь и преуспеть — с ее-то деньгами и мышцами. Но этому городу свойственно что-то такое, что всегда отторгало чужаков, потому что в этом городе надо было родиться. В их крови не было того, что было в крови у Герреры.
Это был не их город.
Долбаные иностранцы.
Это был его город.
И потому он чувствовал, что вся история попахивает дерьмом, и довольно сильно.
Он понял это сразу же, как только Гамильтон связался с ним. Геррера подумал: «Хо-хо. Почему ему понадобился я?» Это было за три дня до Рождества. Разговор шел на Двадцать седьмой улице. Простая сделка с наркотиками, объяснил Гамильтон. Очень небольшая. Полсотни за три кило кокаина. Примерно семнадцать штук кило. Гамильтону был нужен человек отвезти деньги и доставить товар к нему.
«Почему именно я?» — напряженно думал Геррера.
Пока Гамильтон трепался, Геррера продолжал думать над этим. Все разговоры — дерьмо, ему что-то нужно от меня. Но что именно?
Почему он просит меня доставить ему кокаин?
Почему бы не послать любого из своих придурков?
— Ты повезешь деньги в кейсе, — сказал Гамильтон.
«Паршивые пятьдесят тысяч», — думал Геррера.
— Вот адрес.
Он доверяет мне все эти деньги.
"В жизни меня не видел, но доверяет все эти деньги. Думает, я смоюсь с ними отсюда подальше? Улечу в Калькутту? Отдаю им деньги в кейсе, забираю три кило и исчезаю с лица...
— Только не бери в голову ничего лишнего, — сказал Гамильтон. Но Геррера понял, что это фуфло, воняло уж очень сильно.
— Мои люди будут ждать тебя внизу, — сказал Гамильтон.
"Тогда почему бы твоим людям не подняться наверх? — удивился Геррера. — Зачем вместо этого посылать меня? Кого ты в жизни не видел?"
— Ты, наверно, удивляешься, почему я послал за тобой, — сказал Гамильтон.
«С чего бы это я удивлялся такой ерунде?» — подумал Геррера.
— Ведь ты работал на Уолстра Чанга несколько лет назад? — спросил Гамильтон.
Геррера никогда никому не говорит, на кого он работает и когда. Он промолчал.
— Нам нужен парень, который понимает китайский менталитет, — улыбнулся Гамильтон.
Это слово с его ямайским акцентом звучало особенно красиво.
«А на фига?» — подумал Геррера.
— Зачем? — спросил он.
— Парни, которые продают товар, — китайцы, — хмыкнул Гамильтон.
Геррера посмотрел на него.
Это была ложь.
Он знал, что это ложь, но еще не понимал, в чем именно. Он только знал, что чувствует ложь в глазах Гамильтона, в его бесстрастном лице, и ложью было что-то, связанное с китайцами, выступавшими в роли продавцов.
— А что за китайцы? — спросил он.
— Это моя забота, парень, — сказал Гамильтон и улыбнулся.
— Конечно, — согласился Геррера.
— Так как, ты мог бы этим заняться?
— Ты даже не сказал, сколько сам думаешь мне заплатить.
— Я думаю, червонец, — ответил Гамильтон.
Это было чертовски много.
Слишком много.
Особенно когда ты понимаешь, что он мог просто послать любого из своей банды.
Зачем такой жирный кусок? До Герреры внезапно дошло, что этот долбаный жак искал козла отпущения.
— Червонец — звучит неплохо, — улыбнулся он.
Обратный адрес на конверте был 336, Норт-Имс.
Женщину, написавшую письмо, звали Джулия. На одном из почтовых ящиков в вестибюле под номером двадцать один значилась Д. Эндикотт. Они поднялись по лестнице на второй этаж, немного постояли перед дверью, прислушиваясь, и постучали. Было уже без четверти семь вечера. Даже если Джулия работала, она должна была...
