Мэри Кларк - И колыбель упадет
Обзор книги Мэри Кларк - И колыбель упадет
Мэри Хиггинс Кларк
И колыбель упадет
Нежной памяти Лоры Мэри Хиггинс
4 мая 1961—30 августа 1962
Некоторые пациенты, каким бы опасным ни было их состояние, выздоравливают просто оттого, что получают удовлетворение от общения с добродетельным доктором.
Гиппократ
1
Не будь Кэти настолько поглощена выигранным делом, она, возможно, не вошла бы в поворот на такой скорости. Но ее все еще переполняла радость из-за вынесения обвинительного вердикта. Шансы были почти равны. Рой О'Коннор — один из лучших адвокатов Нью-Джерси. Суд отклонил признание обвиняемого, что стало большим ударом для обвинения. Но, тем не менее, ей удалось убедить присяжных в том, что именно Тедди Коупленд при совершении ограбления жестоко убил восьмидесятилетнюю Эбигейл Ролингс.
Сестра мисс Ролингс, Маргарет, пришла в суд, чтобы услышать вердикт присяжных, а после заговорила с Кэти.
— Вы были великолепны, миссис Демайо, — сказала она. — Вы похожи на юную студентку. Я никогда бы не подумала, что у вас получится, но вы хорошо обосновали каждый пункт, заставили их прочувствовать, что он сделал с Эбби. А что будет дальше?
— Будем надеяться, что с таким досье судья отправит его в тюрьму до конца дней, — ответила Кэти.
— Слава богу, — произнесла Маргарет Ролингс. Ее глаза, влажные и выцветшие от старости, наполнились слезами. Она спокойно вытерла их и добавила: — Мне так не хватает Эбби. Нас ведь только двое и оставалось. И я все время думаю, как ей было страшно. Несправедливо, если б ему удалось выйти сухим из воды.
— Ему это не удалось!
Воспоминание об этом разговоре отвлекло Кэти, и она сильнее надавила на газ. Резкое увеличение скорости на повороте — и машину занесло на обледеневшем шоссе.
— О… нет! — Она яростно вцепилась в руль. Сельская дорога была темной. Машина выскочила на встречную полосу и развернулась. Кэти увидела приближающийся свет фар.
Она вывернула руль в сторону заноса, но не смогла справиться с управлением. Автомобиль вылетел на обочину, которая тоже превратилась в сплошной каток, замер на мгновение у края, словно лыжник перед прыжком, колеса повисли в воздухе, и он рванул с крутой насыпи в лесистые поля.
Впереди выросло что-то темное: дерево. Кэти услышала тошнотворный лязг — железо врезалось в ствол. Машина содрогнулась. Кэти ударилась о руль, потом ее отбросило назад. Она подняла руки, защищая лицо от осколков ветрового стекла. Острая режущая боль пронзила запястья и колени. Фары и огни на панели управления погасли. Темнота, бархатистая чернота накрыла ее, и тут вдалеке она услышала рев сирены.
Звук открывающейся дверцы машины; порыв холодного воздуха.
— Господи, это же Кэти Демайо!
Голос был знакомым. Том Кофлин, тот приятный молодой полицейский, который свидетельствовал на процессе на прошлой неделе.
— Она без сознания.
Она хотела возразить, но губы не могли сложить слова, а глаза не открывались.
— Из руки идет кровь. Похоже, перерезана артерия.
Ее держали за руку и прижимали что-то плотное. Другой голос:
— У нее могут быть внутренние повреждения, Том. Тут по дороге Вестлейкская клиника. Я вызову «скорую», а ты оставайся с ней.
Полет. Полет. Со мной все нормально. Я только не могу до вас дотянуться.
Чьи-то руки уложили Кэти на носилки; она почувствовала, как ее укрывают одеялом, как в лицо бьет ледяная крупа.
Ее несли. Машина ехала. Нет, это была «скорая». Двери открывались и закрывались. Если бы только она могла заставить их понять. Я слышу вас. Я в сознании.
Том называл ее имя.
— Кэтлин Демайо, живет в Аббингтоне. Она помощник прокурора. Нет, не замужем. Вдова. Вдова судьи Демайо.
Вдова Джона. Ужасное одиночество. Чернота начала отступать. Свет бил в глаза.
— Она приходит в себя. Сколько вам лет, миссис Демайо?
Такой обыденный вопрос, на него так просто ответить. Наконец она может говорить.
— Двадцать восемь.
Жгут, которым Том обвязал ее руку, сняли. Наложили швы. Она старалась не морщиться от острой боли. Рентген. Доктор из отделения скорой помощи.
— Вам очень повезло, миссис Демайо. Несколько серьезных ушибов. Переломов нет. Я назначил переливание, у вас очень низкий гемоглобин. Не пугайтесь. С вами все будет хорошо.
— Просто… — Она закусила губу. Собравшись с мыслями, она остановилась, прежде чем выдала свой ужасный безрассудный детский страх перед больницей.
Том спрашивает:
— Хочешь, мы позвоним твоей сестре? Тебя продержат здесь до утра.
— Нет. Молли только после гриппа. Они все переболели.
Ее голос звучал так слабо. Тому пришлось наклониться, чтобы расслышать.
— Ладно, Кэти. Ни о чем не беспокойся. Я пошлю людей, чтобы вытащили твою машину.
Ее отвезли в отгороженное занавесками отделение скорой помощи. По трубке, подведенной к ее правой руке, начала капать кровь. В голове прояснялось.
Левая рука и колени ужасно болели. Болело все. Она была в больнице. Одна.
Сестра убрала ей волосы со лба.
— Все будет хорошо, миссис Демайо. Почему вы плачете?
— Я не плачу. — Но она плакала.
Ее отвезли в палату. Сестра подала ей бумажный стаканчик с водой и таблетку.
— Это поможет вам отдохнуть, миссис Демайо. — Кэти была уверена, что это снотворное. Она не хотела его принимать. Иначе будут мучить кошмары. Но настолько проще было не спорить.
Сестра выключила свет и вышла из палаты, шаги ее звучали мягко и глухо. В палате было холодно. Простыни холодные и грубые. Интересно, больничные простыни всегда такие? Кэти соскользнула в сон, зная, что кошмар неизбежен.
Но на этот раз он изменился. Она сидела в тележке на американских горках. Тележка поднималась все выше и выше, круче и круче, и она пыталась справиться с управлением, но не могла. Потом тележка вошла в поворот, сорвалась с рельс и стала падать. Кэти проснулась, дрожа, как раз перед тем, как тележка ударилась о землю.
Ледяная крупа стучала в окно. Кэти неуверенно приподнялась. Окно было приоткрыто, и жалюзи дребезжали. Вот почему в палате так сквозит. Она закроет окно и поднимет жалюзи и тогда, возможно, сумеет заснуть. Утром она вернется домой. Она ненавидела больницы.
Пошатываясь, Кэти направилась кокну. Больничная рубашка едва доходила до колен. Ноги мерзли. Да еще эта ледяная крупа, которая теперь смешивалась с дождем. Кэти облокотилась о подоконник, выглянула в окно.
Автомобильную стоянку заливали потоки воды.
Кэти взялась за жалюзи и с третьего этажа посмотрела вниз. Багажник одной из машин медленно поднимался. Вдруг у нее закружилась голова. Она покачнулась, отпустила штору, и та с треском взлетела к потолку. Кэти ухватилась за подоконник и уставилась на багажник. Что-то белое опускалось в него. Одеяло? Большой узел?
Наверное, это во сне, подумала она. И поднесла руку ко рту, чтобы заглушить рвавшийся из горла крик. Она всмотрелась в багажник машины. Там горел свет. Сквозь волны ледяного дождя, заливавшего окно, Кэти пригляделась к белому пятну. Когда багажник уже закрывался, она увидела лицо — лицо женщины, гротескное в равнодушной развязности смерти.
2
Он проснулся по будильнику ровно в два часа. Долгие годы необходимости вскакивать по срочным вызовам научили его просыпаться мгновенно. Он встал, подошел к раковине в смотровой, плеснул в лицо холодной водой, аккуратно завязал галстук, причесался. Носки еще не высохли. Когда он снял их с едва теплого радиатора, они были холодными и влажными. Он с отвращением натянул их и сунул ноги в туфли.
Он потянулся за пальто, дотронулся до него и скривился. Насквозь мокрое. Не имело смысла вешать его рядом с радиатором. Если надеть мокрое пальто, дело кончится пневмонией. Кроме того, на темно-синей ткани могли остаться белые волокна от одеяла. И придется как-то объясняться.
В шкафу висел старый плащ. Он наденет плащ, а мокрое пальто оставит здесь и сдаст его завтра в химчистку. Плащ без подкладки. Он замерзнет, но ничего другого не остается. К тому же плащ неприметный — серовато-оливковый, слишком большой теперь, когда он похудел. Если кто-нибудь видел машину — видел его в машине, — меньше вероятности, что его узнают.
Он поспешил к платяному шкафу, стянул плащ с проволочной вешалки и повесил тяжелое мокрое пальто в глубь шкафа. Плащ пах, как пахнет забытая одежда — в нос ударил резкий пыльный запах. Поморщившись, он натянул плащ и застегнул пуговицы.
Он подошел к окну и на дюйм приподнял штору. Стоянка еще не опустела, так что присутствие или отсутствие его машины вряд ли заметят. Он прикусил губу, когда понял, что разбитый фонарь, из-за которого дальний угол стоянки был плохо освещен, заменили. В свете фонаря вырисовывалась задняя часть его машины. Придется пробираться в тени других машин и как можно быстрее положить тело в багажник.
Пора.
Открыв шкаф для медицинского оборудования, он наклонился. Опытными руками ощупал тело под одеялом. Покряхтывая, подсунул одну руку под шею, другую под колени и поднял труп. До беременности она весила около ста десяти фунтов, но потом набрала вес. Его мышцы ощущали каждую унцию этого веса, пока он нес ее к смотровому столу. Там, при свете маленького фонарика, завернул ее в одеяло.
