Фридрих Незнанский - Шоу для богатых
— Так в чем же дело? — подал голос хозяин кабинета. — Решай! Тебе и карты в руки.
— Будем работать, товарищ генерал. К тому же, надеюсь, кой-какие зацепки найдутся.
Он замолчал было, однако тут же повернулся лицом к Турецкому:
— А этот ваш товарищ… он бы не мог написать заявление о пропаже какой-нибудь вещицы? Скажем, дорогих часов, или какой-нибудь статуэтки антикварной.
Турецкий отрицательно качнул головой.
— Исключено!
— Почему?
— Те, кто поработал в его квартире, уверены, что он не заметил этого. И пока мы не знаем, кто именно там побывал. Короче, надо оставить их в том же прекрасном заблуждении.
— Понятно, — вздохнул Хмелев и уже всем корпусом повернулся к хозяину кабинета. — Сделаю все что могу, товарищ генерал. Но не обещаю, что это будет завтра.
— Постарайся, Виктор Петрович. Постарайся.
Когда Хмелев ушел, а Турецкий пересел к генеральскому креслу, Яковлев не удержался, чтобы не спросить:
— Сам-то что думаешь? Турецкий вздохнул и пожал плечами.
— Пока что могу только предполагать. Кто-то пытается нащупать истинное лицо Агеева. Возможно даже, что именно в нем видят какую-то серьезную опасность, правда, не знаю, кто именно, и в чем эта опасность заключается. Ну, а что будет дальше.
И он виновато развел руками.
На дачу в ближнем Подмосковье, где Турецкий жил уже целый месяц, он приехал довольно поздно, и пока шел по дорожке к коттеджу, загребая ногами опавшую листву, мурлыкал что-то себе под нос.
Нельзя сказать, что он был сильно счастлив прожитым днем, просто в нем, пожалуй впервые за долгие тоскливо-безрадостные дни, появилась вдруг изначальная в себе уверенность, и он уже по-иному смотрел на этот мир.
Шел и мурлыкал сам себе под нос дурацкие слова дурацкой песни:
— Мои года — мое богатство.
После холодного, уже по-настоящему осеннего дождя, который за ночь вымыл московские улицы, неожиданно выкатилось солнце, и город засверкал влажной чистотой асфальта.
Восприимчивый к подобным переменам погоды, Агеев не мог не заехать по дороге в «Геркулес» на мойку, и теперь его старенькая тачка сверкала и отдавала такой же свежестью, как и умытые ночью улицы. Автоматически переключая скорости и так же автоматически притормаживая у черно-белых «зебр», по которым перебегал дорогу вечно спешащий куда-то московский люд, он думал о том, не сменить ли ему в действительности уже изрядно поднадоевший образ жизни детектива-перестарка, да не заняться ли настоящим делом. Причем таким делом, в котором ему нет равных, где его по-настоящему оценят, где ему будут платить те деньги, которых он стоит, и он уже сможет поменять не только свою старенькую колымагу на новенькую иномарку, но и перебраться в более приличную квартиру. Он еще и сам боялся признаться, что его посещают ночами подобные мысли, однако все чаще и чаще ловил себя на том, что видит себя уже не детективом агентства «Глория», а старшим тренером какого-нибудь коммерческого спортивного клуба, хотя бы того же «Геркулеса»…
О дальнейшем он старался пока что не думать, догадываясь, как отнесется к этому тот же Севка Голованов, с которым его связывали не только текущие серые будни, но и «развеселое» боевое прошлое, или тот же Макс, компьютерный бог, которому уже несколько раз предлагали заоблачные ставки в каких-то финансовых корпорациях, да только тот сам не желал расставаться с «Глорией». Однако как бы там ни было, но мыслишка эта, предательская, нет-нет, да и посещала его.
Ударившись в размышления о возможных переменах в своей профессиональной деятельности, и еще о том, к чему все это может, в конце концов, привести, Агеев даже не обратил внимания поначалу на короткий тревожный звоночек, тренькнувший в глубине подсознания, и только на подъезде к станции метро «Калужская», когда он тренькнул второй раз, уже более настойчиво, а в затылочной части появилось довольно неприятное жжение, верный предвестник старой, как мир, истины, что не так уж все и гладко в этом мире, он вдруг заметил, что за ним неотрывно следует «мерседес».
— Этого еще не хватало, — буркнул Агеев, переключая внимание на зеркальце заднего обзора, в котором, словно на ладони, просматривалась забрызганная грязью, некогда серебристая иномарка. И снова в голове, словно укол шила.
Однако о плохом думать не хотелось, тем более без особых на то оснований, и он, мудро рассудив, что при нынешней транспортной толчее и не такое может померещиться, прибавил газу и, словно слаломист на привычной трассе, легко обошел сразу две машины.
Покосился глазом на зеркальце и уважительно хмыкнул, почувствовав при этом, как к нему возвращается давно забытый боевой настрой.
«Мерседес» проделал тот же маневр и опять словно прикипел к тачке Агеева. Словно консервная банка, привязанная к хвосту бездомной собаки.
Агеев удивленно покачал головой, стараясь сообразить, с чего бы это вдруг именно сейчас к нему привязался «хвост», и уже более внимательно всмотрелся в зеркальце заднего обзора, продолжая держать прежнюю скорость. По опыту знал: главное в подобных случаях — не показать, что ты заметил «хвост». Но судя по тому, что хозяин «мерседеса» пропустил несколько удобных моментов, чтобы уйти под прикрытие идущих впереди него машин, водитель и его пассажиры не очень-то старались оставаться незамеченными.
И снова в подкорке тренькнул тревожный звоночек, не раз выручавший Агеева и в более серьезных ситуациях. В памяти тут же всплыло недавнее сопровождение, от которого он благополучно ушел, о чем до сих пор вспоминал не без сожаления, а также тот шмон в его квартире, который не давал покоя. Бой с тенью — это, пожалуй, самое неприятное из всего, что он не любил.
Неожиданно замолк тревожный звоночек в голове, однако его место тут же заполнила накатившая волна злости. Той самой злости, которую он порой не мог унять даже огромным напряжением силы воли. Эти козлы в занюханном «мерседесе» испортили ему праздник бытия, когда можно было помечтать о более прекрасном и более радостном будущем.
Между тем, «мерседес» вдруг словно сорвался с места и легко обойдя идущее впереди него «вольво», сократил расстояние до двух машин. Теперь уже в зеркальце хорошо просматривался водитель — молодой черноволосый парень, явно не славянской наружности, и еще два каких-то типа на заднем сиденье.
— Кому не спится в ночь глухую?… — пробормотал Агеев, мысленно высчитывая, с чего бы это вдруг его скромной личностью заинтересовались черноволосые гости столицы? Впрочем врагов и дураков не выбирают, решил он про себя, и потянулся за мобильником, притормозив на красный свет.
Набрал номер Голованова, и когда в мембране послышался знакомый и родной голос Севы, вкратце рассказал ему о непутевых детях гор, которые «вцепились в его задний бампер, как репей в хвост собаки».
— Не ошибаешься, случаем? — спросил Голованов.
— Слушай, Сева! — взревел Агеев. — Я хоть и пью, но попиваю в меру. И еще не дошел до того, чтобы по утрам глюк на глюк налазил. А то, что эти козлы в сраном «Мерседесе» мне на хвост сели, причем прямо от дома, в этом я уже не сомневаюсь.
— Ладно, успокойся, — буркнул Голованов. — Что думаешь делать?
— Пока что не знаю.
— Диктуй номер.
Агеев немного подвернул зеркальце и на его лице застыла кислая усмешка.
— Диктуй… Не могу прочитать. Все залеплено грязью.
— Так, может, все-таки припаркуешься у какого-нибудь кабачка, и я перехвачу тебя?
— Исключено! — буркнул Агеев. — Меня мои студенты в «Геркулесе» ждут.
— В таком случае звони, если вдруг почувствуешь малейшую опасность. Я на связи.
— Ладно, — буркнул Агеев, и в этот же момент шевельнулось стадо машин, трогаясь на зеленый свет светофора.
Через сотню метров Агеев перестроился в крайний правый ряд и увидел, что тот же финт проделал хозяин «мерседеса». Теперь уже сомнений не оставалось.
Агеев вдруг почувствовал, как им овладевает спортивная злость, и прибавил газу. Будь хозяин иномарки чуть поумней, он бы поотстал малость, однако он тоже врубил полный форсаж и подрезал его, прижимая к обочине.
Это уже была откровенная наглость.
— Что, дороги мало? — крикнул Агеев, опустив стекло и выпустив относительно хозяина «Мерседеса» руладу лагерного мата.
— Сейчас разберемся, кому дороги мало! — донеслось в ответ.
Агеев невольно напрягся. Он мог ожидать всего что угодно, но только не подобной наглости. А «Мерседес» тем временем все плотнее и плотнее прижимал его к бордюрному камню.
— Ладно, козлы, хрен с вами, — буркнул Агеев и проскочив еще метров двадцать, застыл на обочине.
«Мерседес» встал едва ли не впритык к нему, перекрывая дорогу.
Агеев вздохнул. Чего ему хотелось менее всего, так это выяснения отношений с «лицами кавказской национальности», у которых, кажется, окончательно поехала крыша. Впрочем, крыша ли? Он уже не сомневался, что его вели от дома, а это могло говорить о многом.
