Фридрих Незнанский - Частное расследование
Обзор книги Фридрих Незнанский - Частное расследование
Фридрих НЕЗНАНСКИЙ
ЧАСТНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
Часть первая
ПРИКОСНОВЕНИЕ
1
Антонина Степановна, женщина преклонных лет, никак не могла уснуть. Сначала, как обычно, ее одолевали мысли о прошедшем дне: она любила анализировать все случившееся с ней за день, даже самое незначительное. Потом, как водится, мысли ее перекинулись на день грядущий. Однако ближайшее будущее не сулило Антонине Степановне ничего такого, что следовало бы обдумать заранее, и поэтому она, повздыхав еще немного, принялась считать бесконечную череду верблюдов…
Но заснуть не смогла.
Мешал ей тихий, назойливый звук, исходящий непонятно откуда. Антонина Степановна села на кровати, покрутила головой.
Звук не исчезал. Но и громче он не становился. Загадочность и настойчивость его начали раздражать. Антонина Степановна встала и вышла в коридор.
Звук стал заметно сильнее и отчетливей. Звук был очень знаком Антонине Степановне… Что ж это такое может быть? Без малого-то в два часа ночи?
— Тьфу ты! — ахнула вдруг Антонина Степановна и поняла: это невыключенный телевизор у соседки.
Антонина Степановна накинула поверх ночной рубашки пальто и вышла на лестничную площадку.
Позвонила соседке. Тишина.
Еще раз, настойчивей. Безрезультатно.
Внезапно дверь соседки приоткрылась, сама по себе, медленно, и тут же захлопнулась: сквозняк.
«Как странно… — подумала Антонина Степановна. — Телевизор не выключен, дверь нараспашку — это в наше-то время сплошного хулиганства и бандитизма!»
— Ольга Алексеевна! — крикнула Антонина Степановна в темноту прихожей, приоткрыв дверь, но не решаясь заходить.
Никто не ответил.
Антонина Степановна вздохнула, подумала, что теперь-то уж она точно не заснет, не успокоится. Перекрестившись, она решилась наконец и ступила в соседскую прихожую, придерживая тем не менее входную дверь полуоткрытой.
Постояв немного и прислушавшись, Антонина Степановна включила в прихожей свет. Никого, ничего. Только этот ужасный звук.
Телевизор находился на кухне. В середине его светящегося экрана виднелось темное прямоугольное пятно.
— Ольга Алексеевна, вы спите? — Антонина Степановна сделала три шага в сторону двери, ведущей в комнату.
Ни звука в ответ.
Входная дверь за спиной Антонины Степановны опять неожиданно приоткрылась от легкого сквозняка и опять хлопнула. Антонина Степановна вздрогнула, но быстро взяла себя в руки: этот испуг вдруг придал ей смелости. Она решительно открыла дверь, ведущую в комнату.
Хоть в комнате и было темно, но она сразу увидела: ну так и есть — окно настежь. Странно — за окном поздняя осень. Ежась от холода, Антонина Степановна вошла в комнату, нащупала выключатель, зажгла свет и остолбенела.
Ее соседка Ольга Алексеевна сидела в кресле, положив руки на подлокотники. Руки лежали ладонями вверх. Руки, халат, кресло, палас — все вокруг было в крови. Ольга Алексеевна сидела со вскрытыми венами.
Ольга Алексеевна была безнадежно мертва.
Антонина Степановна в ужасе отступила.
Она не соображала ничего, голова кружилась. Ноги перестали держать, Антонина Степановна опустилась на диван…
И тут же вскрикнула.
На диване лежал Коля, двенадцатилетний сын мертвой соседки. Коля лежал на спине, лицо его было закрыто подушкой.
— Коля… — не соображая, что делает, Антонина Степановна подняла подушку. Широко открытые глаза Коли были абсолютно неподвижны…
На кухне пищал телевизор.
По квартире гулял сквозняк.
…Яркие, трассирующие очереди возникали там, далеко впереди, и проносились мимо с бешеной скоростью. Казалось, что оперативная машина, мчащаяся по туннелю, проваливается в бездонную черную трубу…
Оперативную машину, выскочившую из туннеля и круто перестроившуюся на осевую полосу реверсивного движения, сильно занесло. Навстречу им лоб в лоб мчался тяжелый трейлер. Еще секунда, и он пронесется точно по их головам, превращая железо и плоть в единое месиво…
Они увернулись в последний миг, и трейлер с ревом пронесся в пяти сантиметрах левее.
Турецкий Александр Борисович, следователь по особо важным делам, успел заметить краем глаза через зеркало заднего вида постового ГАИ, схватившегося было за свисток, но затем поднесшего ко рту микрофон рации.
Турецкий взял телефонную трубку служебной связи:
— Да это мы, свои… Ну ладно, не пыли. Согласен: жизнь прекрасна и удивительна… Согласен.
— Самоубийство. Типичное самоубийство, — сообщил врач Турецкому, закончив осмотр трупов. — Задушила ребенка, а затем вскрыла себе вены. Часа три назад. Около двенадцати ночи.
— Алкоголь? Наркотики?
— Очевидные проявления не обнаружены…
— А точно может показать только вскрытие… — задумчиво протянул Турецкий.
Врач кивнул, соглашаясь.
— А вот чем ты объяснишь блаженные выражения их лиц? Радость на них такая, будто им большой пряник показали перед смертью. Ведь умирать-то больно поди?
— Да нет, не всегда. — Врач, пожав плечами, решил поддержать шутку. — Я, правда, сам еще не умирал ни разу, но те, кто умерли, рассказывали мне потом… Совсем не больно.
— Не больно, может быть. Но ведь тоскливо? Да… — Саша окинул взглядом комнату: — Благополучная семья…
— Вполне, — согласился врач. — Особо зажиточной, конечно, ее не назовешь, но…
— На кухне нашли записку. На телевизоре. Приклеена была на экране, — доложил Сережа — молодой следователь, новый стажер Турецкого.
— «Уходим в лучший мир…» — прочитал Турецкий. — Не густо. Одно, правда, ясно теперь — сделано это было, похоже, вполне сознательно. Записку отправишь на графологическую экспертизу: ее ли почерк и когда написана.
— Есть.
— А мы пока поищем мотивировку. Ведь если записка подлинная, то ведь должны быть мотивы? Ты как считаешь, молодой?
— Да я считаю — мужа не было. Ну, мужика, — предположил Сережа.
— Ходил к ней один, — подтвердила соседка Антонина Степановна, опровергнув тем самым предположение Сергея. — Женатый.
— Зовут как — не знаете?
— Знаю, конечно. Юрий Афанасьевич. Фамилия Травин.
— А кто, где работает?
— Работает экспертом. По информатике. В объединении «Космос».
— Что вы можете сказать о нем как о человеке?
— Замечательный человек.
— То есть?
— Добрый, тихий, вежливый. Начитанный. Одно плохо — женатый.
— Как они жили? >
— Как голуби.
— Как часто и сколь давно он приходил к ней?
— Да как вам сказать… Ходил он к ней очень давно. А насколько часто — не знаю. Я ведь за этим не следила. Понятия не имею. А впрочем, довольно часто он ходил к ней, думаю… — Антонина Степановна что-то, видно, вспомнила.
— Почему так решили?
— Да вот пришло на ум, что он журналы-то свои, «Вопросы информатики» и другие там, сюда, на ее адрес выписывал. Я как-то с ним столкнулась, месяц-то назад, на лестнице, у ящиков почтовых-то… «Ох, толстые какие журналы Ольга Алексеевна выписывает!» — сказала я ему просто так, из вежливости, чтоб что-нибудь сказать. А он мне: «Это не Олечка, это я. По работе нужно. Чтоб за отсталость со службы не выгнали».
— Были, на ваш взгляд, у нее причины для самоубийства?
— Такого? Ну нет!
— А какого — да?
— Да никакого. Грустила она, бывало, конечно, по-бабьи, — долго не приходил когда… Но грусть-то светлая, с надеждой была, понимаете? Они к нему душой припаяны были. Коля вообще в нем души не чаял: «Папа, папа»…
— Папа?
— Конечно, отец он, какие сомнения! Вы будете с Юрием Афанасьевичем беседовать?
— Без сомнения.
— Легко узнаете. На Коленьку он похож, — соседка, не выдержав, заплакала.
2
Многоэтажный блестящий корпус объединения «Космос» торчал среди загородных перелесков. Турецкий сразу отметил про себя, что институт солидный: возможно, в нем и занимаются ерундой, но с финансированием у этих ребят все в порядке. Весьма возможно, это ящик, закрытый институт. Турецкий отметил также с досадой, что упустил из виду справиться об этом заранее; его в закрытый, институт ведь запросто могут и не пустить! Только по спецразрешению — предписания там всякие справки. Все это оформлять — такая тягомотина! Но можно будет этого Травина вызвать на проходную, решил Турецкий. Не зря ж сюда машину гнали!
Обратившись в бюро пропусков, Турецкий был поражен вторично: дежурный, в обязанности которого входила, в сущности, только регистрация посетителей да выписывание пропусков, сразу понял суть дела. Внимательно изучив удостоверение Турецкого, дежурный сработал четко, без всяких там «Да я не знаю, это вы к начальнику охраны обратитесь, пусть он сам, а я здесь только так, да то, да се…».
