Александра Маринина - Стилист
– Ну как? Пишете сейчас что-нибудь?
И, к своему ужасу, услышал:
– Пишем. Но не для вас.
– А для кого? – спросил он, не веря своим ушам.
– Для «Сантаны».
«Сантана» – довольно известное издательство, не такое, конечно, мощное, как «Шерхан», но тоже очень приличное.
– Но как?.. Почему?.. – задохнулся от негодования Воронец.
– Они предложили более выгодные условия, – спокойно ответили ему.
– Какие?
– Более выгодные.
– Ну какие? Какие? Сколько они вам заплатят? – допытывался Семен.
– В два раза больше, чем вы.
– Я спрашиваю: сколько?
– Я же сказала вам: в два раза больше. Вы что, на два умножить не можете? – насмешливо спросила дама-литераторша.
– Я не помню, сколько мы вам платим, – огрызнулся Воронец.
– Очень жаль, – вздохнула она. – Поднимите издательский договор и посмотрите, если не помните.
– И вы уже договор заключили? – спросил он, все еще надеясь на то, что ничего страшного не случилось.
Может быть, никакого договора нет, есть только обещания заплатить в два раза больше, тогда еще не все потеряно. Он быстро объяснит этим самонадеянным идиотам, что их обманывают, что «Сантана» никогда и никому не платила таких больших гонораров.
– Заключили, – сказала писательница.
Тут Семен Воронец, главный редактор издательства «Шерхан», потерял над собой контроль и сорвался.
– Вы понимаете, что вы наделали? – заорал он в трубку. – Есипов же убьет меня! Вы так меня подвели! Ну почему вы не сняли трубку и не позвонили мне, когда с вами связались люди из «Сантаны»? Почему вы не посоветовались со мной?
– А почему мы должны были с вами советоваться? – недоуменно вопросила дама. – Ну, предположим, я бы позвонила вам, и что? Вы бы сказали мне, что в два раза больше – это плохо, а в два раза меньше – хорошо?
– Есипов меня убьет, – в отчаянии повторил Воронец. – Да если бы вы сказали, что вам предлагают такие деньги, мы бы тоже повысили вам гонорар. Конечно, ваша работа столько не стоит, но мы заплатили бы из принципа, лишь бы книга не ушла в другое издательство.
– Если вы считаете, что наша работа столько не стоит, то вы бы не стали платить за нее больше, чем платите, – хладнокровно возразила дама. – А если вы готовы заплатить за нее больше, значит, она действительно стоит дороже, а вы нам просто-напросто недоплачивали.
После этого разговора Семен был сам не свой. Не случайно он, не сдержавшись, брякнул, что Есипов его убьет. Кирилл несколько раз спрашивал его как человека, постоянно контактирующего с авторами:
– Как они? Не сорвутся? Может, прибавить им гонорар?
– Никуда не денутся, – самоуверенно отвечал Воронец. – Я же вижу, они счастливы до посинения, что мы берем у них рукописи и платим. Для них это огромные деньги, они столько за всю жизнь не видели.
– Точно? – недоверчиво переспрашивал Кирилл. – Ты уверен?
– Уверен. Достаточно посмотреть, как они одеваются, чтобы понять, к каким деньгам они привыкли. Не сорвутся, не волнуйся. И потом, никто и никогда не заплатит им больше нас. Нет таких издательств.
Гриша Автаев при этом всегда кивал с важным видом. Ему, коммерческому директору, было хорошо известно, какие издательства какими средствами располагают и какие гонорары платят. Больше «Шерхана» в Москве платили только два издательства, но эти авторы были совершенно не по их профилю. И, разумеется, какая-то «Сантана» в число этих двоих не входила. И вдруг такой удар!
Есипов не убил Семена по единственной причине: он не хотел садиться в тюрьму за «мокрое» дело. Если бы не это здравое рассуждение, жизнь Семена Воронца могла бы бесславно закончиться. Авторов пригласили на беседу.
Дама-писательница приехала одна, ее соавтор-хиппи плохо себя чувствовал и остался дома.
– Мы с вами сотрудничаем уже почти год, – начал издалека Есипов, – и мне хотелось бы услышать от вас, довольны ли вы этим сотрудничеством или, может быть, вас что-то не устраивает в том, как мы построили наши отношения. Может быть, вас не устраивает ваш редактор?
Воронец сидел белый как полотно. Парочка не знала в издательстве никаких редакторов, кроме него самого, и смысл вопроса был ему предельно ясен. Сейчас мадам покатит на него бочку, припомнив все мелкие огрехи, даже те, которых не было.
– Нет, нас все устраивает, – мило улыбаясь, ответила она. – И с Семеном Аркадьевичем у нас сложились прекрасные отношения.
– Тогда чем же можно объяснить ваш поступок?
– Поступок? – вздернула брови дама. – А чем вы, собственно, недовольны? Вы оцениваете нашу работу определенной суммой, и это ваше право. Вы – издатели, и вам виднее, сколько стоят наши рукописи. У нас к вам не было и нет никаких претензий в этой части. Мы же не просили увеличить нам гонорар, полагая, что вы платите за нашу работу столько, сколько она стоит. Но если нашлись издатели, которые считают, что наша работа стоит в два раза дороже, то почему мы должны от этого отказываться? Я не понимаю.
– Мы вложили в вас деньги, – вступил в разговор Гриша Автаев. – Первая ваша книга расходилась очень плохо, мы на ней практически ничего не заработали. Но мы все-таки взяли у вас вторую вещь, потом третью, мы вас раскрутили как авторов, а вы теперь уходите к другим издателям. Эта «Сантана» пришла на готовенькое – читатели теперь вас знают и будут хорошо раскупать ваши книги. Мы вкладывали деньги в вашу рекламу. Вы что же думаете, тот факт, что ваши книги теперь хорошо идут на рынке, – это ваша заслуга? Ничего бы этого не было, если бы мы за это не платили. Подумайте о том, что будет дальше. Сейчас «Сантана» заключила с вами договор и готова заплатить вам в два раза больше. Я уверен, что книга будет расходиться плохо, потому что читатели привыкли находить ваши книги у нас, в нашей серии, а среди изданий «Сантаны» те, кто вас знает, не будут вас искать. Допустим, «Сантана» даже заключит с вами еще один договор. Вы напишете для них еще одну книгу, но и она будет расходиться плохо. И все. «Сантана» больше не будет с вами сотрудничать. А у нас, в нашей серии ваших книг нет уже долго. Пока вы будете писать эту книгу и следующую, пройдет месяцев семь-восемь, если не больше, и наши читатели вас забудут. Тогда и нам станет невыгодно вас издавать. Да, мы не скрываем, сейчас мы на вас зарабатываем, но мы с таким же успехом можем зарабатывать и на других авторах. Мы от ваших книг спокойно откажемся. А что будете делать вы? Больше ни одно издательство вам ничего не предложит…
* * *Оксана сидела в «комнате отдыха» – маленьком уютном помещении, в котором было две двери: одна – прямо из кабинета Есипова, другая выходила в коридор. До нее отчетливо доносилось каждое слово, и она внимательно прислушивалась к разговору, чтобы потом пересказать все Вадиму. Руководители издательства давно уже перестали ее стесняться и обсуждали свои дела в ее присутствии, почти ничего не скрывая. К встрече с дамой-писательницей они готовились, заранее расписав сценарий и распределив роли. Кирилл должен был мягко начать, затем в атаку бросался Гриша Автаев, которому предписывалось объяснить авторам, какие они твари неблагодарные. После этого Гриша, по замыслу, станет критиковать их книги, расписывая, что в них не так и что надо бы улучшить, а Семен, которому до этого момента предписывалось молчать, кинется их защищать и говорить, что в их книгах все как надо. Авторам следовало дать понять, что никакие они не писатели и уж тем более не гениальные. «Много об себе понимают». Если их книги издаются и продаются, то в этом заслуга исключительно работников издательства «Шерхан», которые из добрых побуждений пожалели бедняг-неудачников, обогрели и платят им деньги за их дерьмовые книжки из чистой благотворительности и себе в убыток. А если эти твари неблагодарные таких вещей не понимают, то пусть знают, что больше их никто и нигде печатать не будет. И подохнут они под забором.
Сломив сопротивление и растоптав авторское самолюбие, можно будет навязать им свои условия, совершенно кабальные, чтобы уж точно никуда не делись. А Семен должен быть в их глазах хорошим и добрым, чтобы они во всем с ним соглашались в дальнейшем, помня, как он их защищал от нападок Автаева.
Все развивалось по сценарию, но, слушая разговор в кабинете Кирилла, Оксана понимала, что все делается неправильно. Сценарий был плох. То есть он был рассчитан на кого угодно, только не на эту дамочку. Оксана это чувствовала, но при этом ясно видела, что никто – ни Кирилл, ни Гриша Автаев, ни Воронец – этого не понимает. У дамы был другой характер, другой склад ума, совсем не такой, на который они рассчитывали. Женщина почти ничего не говорила, только внимательно слушала, и Оксана почти наяву увидела, как писательница молча усмехается и загибает пальцы, подсчитывая промахи, которые издатели допускают в беседе с ней. Видение было таким ярким, что Оксана невольно зажмурилась и тряхнула головой. Видение исчезло.
