Фридрих Незнанский - Заложники дьявола
Александр Борисович слегка вздрогнул и посмотрел на свои наручные часы:
— Черт… В самом деле! — Он виновато глянул на Ирину. — И правда пора… Ты точно себя нормально чувствуешь?
— Точно, Шурик, собирайся и беги — ты даже еще не побрился!
— Побреюсь на работе!.. Пока, милая!
И, послав жене воздушный поцелуй, Александр Борисович, едва не сбив по дороге Катю, покинул палату.
— Ну и ну… Мужику под пятьдесят, а все летает как мальчишка!
Екатерина неодобрительно покачала головой и начала выгружать из довольно объемистого пакета принесенные продукты.
— Так это же хорошо, что летает, — возразила ей Ирина. — Я так думаю, он это в предвосхищении отцовства почувствовал себя моложе…
— Ага… А раньше в предвосхищении чего свистал, как электрический веник?.. Вечно ты его оправдываешь!
— Помнится, не далее как позавчера именно этим занималась ты сама, Катька! Забыла уже, как убеждала меня в том, что я неправа, когда злюсь на Шурикову работу? То есть на него самого за эту работу?
— Во всем важна мера! — с самым серьезным видом заявила Екатерина. И, закончив выгрузку продуктов, открыла пакет с апельсиновым соком — Так… Сейчас выпьешь сок, пока завтрак не принесли!
Ирина Генриховна поморщилась:
— Терпеть не могу апельсиновый…
— Про это ты уже рассказывала… И неоднократно! Однако дела это не меняет — пить будешь! И тебе, и малышке необходима ежедневная порция витамина С, а лучшего источника, чем он, пока что не нашлось! Европейцы и американцы знают, что делают, начиная утро со стакана апельсинового сока!
— Да? — прищурилась Ирина. — Только есть некоторая разница: они пьют фрэш… То бишь свежевыжатый апельсин! А не из пакета, как мы. Во-вторых, дорогая, я никогда не претендовала на звание европейской женщины и уж тем более американки…
— И правильно делала! Но вообще-то я тебе покупаю самый лучший, натуральный и без консервантов, а это одно и то же… почти… Ладно-ладно! Завтра же притащу соковыжималку, тем более что апельсины ты тоже не лопаешь — вон целая гора в тумбочке, плесневеть скоро начнут… Ох и трудно же с тобой, Ирка!
— Я виновата, что из всех цитрусовых только лимоны люблю?
— Бр-р-р!.. — Катя передернулась при мысли о натуральном лимонном соке. — Только не при мне… У меня от твоих слов заранее во рту кисло… Все, беру свои слова про Турецкого назад! Он мученик, стоик, аскет, а вовсе не эпикуреец, как я раньше думала! Ибо ни один уважающий себя эпикуреец рядом с такой капризулей, как ты, дольше трех минут не выдержит! Александр Борисович до этого момента и не подозревавший о своем стоицизме-аскетизме, а заодно и мученичестве, доведись ему услышать Катины слова, по крайней мере относительно мученичества, наверняка бы согласился. Стоя возле своего «Пежо», он разговаривал по мобильному с Денисом Грязновым.
— Знаешь, кто ты? Ты шантажист!.. — заявил Турецкий, решительно не обративший внимания на испуганный взгляд какого-то водителя, вылезавшего в этот момент из своей припаркованной рядом с «Пежо» «девятки».
— Согласен, пусть так, — легко согласился Денис. — Но один я с этими подарками в детдом все равно не поеду, а никто из знакомых не соглашается… Я так думаю, потому что я давно никого из них от их жен не прикрывал!
— Говорю же, шантажист!
— Слушай, Борисыч, я для тебя же стараюсь! — Денис хихикнул. — Сам подумай: Ирина наверняка тебе не верит, что ты якобы общественной работой занялся. Ведь не верит?
— Ну и что?
— А тут я, значит, заезжаю за тобой с утра прямо в больницу с целым фургоном игрушек, игр и прочего. Если хочешь, можно заодно и ей какой-нибудь сувенирчик пушистый подарить. Вот и поверит — сразу и навсегда!
— Как же, жди… А почему ты со своей распрекрасной секретаршей не хочешь эту благотворительную акцию совершать? — Хочу, но не могу: у нее мама в Раменском заболела, пришлось отпустить аж на неделю, она дочь очень заботливая. А в детдом нам ехать уже послезавтра!
— Не нам, а тебе! Нахал ты все-таки.
— Я не нахал — я с детьми разговаривать не умею. Совсем!
— А я, по-твоему, умею?! Нинка уже давно не дитя, а девица, а когда маленькой была, с ней в основном Ирка разговаривала.
— Вот видишь! — обрадовался Денис. — Тем более! Тебе ж в преддверии новой личной жизни тренировка нужна! Или я неправ?
— Слушай, Денис Андреевич, а ты, часом, не еврей?.. Может, твой дядюшка что-то тщательно скрывает из вашей общей биографии?
— Библейской кровью гордиться надо, а не скрывать! Увы, похвастаться мне в этом смысле нечем. Турецкий, уж у тебя-то с такой фамилией на это дело чутье должно быть! К тому же ты вполне профессионально с точки зрения любого одессита уводишь разговор в сторону. Словом, я считаю, мы договорились! — И, не дожидаясь реакции, Грязнов отключил связь.
Александр Борисович сердито посмотрел на телефон и пожал плечами: «Зря надеешься, — буркнул он, — открывая водительскую дверцу машины. — Так меня Меркулов и отпустит с тобой, жди!..»
Однако Константин Дмитриевич, едва Турецкий переступил порог его кабинета, в котором уже шла летучка, дождавшись, когда смущенный Александр Борисович боком протиснется на свое обычное место, первым делом, сурово сдвинув брови, произнес вполне официальным голосом:
— Хорошо, что ты, Саша, объявился. Послезавтра с утра особое задание: поедешь в наш подшефный детдом с подарками, у них дата, причем круглая. Двадцать лет исполняется…
— К-кому? — не понял Турецкий.
— Их дому, разумеется, кому же еще? В помощь тебе придадим Дениса Андреевича, он согласился. Надеюсь, до обеда управитесь!
— Но… — начал было Александр Борисович, однако Меркулов, поморщившись, прервал его:
— Знаю-знаю! У тебя, как обычно, завал дел, нужные люди разъехались по командировкам. Извини, у всех то же самое, а у тебя, если не забыл, режим льготный… Все, переходим к следующему вопросу!
Словом, самый приятный за успевший начаться день сюрприз ожидал Турецкого в его приемной — в виде как обычно спокойного и доброжелательно улыбающегося Володи Яковлева. Его темпераменту типичного сангвиника Александр Борисович невольно завидовал: сам он за долгие годы работы так и не научился до конца справляться с собственной не в меру эмоциональной и — что греха таить — склонной к авантюризму натурой…
— Доброе утро, Сан Борисыч, — кивнул Володя. — А я к вам.
— Неужели уже с результатом?
— Повезло, — коротко кивнул тот, входя вслед за Турецким в кабинет. — Конечно, если я вас правильно понял по телефону… В любом случае информация, на мой взгляд, интересная…
— А я что, был недостаточно понятен? — удивился Александр Борисович.
— Ну что вы… — Яковлев опустился на стул для посетителей. — Просто я позволил себе предположить, что в конечном счете вас интересует не столько супруга Глухова, сколько он сам…
— Совершенно верно! И что? Неужели нарыл что-то на этого типа за столь короткий срок?..
— Мне, говорю же, просто повезло с самого начала, сунулся точнехонько туда, куда надо… У нас с этими РЭУ и их начальством ведь далеко не первое дело связано, верно?
— Давай рассказывай, если не спешишь, подробно!
— В общем, для начала я решил поинтересоваться, где эта семейка обитала до того, как закрутилась их история с разводом, поскольку все их перемещения происходили на территории одного и того же РЭУ.
— В котором и работает жена Глухова?
— Именно, — кивнул Володя. — Но начал я не с самого РЭУ, а с их БТИ…
— Почему?
— У меня, Сан Борисыч, как я уже говорил, опыт с такими делами большой: жалобы на всевозможные махинации с недвижимостью даже до нашего департамента доходят, а уж в МУРе их уйма… Отец рассказывает. И примерно половина — еще и с фигурирующими в делах трупами… Ну здесь, правда, без трупа, во всяком случае на данном этапе, обошлось… Но мошенничество налицо, причем откровенное…
— Это тебе что, в БТИ исповедовались? — Турецкий иронично приподнял одну бровь.
— И в третий раз повторяю: повезло… Инженерша у них одна новенькая для коллектива, но в системе работает двадцать лет. Уж не знаю, за что ее так не любит начальство, но несчастная, работая в таком месте, всю жизнь проживает в коммуналке. Когда услышала фамилию Глуховых, едва со стула не свалилась. Оказывается, до этой квартиры, на которой парочка расходилась и где они прожили всего два года до этого, они были ее соседями по коммуналке. А заодно и врагами на всю оставшуюся жизнь…
— И правда повезло, — рассмеялся Турецкий. — Надеюсь, показания ее ты оформил?
— А как же?.. И пленочка имеется… Дальше рассказывать?
— А то!
— Дальше и есть самое интересное. В коммуналке поначалу жила только Дина Петровна, еще не Глухова, а Каталкина. Характерец у нее не приведи господи, с соседкой на ножах была с самого начала. Комнату свою получила по лимиту, поскольку в те времена это было вполне возможно.
