Деон Мейер - Семь дней
Но сначала нужно позвонить, хотя он откладывает неприятный звонок вот уже два дня. Гриссел набрал телефонный код Джеффрис-Бэй, потом номер. Он долго слушал гудки, потом ответил женский голос:
– Марна слушает.
– Мадам, говорит капитан Бенни Гриссел из Кейптауна. Подразделение «Ястребы». Я работаю над…
– О том, что дело об убийстве моей дочери направлено на повторное рассмотрение, мне приходится узнавать из газет… – без упрека и довольно хладнокровно заметила его собеседница.
– Мадам, примите мои искренние…
– Как вам не стыдно, капитан! Журналисты донимают нас звонками. Не хочется плохо думать о стражах порядка, но вы очень затрудняете мне жизнь.
– Мне очень жаль, мадам. Если… Мне нет оправданий, я должен был давно вам позвонить.
– Ладно. Извинения приняты. У вас есть какие-то новости?
– Пока еще рано…
– Что там с человеком, который стреляет в полицейских? Он имеет какое-то отношение к моей дочери? Он позорит ее память!
Меньше всего ему хотелось обсуждать с матерью Ханнеке снайпера.
– Мадам, у нас довольно много вопросов, на которые мы пока не можем найти ответа. Отчасти поэтому я вам и звоню.
– И чем же я могу вам помочь?
– Позвольте мне еще раз выразить вам свои искренние соболезнования. Я понимаю, как вам сейчас трудно.
– Спасибо, капитан. Мы должны держаться. У нас нет другого выхода. Так о чем вы хотели меня спросить?
– По вашим показаниям, мисс Слут провела у вас Рождество…
– Совершенно верно.
– Сколько времени она у вас пробыла?
– Всего три дня. Приехала 24-го, а уехала 27-го. Она должна была перебираться на новую квартиру, но не знала, все ли будет готово вовремя. Поэтому и не осталась у нас погостить еще на несколько дней.
– В каком она была настроении?
– Капитан, вам известно, что ваш коллега Нкхеси спрашивал нас о том же самом еще в январе?
– Да, известно. Еще раз прошу меня простить. Я знаю, вам трудно снова переживать то же самое… трудность в том, что записаны только ваши показания с примечаниями следователя, который с вами беседовал. А я пытаюсь взглянуть на все свежим взглядом.
– Я сказала Нкхеси, что никогда еще не видела Ханнеке такой. Она была… – Голос Марны задрожал. Бенни понял, что разбередил рану. Его собеседница ненадолго замолчала, а когда заговорила снова, Гриссел понял, что слова даются ей с трудом. – Она была счастлива. Она никогда не выражала свои чувства очень бурно… Вся в меня. А тогда я сразу поняла, что моя девочка счастлива. Вот почему ее смерть… – Марне снова пришлось замолчать и собраться с силами. – Капитан, ее смерть стала огромной потерей.
– Понимаю…
– У вас есть дети?
– Двое.
– Да. Тогда вы меня поймете.
– Она объяснила, почему так счастлива?
– В общем, нет. Да я и не спрашивала… Ханнеке всегда, с самого детства, была довольно замкнутой. Но из ее намеков я поняла, что на работе у нее все хорошо. Кроме того, она предвкушала переезд на новую квартиру… – Помолчав, Марна добавила: – Мне кажется, она радовалась своей свободе.
– Радовалась, что больше ни с кем не связана серьезными отношениями?
– Да, пожалуй.
– А Эган Рох утверждает, что до разрыва между ними все было хорошо.
– Вот именно! Просто Ханнеке еще не была готова к важному шагу. Она очень усердно трудилась, и поэтому у нее почти не оставалось времени на личную жизнь. Поймите, капитан, Ханнеке поставила для себя очень высокую планку. У нее были цели. Мечты. Мне кажется, она хотела сначала сделать карьеру, а уже потом думать о замужестве.
– Когда она приезжала к вам на Рождество, она что-нибудь говорила об Эгане Рохе?
– Ей было приятно, что они расстались друзьями. За несколько недель до Рождества она виделась с ним – привезла ему его вещи. Она сказала мне: хорошо вот так расставаться. Сохранять нормальные отношения.
– И больше ничего?
– Нет, ничего… Почему вы спрашиваете? – внезапно встревожилась Марна.
– Понимаете, нам важно ничего не упустить, ни одной мелочи.
– Эган славный. Нам он очень нравился.
– Ханнеке рассказывала о работе?
– Работа была ее жизнью. Иногда она ни о чем другом и не говорила.
– Она что-нибудь рассказывала о крупной сделке, в подготовке которой она принимала участие?
– Да. Правда, я не все понимала. Но Ханнеке уверяла, что работа ей очень нравится. У нее есть возможность знакомиться с очень интересными людьми. Она сказала, что ей хочется специализироваться в этой области. И что она хочет… Жаль, что я не слушала ее внимательнее… Все было очень сложным, она старалась объяснить, но я все равно не понимала… Она считала, что у сделок по программе… в общем, у сделок с чернокожими большое будущее. Она очень переживала из-за предложения, которое собиралась сделать своему руководству. Она говорила, что непременно доведет сделку до подписания, а потом, наверное, начнет работать самостоятельно, откроет собственное дело. Это я хорошо запомнила, потому что посоветовала ей не откусывать кусок, который она не в состоянии проглотить. Ведь у нее такая хорошая работа. Ханнеке ответила, что вначале обязательно посоветуется со своим начальством.
– Вы не знаете, с каким предложением она собиралась пойти к руководству?
– Подробностей я не помню. По-моему, она собиралась… Не знаю. Она сказала: «Мама, речь идет об астрономических суммах, которые позволят нам преуспевать».
– Вы не в курсе, о каких очень интересных людях она говорила?
– Она только и обмолвилась, что знакомится с очень интересными людьми. Я запомнила ее слова, потому что Ханнеке не часто так хвалила кого-то. Гораздо чаще критиковала. Потому что сама была очень умной, и ей нелегко было мириться с дураками…
Гриссел ждал, что мать Ханнеке Слут скажет что-то еще, но та молчала.
– Скажите, мадам, ваша дочь была очень набожной?
Марна немного помолчала, а потом спросила:
– Это из-за религиозного экстремиста?
– Да.
– Нет, Ханнеке совсем не была набожной.
– Значит, она не принадлежала ни к одной церкви?
Марна Слут понизила голос:
– Нет. Ее отец раньше частенько обвинял в своих профессиональных и личных неудачах высшие силы. Ханнеке терпеть не могла этой его привычки. У нее был девиз: ты сама отвечаешь за свою судьбу.
27
Грисселу требовалось некоторое время, чтобы все усвоить. Уж так у него были устроены мозги. Анна часто говорила, что его голова похожа на стиральную машину: он запихивал в нее грязное белье, включал стирку, а когда наступало нужное время, в дело вступало его знаменитое чутье. Он открывал дверцу и доставал свежую, чистую версию.
Ханнеке Слут собиралась обратиться к начальству с каким-то предложением. Она хотела начать собственное дело, работать самостоятельно. Потому что речь шла о крупных суммах денег, «которые позволят им преуспевать». А что за «интересные люди»? Кого она имела в виду? Политиков? Коммунистов? Что-то другое? Ну и сделка – он в ней нич… ничего не смыслит. Самое лучшее – передать все Скелету.
Дверь распахнулась, и к нему в кабинет заглянул взволнованный Купидон:
– Бондарь никак не может быть убийцей! Полный тупик! Только что звонила стюардесса. Эган-Веган 18-го болтал с ней весь рейс, а потом назначил ей свидание. Они собирались вместе поужинать в Кейптауне 20-го, но он все отменил: позвонил ей и сказал, что только что потерял близкого человека.
Гриссела удивило, что Купидон почти не расстроен. Все объяснили следующие слова:
– Слышал бы ты, старина, как говорят эти француженки! Ах, какой у них акцент – чувственность в каждом слове. А губки как будто напрашиваются на французский поцелуй. Даниэлла Фурнье… – Он постарался произнести имя с французским акцентом, как будто ничего красивее в жизни не слышал.
– Спасибо, Вон, – улыбнулся Гриссел.
– И все-таки наш Эган еще может оказаться снайпером. Ничего, капитан Купидон во всем разберется. Вуаля! – Купидон развернулся и чуть не врезался в Мбали, которая торопилась к Грисселу с документом в руке. Он поспешил объяснить: – Мбали, «вуаля» – это по-французски, а не ругательство.
– Займись лучше делом, – посоветовала ему Мбали и закрыла за собой дверь кабинета Гриссела. Она села и передала ему документ. – Его новое послание в газеты…
Он прочел:
« [email protected]
От: 28 февраля, понедельник, 13.30
Кому: [email protected]
Кас.: Притч., 21: 15
Полицейские обзывают меня экстремистом.
Разве я экстремист?
Притч., 17: 23: «Нечестивый берет подарок из пазухи, чтобы извратить пути правосудия».
Притч., 21: 15: «Соблюдение правосудия – радость для праведника и страх для делающих зло».
Наша страна погрязла в коррупции. Убийцы разгуливают на свободе. А праведников уничтожают. Мой девиз: «Extremis malis extrema remedia»[8].
Вы убедитесь в том, что только экстремист свершит правосудие. ЮАПС известно, кто убийцы Ханнеке Слут. Я знаю это доподлинно. Теперь страх будет для них, пока они не исполнят свой долг».
