Луиз Пенни - Хороните своих мертвецов
– Если пригласишь, обязательно приду.
– Правда?
– Непременно.
– Подождите, я скажу об этом Сюзанне. Когда я сижу в церкви, то вижу в первую очередь, как она идет ко мне по проходу. Это как чудо.
– «Теперь больше не будет одиночества».
– Что-что?
– Это благословение, которое мы с мадам Гамаш получили во время венчания. «Теперь вы не будете чувствовать дождя, потому что каждый из вас будет укрывать от него другого», – процитировал Гамаш.
Теперь вы не будете чувствовать холода,
Потому что будете согревать друг друга.
Теперь для вас больше не будет одиночества.
Теперь больше не будет одиночества.
Теперь больше не будет одиночества.
Гамаш помолчал.
– Тебе холодно?
– Нет.
Но Гамаш подумал, что молодой человек лжет. Декабрь только начался, было холодно и влажно, а Морен сидел неподвижно.
– Можем мы получить такое благословение во время венчания?
– Если захотите. Я пришлю тебе его, а вы уж там решайте.
– Отлично. А как оно кончается. Вы не помните?
Гамаш собрался с мыслями, вспоминая собственное венчание. Он вспомнил, как оглянулся и увидел всех друзей и огромное семейство Рейн-Мари. И Зору, свою бабушку, единственную оставшуюся из их семьи, но и ее одной было достаточно. Не было гостей со стороны жениха или со стороны невесты. Они все перемешались.
Потом заиграла другая музыка, появилась Рейн-Мари, и Арман понял, что всю предыдущую жизнь был один. Вот до этого мгновения.
Теперь больше не будет одиночества.
А в конце церемонии – последнее благословение.
– «Ступайте теперь в свой дом, – сказал он Морену. – Войдите в дни вашей общей жизни. И пусть ваши дни будут добрыми и долгими на этой земле».
Последовало молчание, но оно не затянулось. Гамаш уже собирался заговорить, но молчание нарушил Морен:
– И я чувствую то же самое. Что я не один. С тех пор как узнал Сюзанну. Вы меня понимаете?
– Понимаю.
– Единственное, что меня пугает в связи с нашей свадьбой: Сюзанну в церкви либо тошнит, либо она падает в обморок.
– Правда? Удивительно. И как по-твоему, почему это?
– Я думаю, из-за благовоний. Надеюсь. Либо это, либо она антихрист.
– Это может испортить венчание, – заметил Гамаш.
– Не говоря уже о браке. Я у нее спрашивал, она утверждает, что она никакой не антихрист.
– Ну, это уже что-то. Ты о брачном контракте не думал?
Поль Морен рассмеялся.
«Пусть ваши дни будут добрыми и долгими на этой земле», – повторил про себя Гамаш.
– Вы хотели поговорить со мной?
Глаза Гамаша широко открылись от неожиданности. На него сверху вниз смотрел человек средних лет в сутане.
– Отец Себастьян?
– Верно. – Голос звучал отрывисто, резко, официально.
– Меня зовут Арман Гамаш. Я надеялся, что вы сможете уделить мне несколько минут.
Глаза-бусинки были жесткими, настороженными.
– Сегодня много дел. – Он пригляделся к Гамашу. – Я вас знаю?
Поскольку священник не демонстрировал желания сесть, Гамаш встал:
– Лично – нет, но, возможно, вы слышали обо мне. Я глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции.
Раздражение исчезло с лица священника, он улыбнулся.
– Конечно же, старший инспектор. – Он протянул тонкую руку, и они обменялись рукопожатием. – Извините. Тут темно. К тому же у вас, кажется, прежде не было бороды.
– Я здесь инкогнито, – улыбнулся Гамаш.
– Тогда вам не следует говорить людям, что вы глава отдела по расследованию убийств.
– Хорошая мысль. – Гамаш оглянулся. – Давно я не бывал в базиликах. В последний раз – на похоронах премьера несколько лет назад.
– Я был среди священников, которые вели службу, – сказал отец Себастьян. – Прекрасная была служба.
Гамаш запомнил ее как формальную, высокопарную и очень, очень затянутую.
– Прошу. – Отец Себастьян сел и похлопал по скамье рядом с собой. – Скажите, что вас интересует. Если, конечно, вы не пришли исповедоваться.
– Мне жаль, мне очень жаль, – снова и снова повторял молодой голос.
Гамаш заверил его, что он ни в чем не виноват, и сказал, что успеет к нему, найдет его вовремя.
– Ты сегодня будешь обедать с родителями и Сюзанной.
Наступило молчание, и Гамашу показалось, что он слышит рыдание.
– Я тебя найду.
Еще одна пауза.
– Я вам верю.
– Нет, – сказал Гамаш священнику, – мне просто нужна от вас кое-какая информация.
– Я вас слушаю.
– Это связано с убийством Огюстена Рено.
Священника это не удивило.
– Ужасно. Но не думаю, что чем-то смогу вам помочь. Я его почти не знал.
– Но все же были с ним знакомы?
Отец Себастьян посмотрел на Гамаша с подозрением:
– Конечно. Так вы поэтому здесь?
– Откровенно говоря, я не знаю, почему я здесь. Просто один человек посоветовал мне поговорить с вами. Не догадаетесь почему?
Священник ощетинился, насторожился.
– Может быть, потому, что я – один из ведущих знатоков первого поселения Квебека и роли церкви. Но может быть, это и не столь важно.
«Господи Боже, – подумал Гамаш, – избавь меня от обидчивых священников».
– Вы меня простите, но я не квебекец, а потому не знаком с вашими работами.
– Мои статьи публикуются во всем мире.
Все хуже и хуже.
– Désolé. Это не входит в сферу моих интересов, но явно имеет громадную важность, и мне отчаянно нужна ваша помощь.
Священник чуть расслабился, его колючки понемногу улеглись.
– Так чем я могу вам помочь? – холодно спросил он.
– Что вы можете сказать об Огюстене Рено?
– Ну, сумасшедшим он не был, в этом я могу вас заверить.
Такое Гамаш слышал о Рено впервые, и он наклонился ближе к священнику.
– Он был страстный и упрямый человек, явно агрессивный, но не сумасшедший. Его называли так, чтобы отделаться от него, подорвать к нему доверие. Это было жестоко.
– Он вам нравился?
Отец Себастьян чуть поерзал на скамье:
– Я бы так не сказал. Он был трудный человек, мало кому нравился, общаться с ним было тяжело. Я бы назвал его бестактным. У него была одна цель в жизни, а все остальное его не интересовало, включая и человеческие чувства. Я понимаю, почему у него столько врагов.
– Мог ли кто-нибудь ненавидеть его настолько, чтобы пойти на убийство? – спросил Гамаш.
– Для убийства может найтись масса поводов, старший инспектор, вы это прекрасно знаете.
– Вообще-то, mon Père[42], я знаю только один. За всеми оправданиями, психологией, всеми имеющимися мотивами вроде мести, корысти или ревности есть одна причина.
– И какая же?
– Страх. Страх потерять то, что у вас есть, или не получить то, что вы хотите.
– И тем не менее страх быть навечно проклятыми их не останавливает.
– Нет. Как не останавливает и страх наказания. Потому что ни в то, ни в другое они не верят.
– Вы думаете, что вера в Бога и убийство несовместимы?
Священник уставился на Гамаша, на его лице появилось выражение умиротворенности, даже интереса. Глаза смотрели спокойно, голос звучал легко. Но почему-то он сжимал в кулаках свою сутану.
– Все зависит от того, в какого бога вы верите, – ответил Гамаш.
– Есть только один Бог, старший инспектор.
– Может быть, но существует множество людей, которые воспринимают все неправильно. Даже Бога. В особенности Бога.
Священник улыбнулся, кивнул, но его кулаки напряглись еще больше.
– Боюсь, мы отклонились от темы, – спохватился Гамаш. – Это моя вина. Глупо было с моей стороны обсуждать вопросы веры со знаменитым священником. Извините, mon Père. Мы говорили об Огюстене Рено, и вы сказали, что его выставляли сумасшедшим, но, по вашему мнению, он был человеком вполне здравомыслящим. Как вы с ним познакомились?
