Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Чтобы навести порядок в мыслях, он сжал правую руку в кулак и стал наблюдать, как натягивается кожа на костяшках.

– Сейчас опять кровь пойдет, – сухо подметила Саванна.

– Да мне не впервой, – сказал Рохан.

Боли он не боялся. С самого детства. К тому моменту, как он попал в «Милость» (ему тогда было пять), страха в нем уже совсем не осталось.

На коже выступила единственная капелька крови. Рохан опустил руку. В голове всё мгновенно прояснилось.

– Лучшие загадки вовсе не сложные. – Он не сомневался, что организаторы игры знают об этом. – Сделаем шаг назад. Нам велено сосредоточиться на словах.

– Так мы это и сделали, – возразила Саванна.

– Уверена? – с вызовом спросил Рохан.

«Чтобы разгадать загадку, сосредоточьтесь на словах».

Их дыхание снова синхронизировалось, и вдруг его осенило.

Он увидел простоту загадки и ее красоту. Смекалистый выдумщик изобретает каверзные игры, это правда, но непременно должны быть объективные ответы, четкая, безошибочная тропа, которую можно распознать и быстро прийти по ней к решению.

Рохан поставил пластиковый стаканчик из кафе «Соник» рядом с монетками, положил рядом еще два предмета: лепесток и зеркальную тарелку. Остались только фишки и магнитики.

– Забудь всё, что мы пробовали раньше, – быстро сказал Рохан Саванне. – Забудь про буквы, про поэтический набор, про попытки найти в комнате другие подсказки. Все дороги ведут в Рим.

Кто знает, сколько еще улик разбросано по этой комнате и по другим? Сколько способов нашли устроители игры, чтобы навести участников на мысль, что в действительности всё настолько просто?

– Ну видишь, видишь? – нетерпеливо спросил Рохан. Ему хотелось, чтобы Саванна тоже всё поняла, чтобы увидела то, что открылось ему. Стаканчик, монетки, лепесток, тарелка!

– Сосредоточься на словах, – подсказал он.

Глава 34

Лира

Снова зазвенели колокольчики, а на экране зажглась таблица с баллами. Цифра рядом с красным сердечком – символом команды Лиры – не изменилась. А вот у ромбика (как на картах масти бубны) появилась цифра 2.

– Два ответа за один раз, – прокомментировала Лира. – Одна из команд просекла, в чем фишка. – А Лира и ее помощники никак не могли разгадать, в чем же секрет. Они что-то упускали.

Лира посмотрела на магнитики со словами, разложенные перед ней на полу. Она украдкой составила стихотворение, которое не привело ее ни к чему и которое точно не стоило никому показывать.

Она принялась хаотично передвигать слова.

– Единственное объяснение тому, что другая команда смогла найти сразу два ответа, – упрямо продолжила Лира, поднявшись на ноги, – в том, что тут есть какая-то закономерность. – Она закрыла глаза. – Вот только в чем же она состоит?

Повисла пауза, а потом Одетта произнесла:

– Убедительно, не правда ли?

Грэйсон ответил только через несколько секунд:

– Неожиданный поворот.

Он явно имел в виду слова на магнитах, лежавшие на полу. Лира распахнула глаза. Грэйсон стоял на одном колене рядом с магнитами, снова выложенными в стихотворение, которое он, видимо, без особых усилий, сумел восстановить:

Лира проклинала себя, и эту комнату, в которой их заперли, и его. Больше всего его.

Грэйсон поднялся. На краткий и поистине ужасающий миг Лире показалось, что он сейчас заглянет ей в глаза, но он обратил свое внимание на таблицу с результатами на экране.

– Последние год-два, – размеренно и неспешно проговорил он, – я кое над чем работаю. Тренируюсь.

– И что же ты тренируешь? – уточнила Лира, изо всех сил притворяясь, будто ее вовсе не сжигает желание стремглав улететь куда-нибудь на солнце.

– Умение ошибаться, – пояснил Грэйсон.

– Тебе приходится это тренировать?

«Уж не закинуть ли его самого на солнце?» – в сердцах подумала Лира.

– Некоторые способны совершать ошибки, затем исправлять их и идти дальше, – Грэйсон задумчиво посмотрел на таблицу. – А на чьей-то душе каждая промашка оставляет глубокий след, пустоту, которую ничем не заполнить.

Лира такого не ожидала, от него уж точно. Кому, как не ей, знать про эту самую незаполняемую пустоту.

– В детстве мне было запрещено ошибаться. Из меня готовили его наследника. Нужно было придерживаться наивысших стандартов.

Его наследника – подтекст был совершенно ясен: он про Тобиаса Хоторна. Лире наконец удалось совладать со своим голосом.

– Но твой дедушка оставил всё незнакомке.

– И теперь я заново учусь ошибаться, – ровным тоном ответил Грэйсон и сделал шаг вперед. – Я был не прав, Лира.

Она даже вообразить не могла, что однажды услышит от него эти слова, пускай и через целых полтора года после того, как в трубке раздался его арктически-ледяной голос: «Не звони сюда больше».

– Я был не прав, – повторил он и наконец оторвал взгляд от баллов, его кадык дрогнул, – когда говорил о природе этой головоломки.

Головоломки? Так он всё еще про игру.

– Я думал, что испытание будет выстраиваться последовательно: одна подсказка подведет к другой, у каждого предмета будет свое применение. Однако… – Грэйсон произнес последнее слово так многозначительно, будто это было целое предложение, – ваша логика вполне себе здравая, мисс Кейн.

Какой сомнительный комплимент. Он прочитал ее стихотворение и вдруг понял, что она обладает какой-то там невероятно здравой логикой? Нет уж, какое там солнце – Грэйсон Хоторн заслуживает более жестокого финала.

– Два правильных ответа быстро следуют друг за другом, – продолжил он, даже не догадываясь о том, что Лира замыслила страшную кару, – действительно получается, что они взаимосвязаны, есть какая-то закономерность или код.

Одетта перевела взгляд с Лиры на Грэйсона, а потом обратно.

– Как я уже говорила, перед нами истинный Хоторн! – воскликнула пожилая женщина.

Теперь уже это прозвучало вовсе не как комплимент. Лира сощурилась.

– Напомните, откуда вы знаете Тобиаса Хоторна?

– Нет уж, изначальные условия еще в силе. – Одетта поднесла сверкающие оперные очки к лицу. – Я не буду отвечать на этот вопрос, пока мы втроем не подойдем на рассвете к нужному причалу. – Она осмотрела сквозь стекла очков набор предметов, потом опустила очки. – Ничего. Но попробовать стоило. – Одетта покосилась на Лиру. – Ты ничего полезного не находила, пока осматривала остров?

Если именно Одетта развесила те записки, то она снова затеяла хитрую игру. Если нет, просто решила выудить ценные сведения.

– Видела цитату Авраама Линкольна про побег. – Лира внимательно следила за выражением лица женщины, высматривая малейшую перемену. – А еще надписи: Томас, Томас, Томмазо, Томаш.

Учитывая почтенный возраст Одетты, у нее было маловато морщин. А еще она прекрасно умела сохранять невозмутимость.

– А что это за имена?

– Это твой отец? – От тона Грэйсона у Лиры невольно сжались зубы, а у рта недобро задергалась мышца, но она не сводила глаз с Одетты.

– У моего биологического отца было много имен. – Голос Лиры оставался безупречно спокойным, она полностью его контролировала. – Когда мама с ним познакомилась, он представился Томашем.

– Он пуэрториканец? Или с Кубы? – спросила Одетта, разглядывая Лиру.

– Не знаю, – ответила Лира. – К тому моменту, как мама мной забеременела, она успела услышать с десяток разных версий, которые он рассказывал своим бизнес-партнерам. Сегодня он говорил, что родился в Греции или в Италии, а завтра – что он из Бразилии. И постоянно пытался реализовать какой-нибудь очередной гениальный замысел. Так его мама описывала. – Лира перевела дыхание. – Не умел быть честным, плохо держал слово. Мама ушла от него, когда мне было три дня от роду.