Николай Леонов - Колдовская любовь
– Версталин верит в черную магию? – спросил Гуров.
– А вот этого я уже не знаю! – хохотнул Орлов. – Это я как-то не догадался спросить. Уж извини!
– Есть какая-то возможность с ним встретиться? – поинтересовался Гуров.
Генерал развел руками:
– Если исходить из того, что это он напустил на тебя своих гвардейцев, сомневаюсь, что он жаждет тебя увидеть. Скорее наоборот. Да и что тебе даст такая встреча?
– Любопытно было бы посмотреть, что за человек, – сказал Гуров. – Может быть, при близком контакте удалось бы понять, зачем ему все это понадобилось.
– Зачем понадобилось! – пожал плечами Орлов. – Значит, крепко прижали человека. А он испугался. Знаешь ведь, что может натворить испуганный человек…
– Допустим, знаю, – задумчиво проговорил Гуров. – Только я никак не пойму… Допустим, колдун сумел вытянуть из своего клиента какие-то тайны… Под гипнозом или еще как – неважно. И дальше, естественно, потребовал от клиента каких-то уступок, привилегий, денег, наконец… Клиент, естественно, испугался и, видимо, сначала пошел у Блока на поводу. А сам тем временем стал строить планы, как понадежнее убрать шантажиста. План, как мы знаем, благополучно осуществился. Вот тут бы нашему герою и остановиться, верно? Однако мы наблюдаем совсем обратное – он все больше суетится, он все время что-то ищет, подключает к поискам все больше народу… Я не понимаю, что происходит.
– Чего ж тут понимать? – буркнул Орлов. – Шантажиста убрали, а предмет шантажа между тем не обнаружен. Пока компрометирующие материалы не найдутся, клиент, как ты выражаешься, не успокоится. Ты бы на его месте успокоился?
– Не знаю, – сказал Гуров. – А почему эти материалы никак не находятся? Неужели, готовя ответный ход, шантажируемый не выяснил, где эти материалы? За такой срок у него были кое-какие возможности. А кроме того, сдается мне, госпожа Жукова была на его стороне. И вот теперь вдруг все исчезают – и материалы и люди. В чем причина?
– Это ты выясняй, в чем причина! – сердито сказал Орлов. – А меня от этих размышлений уволь. Других забот по горло! Мне ведь еще голову ломать, как вас с Крячко отстаивать. Ты об этом не думаешь?
– Я только об этом и думаю, – мрачно ответил Гуров. – Если я до конца дойду, никого не придется отстаивать, Петр…
– Ты дойди сначала, – грозно проговорил Орлов. – Версталин, может быть, тебе кажется не сильно большой шишкой, а вот я другого мнения. Я вот что думаю – почему на Блока генеральную кинули? Да потому, что там, наверху, – генерал многозначительно поднял указательный палец, – в курсе происходящих событий. Во всяком случае, представляют себе, что происходит. В сущности, затронуты государственные интересы. Поэтому интересы какого-то там полковника Крячко никого не интересуют, улавливаешь?
– Лес рубят – щепки летят? – саркастически спросил Гуров.
– Летят, – подтвердил Орлов. – Я вот себя уже чувствую вроде как в свободном полете… Соломки бы подстелить…
– Еще не вечер, – сказал Гуров. – Поглядим… А вот этот Бромберг, который тоже что-то ищет, – он действительно в дружбе с Версталиным или это две конкурирующие фирмы, получается?
– Ну, знаешь! – разозлился Орлов. – Это я у тебя спрашивать должен! Если уж ты детективщину такую развел! Откуда я знаю, кто там друг, а кто враг? Все, что мог, я выяснил. Скажи спасибо и на этом! Ох, навязались вы с Крячко на мою седую голову!
– Ладно, я все понял, – сказал Гуров. – Разрешите приступить к работе, господин генерал?
– Интересно, что ты работой называешь? – ядовито спросил Орлов. – Это свое медленное самоубийство ты называешь работой? Тогда иди, работай, работничек!
Гуров покинул кабинет начальника со смешанными чувствами. С одной стороны, генеральское напутствие нисколько не вдохновило его. Оно подозрительно смахивало на похоронную речь, и факты, которые в нем содержались, тоже не прибавляли бодрости. Но, с другой стороны, Гуров испытывал огромную признательность Орлову – несмотря на всю сложность своего положения и неясные перспективы в дальнейшем, он продолжал поддерживать инициативу Гурова, которую любой другой без колебаний назвал бы авантюрой и немедленно и категорически запретил. Это вселяло уверенность и заставляло действовать.
Действовать Гуров собирался в прежнем направлении – в первую очередь он хотел разыскать владельца серебристого «Субару». Он бы, конечно, с большим удовольствием пообщался с человеком по фамилии Версталин, но, будучи реалистом, решил пока ограничиться Кисловским. К тому же он подозревал, что эта задача тоже будет далеко не такой простой.
Но, прежде чем Гуров занялся поисками, произошло еще одно событие, которого он никак не мог предвидеть. Ему вдруг позвонил Терехин из следственного отдела прокуратуры и предложил встретиться.
Гуров был крайне удивлен, но от предложения, разумеется, не отказался. Терехин ужасно спешил и настаивал на немедленной встрече. Гурова время тоже поджимало, и он предложил Терехину подъехать прямо в главк. В глубине души Гуров не ожидал от визита Терехина ничего хорошего – скорее, напротив, какого-то подвоха, но решил извлечь для себя хотя бы минимальную выгоду – в машине Терехина он смог бы незаметно выехать с территории главка.
Терехин подъехал уже через десять минут и не стал возражать, когда Гуров сразу же уселся в его машину.
– Мне тоже не хотелось бы разговаривать в четырех стенах, – признался он. – Что ни говори, а стены имеют уши. Нам с вами это ни к чему, верно?
Гуров не сразу принял дружелюбный тон следователя. Он поначалу держался настороженно и на вопрос Терехина довольно сдержанно ответил:
– В наше время уши могут быть где угодно. Автомобиль не исключение. Но, в принципе, это меня не волнует. Если вы собираетесь меня поймать на чем-то, то только зря потеряете время. Откровенничать я сегодня не расположен.
Терехин покачал головой, завел мотор и выехал из ворот.
– Ох, Лев Иванович, Лев Иванович! – сказал он. – Неужели вы думаете, что, если бы мне понадобилось устроить против вас какую-то провокацию, я стал бы действовать так непритязательно? Да и зачем мне это? Скажу вам по секрету, есть много людей – весьма значительных, которые только этого и хотят.
– Одно другому не мешает, – заметил Гуров. – Эти самые люди вполне могли попросить вас о небольшой услуге…
Разговаривая с Терехиным, он внимательно наблюдал за парочкой, которая все еще обнималась в припаркованном автомобиле. Выезд Гурова они явно прокараулили. Этот факт немного прибавил Гурову настроения. Он даже на Терехина посмотрел с большей симпатией, чем прежде.
– Ошибаетесь, Лев Иванович! – сказал тот. – Никто меня ни о чем не просил. Просили вашего Орлова, чтобы он навел у себя в главке порядок и не допускал партизанщины – это камешек точно в ваш огород, Лев Иванович… А я вас нашел совсем по другой причине. Помните нашу встречу на квартире у Жуковой?
– Такое не забывается, – усмехнулся Гуров.
– С тех пор я многое передумал, – пропустив мимо ушей насмешку, продолжил Терехин. – Проанализировал факты, получил кое-какую информацию… Знаете, я пришел к выводу, что вы абсолютно правы. Ваш друг Крячко не имеет к убийству Блока никакого отношения. Ну, то есть почти никакого… Пистолетик-то все-таки его – здесь уже ничего не попишешь. Но теперь я глубоко убежден, что полковника Крячко и его племянника намеренно подставили.
– Кто бы мог подумать! – покачал головой Гуров.
– Зря вы так саркастически, – с упреком сказал Терехин. – Я ведь серьезно… Если хотите знать, этот вопрос я поднял перед руководством…
– И что же? – сдержанно поинтересовался Гуров.
– Ничего, кроме того, что с сегодняшнего дня я отстранен от этого дела, – ответил Терехин.
Гуров был удивлен, но пока не стал проявлять никаких эмоций.
– А, так вы хотите поплакаться мне в жилетку! – воскликнул он. – Надеетесь, что ваше благородство найдет отклик в моей душе?
– Да ни на что я не надеюсь! – в сердцах ответил Терехин. – Я, между прочим, так и знал, что наткнусь в вашем лице на стену непонимания. Но я не собираюсь вам ничего доказывать. Я просто сообщу вам некоторые факты. Не захотите поверить – ваше дело. Но, я думаю, эти факты вам нужны сейчас как воздух. По крайней мере, найдите терпение выслушать.
– Я человек терпеливый, – ответил Гуров. – Но меня всегда настораживает, когда рьяный служака вдруг заделывается отчаянным бунтарем. Очень это смахивает на спектакль. У меня жена актриса – она иногда просвещает меня относительно секретов сцены.
– Мне известно, кто у вас жена, – коротко сказал Терехин. – И я не бунтарь, а работник прокуратуры. Но мне… не знаю – стыдно, что ли?.. Так вы будете слушать?
– Весь внимание, – откликнулся Гуров. – Не обижайтесь. Я же не обиделся, когда вы меня отбрили. В свое время, – он по-прежнему не очень-то верил в добрые намерения Терехина, но никак не мог сообразить, что тот затеял.
