Хокан Нессер - Точка Боркманна
Молочная кислота выделилась быстро. «Ничего удивительного», – подумала она и снизила наконец темп. Зачем доводить себя до полного изнеможения, если ей еще предстоит пробежка по лесу?
Перед ее внутренним взором встал газетный заголовок:
«Женщина-полицейский обезвредила Палача!»
И вступление курсивом в таком ключе:
«Несмотря на приглашение экспертов-криминалистов, именно Беата Мёрк, инспектор полиции Кальбрингена, раскрыла прогремевшее на всю страну дело об убийце с топором. Наш город глубоко благодарен ей за то, что жители снова могут свободно гулять по улицам и спокойно спать по ночам…»
Не в силах сдержать дрожь удовлетворения, она снова прибавила скорость.
Однако не успела она насладиться этой формулировкой, как перед глазами, без всяких на то оснований, возник другой заголовок.
На этот раз – название книги, которую она так и не прочла, однако долго держала в руках на распродаже в книжном магазине у себя во Фрисене много лет назад. Это была английская книга: «The loneliness of a Long Distance Runner» – «Одиночество бегуна на длинную дистанцию», так кажется.
Она оступилась и чуть не рухнула в песок.
Как получилось, что именно эта книга выплыла из забвения именно сейчас?
Она отбросила эту мысль и оглянулась. Пляж был пуст. Ни позади, ни впереди не видно было ни души. Беата посмотрела на часы. Двадцать пять минут восьмого… через несколько минут она достигнет каменных блоков и туннеля под дорогой. Затем – легкий подъем в лесу, и далее прямая дорога домой.
Она, Беата Мёрк, разгадала загадку убийцы с топором!
Одиночество бегуна на длинную дистанцию.
Приближаясь к вершине последнего холма, она почувствовала, что очень устала. Бедра болели, сердце стучало мощными толчками, кровь пульсировала в жилах где-то на уровне горла… осталось только взобраться на холм на одной силе воли: сжать кулаки, стиснуть зубы и заставить себя преодолеть эти последние метры. Там, за гребнем, дорога шла вниз… можно будет бежать трусцой, дать телу отдохнуть, собраться перед последним участком, ведущим к коптильне и парковке.
Мысль о приятном окончании пути по скату холма, о ждущей машине и горячем душе помогла ей добраться до самого верха и с ветерком пуститься вниз по склону, но даже будь она не такой уставшей и даже будь освещение чуть-чуть получше этим теплым сентябрьским вечером, все равно не факт, что она вовремя заметила бы темный стальной трос.
Он был натянут в двадцати сантиметрах от земли в самом конце склона… в том месте, где плотная крона липы отбрасывала дополнительную тень в уже сгустившейся тьме. Она кубарем полетела на землю, и прежде чем успела понять, что происходит, он уже навалился на нее.
31– Боюсь, придется попросить представителей прессы ненадолго оставить нас одних, – сказал Ван Вейтерен и положил руку на плечо Крэйкшанка. – Но я с удовольствием займу твое место.
Мюнстер поднял глаза. Комиссар держал под мышкой рапорт Мельника. Вид у Ван Вейтерена был мрачный, сосудистая сеточка на его лице поменяла цвет с красного на синий. К мешкам под глазами добавились черные круги. Добрый знак, вне всяких сомнений.
– Ах ты черт, – проговорил Крэйкшанк. – После семи лет упорной работы наконец настал победный финал? Можно, я поздравлю вас первым? Как его имя?
– Чье? – спросил Мюнстер.
– Палача, конечно, – сказал Крэйкшанк.
– Тебе обеспечено эксклюзивное послематчевое интервью завтра утром, – пообещал Ван Вейтерен, – если ты будешь пай-мальчиком и немедленно пойдешь в кроватку.
Крэйкшанк допил остатки своего виски с содовой и поднялся. Покачнулся, и на мгновение показалось, что ему придется совершить вынужденную посадку обратно на стул, но он устоял на ногах, встряхнул головой и откашлялся.
– All right, – важно проговорил газетчик. – Джентльменское соглашение. Спокойной ночи, господа! Вы знаете, в каком я номере.
Он поблагодарил Мюнстера за компанию и, покачиваясь, вышел.
– Бедняга, – проговорил Мюнстер.
– Почему это? – удивился Ван Вейтерен. – Пойди возьми мне большую кружку пива.
– Ну? – Ван Вейтерен шумно всосал пену. – Дорогу молодым. Что ты обнаружил?
Мюнстер достал свой экземпляр и перелистал его.
– Ну да, – сказал он. – Этот самый Подворский…
Комиссар кивнул:
– Эуген Подворский, да-да. Что ты думаешь по этому поводу?
– Я ничего о нем не знаю, – сказал Мюнстер. – Но тут, во всяком случае, есть хоть какая-то связь. Думаю, другие, инспекторы и Баусен, смогут лучше оценить эту кандидатуру. Если он, конечно, известен в городе…
Ван Вейтерен закурил.
– Я только что разговаривал с Баусеном, – сказал он. – Он считает, что это вполне возможно. К тому же подходит по типажу… одиночка, живущий среди вересковой пустоши в сторону Линдена. Это в глубь страны, примерно полмили отсюда. Кроме того, сидел за непреднамеренное убийство, хотя это было чертовски давно… да, может быть, это нам что-то даст. Не исключено, что это он.
– Человеконенавистник? – спросил Мюнстер.
– Во всяком случае, злопамятен, по словам Баусена. И видимо, не совсем в своем уме. Ни с кем не общается. Вышел на пенсию по инвалидности в семьдесят пятом году, если я не ошибаюсь. Ну вот, обмозгуем это завтра на свежую голову… неплохо было бы немного подготовиться, прежде чем набрасываться на него. Он может создать нам немало проблем, даже если это и не он. Так считает Баусен.
Мюнстер кивнул. Комиссар выпил несколько больших глотков и причмокнул от удовольствия.
– Черт бы побрал их всех, Мюнстер! – проговорил он. – Если мне только доведется посмотреть на этого типа, я смогу определить, он это или нет. Пора собираться домой, тебе не кажется?
Мюнстер озабоченно заерзал.
– Что такое? – спросил Ван Вейтерен. – Что там у тебя на душе?
– Всего лишь одна маленькая деталь, – поколебавшись, сказал Мюнстер. – Наверняка не имеет никакого значения. Я получил сообщение от инспектора Мёрк. Она натолкнулась на что-то интересное и попросила меня ей позвонить…
– И что?
– А то, что она не отвечает на звонки. Должна была вернуться домой около восьми. Я несколько раз пытался ей дозвониться.
Ван Вейтерен посмотрел на часы.
– Пять минут двенадцатого, – констатировал он. – Попробуй позвонить еще раз, прежде чем ляжешь спать. Наверное, она просто-напросто с мужчиной.
«Да, – подумал Мюнстер. – Конечно, она просто-напросто с мужчиной».
Часть III
24–27 сентября
Баусен был небрит, однако полон энергии. Свой грязно-коричневый пиджак он повесил на спинку стула, а рукава рубашки закатал гораздо выше локтей.
– Эуген Подворский, – начал он и ткнул желтым карандашом в Кропке. – Что нам известно?
– Много всякого, – с энтузиазмом откликнулся Кропке. – Все с самого начала, или…
– Да, – сказал Баусен. – Думаю, все заметили, что он фигурирует в двух случаях, однако нам не помешает заслушать общие сведения, прежде чем перейти к сути.
– Минуточку, – сказал Ван Вейтерен. – Думаю, мы должны сначала уделить немного внимания инспектору Мёрк.
Баусен окинул взглядом стол, словно только сейчас заметил брешь в рядах.
– Что с Мёрк? Почему ее нет?
– Гм… – пробормотал Ван Вейтерен. – Пусть господин интендент расскажет.
Мюнстер глубоко вздохнул.
– Да, – начал он. – Вчера в отеле меня ждало сообщение… от инспектора Мёрк. Она просила позвонить ей. Ей пришла в голову какая-то мысль – в связи с рапортом Мельника, как там было написано… и такое ощущение, что со вчерашнего вечера она не появлялась дома. Мне не удалось с ней связаться.
– Проклятие! – проревел Баусен. – Какая-то мысль? Про Подворского, стало быть?
Мюнстер развел руками:
– Не знаю. Наверное, но точно неизвестно… она собиралась что-то проверить.
– Проверить?
– Да.
– Что именно? – спросил Кропке.
– Понятия не имею, – вздохнул Мюнстер.
– А само сообщение у вас сохранилось?
Мюнстер кивнул и достал из внутреннего кармана конверт. Отметил уголком глаза, что Ван Вейтерен наблюдает за ним, и почувствовал, что краснеет. С этим он ничего не мог поделать, да и в сложившейся ситуации это не имело значения. За ночь он спал не более двух часов, и с самого момента пробуждения перед глазами у него стояла картина зала заседаний. Либо она будет сидеть, как ни в чем не бывало, на своем обычном месте возле книжных полок, либо нет. Либо она и впрямь была с мужчиной, либо… столкнулась с другим мужчиной. Даже самому себе он не решился бы признаться, что испытал легкое мимолетное удовлетворение, когда оказалось, что первый вариант не верен. Просто-напросто с мужниной! Разумеется, это чувство тут же заглушилось осознанием всех возможных последствий второго варианта, однако оно все же промелькнуло, и об этом стоило задуматься.
Полицмейстер прочел текст. Послал записку по кругу.
