Хокан Нессер - Точка Боркманна
– Огромное горе и огромная решимость, – констатировал он, – вот главные ингредиенты этого случая. Эти слова принадлежат не мне, а Мёрк, однако это прекрасное резюме. Горе и решимость… и необходимость. Мы живем не в самом совершенном мире, но мы уже давно открыли для себя эту истину, не так ли?
Некоторое время они шли молча. Мюнстер вспомнил другие слова, которые упомянула Мёрк, рассказывая о своих беседах с Баусеном в подвале.
Жизнь накладывает на нас некоторые обязательства, якобы сказал он. Если мы не возьмем эту миссию на себе, то впадем в оцепенение, так что выбора у нас фактически нет…
Оцепенение? Действительно так? Значит, вот как она выглядит – эта бесплодная борьба со злом, в которой результат, каким бы нелепым это ни казалось, на самом деле не важен…. и только сам процесс, само действие имеет значение…
А награда всего лишь в том, чтобы не впасть в оцепенение.
Всего лишь?
Разве этого мало?
Но – три человеческие жизни?
– Что скажете, господин интендент? – прервал его мысли комиссар. – Какое наказание ты назначил бы ему, если бы это зависело от тебя?
– Если бы мир был устроен, как нам хочется?
– Да, именно.
– Даже не знаю, – проговорил Мюнстер. – А вы сами что предложили бы?
Ван Вейтерен задумался.
– Это трудно, – проговорил он. – Запереть его в подвале, как он поступил с Мёрк. Хотя, конечно, на более гуманных условиях – с лампой, книгами… и штопором в придачу.
Они снова замолчали. Продолжали идти бок о бок у линии воды, мысленно подводя итог. Ветер усилился. Тучи казались такими плотными, словно к ним можно было прислониться. Подбежал Барт, неся еще несколько находок для своей коллекции камней. Положил их в карман отцу и снова унесся вперед. Когда показался низенький белый дом, Ван Вейтерен откашлялся.
– Как бы там ни было, – проговорил он, – это один из самых симпатичных убийц, с которыми мне доводилось встречаться. Да и не часто случается, что успеваешь так близко познакомиться… прежде чем засадить их за решетку.
Мюнстер поднял глаза. В голосе комиссара прозвучал новый, совершенно несвойственный ему оттенок самоиронии, которого он никогда раньше не слышал… и даже не представлял, что такой может быть. Мюнстер не смог сдержать улыбку.
– Кстати, чем закончился ваш шахматный поединок? – спросил он.
– Само собой, я выиграл, – ответил Ван Вейтерен. – А ты как думаешь? Просто у меня ушло на это некоторое время.
Пару часов спустя он в последний раз пришел к морю. Закурил последнюю сигарету и долго стоял в одиночестве, докуривая и глядя на яростную водную массу, бившуюся о берег.
Все снова ожило. И небо, и море… все тот же угрожающий серо-фиолетовый аккорд, вся та же необоримая сила. Почувствовав на руке первую каплю дождя, он повернулся ко всему этому спиной и пошел к машине.
«Пора уезжать, – подумал он. – Занавес упал. Драма закончена.
Эдип уходит. Уходит Ван Вейтерен».
Он завел машину. Зажег фары навстречу стремительно сгущающейся тьме и поехал в глубь страны.
И все же. Все же, возможно, он покидает это место не навсегда. Может быть, он еще посетит Кальбринген…
Ведь даже палачей на пенсии должны иногда отпускать на побывку? И самые запыленные шахматные фигуры снова могут ринуться в бой.
И чего не сделаешь за бокальчик хорошего вина?
Подумав так, комиссар Ван Вейтерен стал рыться в бардачке в поисках диска Пендерецкого[6].
Примечания
1
Опера Жоржа Бизе. – Здесь и далее примечания переводчика.
2
Крупный город в Англии.
3
Чин в шведской полиции, на ранг ниже комиссара.
4
ЭТА – баскская леворадикальная националистическая организация сепаратистов.
5
Симфоническая поэма знаменитого финского композитора Яна Сибелиуса.
6
Кшиштоф Пендерецкий – знаменитый польский композитор и дирижер.
