Фридрих Незнанский - Никто не хотел убивать
– Насчет Григорьева информация точная?
– Точнее не бывает! Да и информатор более чем надежный. Из ближайшего окружения Самсоновой.
– М-да, – промычал Маурин, – дела. – И тут же добавил: – Но ты же ведь знаешь, тот следователь, что это дело вел...
– Знаю, Костя, все знаю! – успокоил его Голованов. – А поэтому прошу тебя сейчас об одном. Мне нужен полный расклад по Григорьеву, а также по тем его подельникам, которые шли с ним по тому, старому делу.
– И что, все?
– Пока все.
– А если вдруг всплывет что-нибудь из похищенного?
– Сомневаюсь, – резонно заметил Голованов. – Если это действительно дело Пашиных рук, то он, зная настоящую цену этим статуэткам, постарается временно припрятать всю коллекцию, а потом или вывезет ее за рубеж, или же загонит какому-нибудь подпольному олигарху.
Глава 13
Плетнев и понимал, и не понимал, что с ним творится. Он вроде бы как осознавал, что влюбился, однако не мог понять, КАК это могло с ним случиться. После гибели жены, когда они в одночасье осиротели с Васькой, ему казалось, что он уже ни-ко-гда не сможет всерьез связать свою жизнь с какой-нибудь, как вдруг...
Влюбился! Как семнадцатилетний мальчишка! У которого гормонов больше, чем извилин в мозгу. И влюбился-то как... С первого взгляда, как это бывает порой в кино.
Причем влюбился в женщину, о которой со-вер-шен-но ничего не знал, но без которой уже не представлял своей дальнейшей жизни. Расскажи кому – засмеют.
Не в силах выносить более изматывающих мук томительной неопределенности и в то же время страшась отказа, если он предложит ей встретиться, Антон все-таки набрался мужества, которого, казалось бы, ему было на занимать, и, когда Катя подняла телефонную трубку, произнес, невольно стушевавшись и забыв все те слова, которые он хотел бы ей сказать:
– Катя?.. Здравствуйте! Антон Плетнев беспокоит. Если, конечно, помните такого.
– Это такой большой и сильный, который помогал нести Игната? – засмеялась Катя. – А как же не помнить? Помню.
– И вы... вы не против того, что я позвонил вам?
– О чем вы говорите, Антон?! Конечно, нет. Я даже думала, что вы тем же вечером позвоните мне, все-таки Игнат находился в таком состоянии, что... Думала, позвоните, чтобы справиться о его самочувствии, а вы...
Она была явно рада его звонку, он чувствовал это, и сейчас самое бы время предложить ей пойти вечерком в театр или в тот же ресторан, но вместо этого он замямлил, как закостеневший двоечник, вызванный к доске:
– Катя, простите, ради Бога, что отрываю вас от работы, но...
И замолчал, начисто забыв все то, что «репетировал» до этого едва ли не все утро.
– Ну же, Антон! – напомнила о себе Катя. – Я слушаю вас.
– Скажите, вы же нарколог широкого профиля? Я имею в виду, вы одинаково успешно работаете как с наркоманами, так и с алкоголиками?
Пожалуй, именно этого вопроса Катя ожидала менее всего, и в ее голосе послышалась нотка растерянности:
– Да... а что?
«Идиот! Дубина стоеросовая!» – сам себя обругал Плетнев, однако переводить разговор на другие стрелки было уже поздно, и он негромко произнес, вернее, попросил Катю:
– Катюша, вы не могли бы проконсультировать меня по одному вопросу?
– Что, личные проблемы с наркологией? – совершенно беззлобно поддела она Антона.
– Да ну, о чем вы говорите? – шуткой ответил Плетнев. – Я ведь практически не пью. Так... от случая к случаю.
– Рада слышать, – голосом практичной женщины резюмировала Катя. – В таком случае, что за проблема?
– Ну-у... разговор, конечно, не телефонный... и если вы позволите подъехать к вам?.. В больницу, скажем, или куда вы прикажете...
– Подъезжайте в клинику, – немного подумав, отозвалась Катя. – Сегодня я до утра дежурю, так что если вас утроит часов в семь или в восемь вечера...
– И поужинаем вместе! – наконец-то нашелся Плетнев.
Небольшая и в то же время довольно комфортная пиццерия за годы своего существования постепенно превратилась в «общепитовскую» точку местного значения, где можно было и винца с водочкой хлебнуть да и перекусить недорого на скорую руку, и когда в проеме открытых дверей застыл человек-монумент в сером «в елочку» костюме за две тысячи евро, столики как бы зависли в удивленно-восхищенном молчании, и Катя, явно польщенная подобным вниманием, произнесла едва слышно:
– Антон, да вы, оказывается, сердцеед. И появляться с вами в общественном месте... Уведут!
– От вас не уведут! – буркнул Плетнев, и они, провожаемые восхищенными и одновременно завистливыми взглядами, прошли к дальнему столику, около которого их уже ждал расторопный официант.
– Добрый вечер Екатерина Максимовна, – расплылся он в приветливой улыбке и, видимо, не смог сдержать себя, чтобы не пройтись по впечатляющей фигуре сорокалетнего, атлетически сложенного гиганта оценивающим взглядом. – Что будем заказывать? Вы сегодня не одна? Это ваш новый врач?
– Можешь считать, что угадал, – хмыкнула Катя. – Но еще практикант, будет вводить у нас новую методику лечения от алкогольной зависимости.
– Даже так! – округлил глаза официант, видимо пытаясь совместить слова «практикант» и «новая методика лечения».
– Да, – кивком подтвердил Плетнев, – называется анестезия. Кулаком в лоб – и на всю жизнь забыл, что такое водка. Практика показала, здорово помогает.
– Да ну вас, смешливых, – хихикнул, покосившись на плетневский кулак, официант и тут же перешел к делу: – Что будем заказывать, Екатерина Максимовна? Как обычно? Салат с бульоном, кофе и пицца по-македонски?
Катя покосилась на Плетнева: мол, как прикажете вести себя, врач-практикант?
– Принеси, пожалуйста, карточку, – попросил Плетнев, – но сначала по чашечке кофе по-турецки. Надеюсь...
Ухватистый официант понял его с полуслова.
– Для Екатерины Максимовны и ее друзей я даже бутылочку настоящего винца найду. Тем более, что к пицце по-македонски очень даже красное полусухое подойдет.
Когда официант скрылся в дверях, которые вели на кухню, Плетнев пробурчал, едва скрывая неожиданно возникшую в нем неприязнь и к ухватистому официанту, и к тем, кто из-за своих столиков разглядывал ЕГО Катю:
– Это что же, вас, оказывается, здесь все официанты знают?
– А как же им нас не знать, если это ближайшая точка, где можно иной раз перекусить вне клиники! Вы знаете, хоть и хорошие у нас повара, но...
– Что иной раз хочется чего-нибудь человеческого, – повеселел Плетнев.
– Вот именно, человеческого, – засмеялась Катя. – Так что у вас случилось, Антон? Слушаю вас. Кстати, – спохватилась она, – вы не против, если я вас буду называть Антоном? Такое красивое имя...
– А я вас – просто Катя.
Все еще пребывая в какой-то эйфорической прострации, чего с ним не случалось за всю его жизнь, и не зная, с какого края начать свой рассказ о смерти Савина – все считали, что его убили, а он, оказывается, скончался от обширного инфаркта, заставшего его в лаборатории за бутылкой коньяка, Плетнев досадливо поморщился и негромко произнес:
– Я, собственно, вот по какому поводу...
– А без повода вы не могли мне позвонить? – улыбнулась Катя, рассматривая красиво завязанный узел галстука, которому мог позавидовать любой телеведущий. – Кстати, вы сами учились завязывать галстук? Насколько я знаю мужчин, вы в этом деле сплошные профаны.
– Мужчин... это ваш муж? – моментально отреагировал Плетнев, краешком глаза покосившись на Катю.
– Бывший муж, – как о чем-то совершенно далеком и одновременно постороннем, ответила Катя. – Кстати, а вы... вы женаты?
Плетнев отрицательно качнул головой.
– Что, в разводе?
– Нет. Просто... просто жена моя погибла, и когда мы с Васькой остались одни...
В его голосе прозвучало нечто такое, что заставило Катю более внимательно посмотреть на Плетнева, и она произнесла, виновато вздохнув при этом:
– Простите меня, Антон. Я... я ничего этого не знала.
– Думали, что клеится очередной ухажер? – с грустинкой в глазах усмехнулся Плетнев.
– Можно считать, что так, – как-то очень просто ответила Катя. – А вы, оказывается... Кстати, Васька – это ваш сын?
– Да, сын!
– Это здорово! – совершенно неожиданно выпалила она. – Это очень даже здорово! Кстати, а почему вы с собой его не взяли? Лично мне было бы приятно познакомиться.
Не понимая, что может быть «здорового» и «очень даже здорового» в том, что у сорокалетнего вдовца еще сын на руках, Плетнев пробормотал что-то малоразборчивое, покосился на Катю и уже чуть громче произнес:
– Если вы не против, то у нас все еще впереди. И знакомство, и... К тому же, я действительно хотел бы проконсультироваться с вами по поводу одной, довольно неожиданной смерти от острой сердечной недостаточности.
– Сердечной недостаточности?.. – вопросительно уставившись на Плетнева, уточнила Катя. – Но ято чем могу помочь? Я ведь всего лишь нарколог.
– Вот именно вы и смогли бы мне помочь! Дело в том, что тому человеку было всего лишь двадцать восемь лет и он никогда не был сердечником. Ни-ко-гда! – уже с более жесткими нотками в голосе произнес Плетнев.
