Эван Хантер - Охота на сыщиков
— Что мне теперь делать? — спросила Элис. — Заправлять койки в участке? Кажется, такова обычная участь вдовы полисмена?
— Разве у Хэнка не было страховки? — поинтересовался Карелла.
— Говорить даже не о чем. Полисменам не так-то легко застраховаться, сам знаешь. К тому же… Стив, он был совсем молодым. Кто заранее думает о таких вещах? Кто предполагает, что такое может случиться? — Элис смотрела на него широко открытыми, словно удивленными глазами. Глаза были очень карие, волосы очень светлые, кожа на лице очень белая, чистая и гладкая. Она была красивая женщина, но ему не хотелось о ней так думать.
Он хотел, чтобы она выглядела неряшливой и жалкой. Он не хотел, чтобы она была столь свежа и очаровательна. Чертовщина какая-то, что же такого в этой комнате, что тебя прямо-таки душит? Карелла чувствовал себя последним оставшимся в живых мужчиной в сужающемся кольце полуобнаженных красоток где-то на тропическом острове, который стерегут кишащие в прибрежных водах акулы-людоеды. Остров назывался Амазония или что-то в этом роде, вокруг одни женщины, а он — последний оставшийся в живых мужчина на всем свете.
Комната и Элис Буш.
Женственность неумолимо плотно обволакивала его, все крепче сжимая свои цепкие, жаждущие сладострастия объятия.
— Может, передумаешь, Стив? Выпей чего-нибудь, — предложила Элис.
— Ладно, выпью, — покорно согласился Карелла.
Она поднялась из кресла, мелькнув длинной белой полосой бедра, демонстрируя почти непристойное небрежение, с которым она относилась к своему телу. Она давно сжилась со своим телом, подумалось Карелле. Ее уже не восхищает его соблазнительность. Она привыкла к своему телу, сжилась с ним, пусть другие восхищаются, если хотят. Бедро есть бедро, так какого черта!.. Что там такого уж особенного в бедре Элис Буш! Господи, чуть не застонал Карелла, что же все-таки такого особенного в бедре Элис Буш?
— Виски?
— Хорошо.
— Стив, а что вообще чувствуешь, когда приходится заниматься вот такими делами?
Элис стояла у бара, стояла в бессознательно-раскованной позе манекенщицы, что было совсем уж несообразно представлениям Кареллы о манекенщицах — гибких, тонких и плоскогрудых. Каковой Элис Буш отнюдь не назовешь.
— Какими?
— Ну, расследовать убийство коллеги и друга?
— Дикость какая-то. Нелепо себя чувствуешь.
— Надо думать.
— А ты хорошо держишься, — заметил Карелла.
— Приходится, — коротко бросила Элис.
— Что так?
— А я на куски развалюсь, если не буду держаться. Он в земле, Стив. Нытье да причитания мне не помогут.
— Пожалуй.
— Жизнь продолжается, и мы должны жить. — Она подошла к нему и протянула стакан.
На мгновение их пальцы встретились. Он настороженно вскинул на нее глаза. Лицо Элис было абсолютно безмятежным. Прикосновение, конечно же, было совершенно непреднамеренным. Чистая случайность, убеждал себя Стив.
Она отошла к окну:
— Одиноко здесь без него.
— Нам тоже его очень не хватает, — подтвердил Карелла и вдруг с удивлением понял, насколько он, оказывается, был привязан к Хэнку.
— Думаю уехать куда-нибудь, — продолжала Элис. — Подальше от всего, что о нем напоминает…
А Карелла почему-то опять вспомнил портрет, нарисованный ему Хэнком, портрет, ставший вдруг неотделимым от стоявшего перед ним во плоти прототипа, и вновь почувствовал себя на амазонском острове, а со всех сторон его неотвратимо обступала алчущая женственность. Он не мог винить Элис. Она всего лишь была сама собой, была Женщиной. Она была только пешкой в руках судьбы, рожденная олицетворением женского начала. Она… О, черт!
— Как идет расследование? — прервала Элис течение его то ли греховных, то ли душеспасительных мыслей.
Она вернулась к креслу и повалилась в мягкие подушки. В движении этом не было ничего похожего на грациозность в человеческом понимании. Скорее, что-то от звериной непринужденности рыси. Элис огромной лесной кошкой растянулась в кресле и подобрала под себя ноги, и Карелле подумалось, что он не удивится, если она сей же момент начнет мурлыкать. Не без труда прогнав эти ассоциации, он посвятил Элис во все, что им было известно о подозреваемом в убийстве Хэнка.
— Совсем немало, — задумчиво сказала она.
— Но и не очень много на самом-то деле, — возразил Карелла.
— Нет, я имею в виду, а вдруг он обратится к врачу.
— Пока не обращался, как видишь. Не исключено, что он вообще не пойдет к врачу. Может, сам сделал перевязку.
— Рана-то серьезная?
— Предположительно. Но чистая — насквозь.
— Хэнку надо было убить его. — Слова эти прозвучали в устах Элис на удивление беззлобно. Сами по себе слова таили смертельную угрозу свернувшейся в кольцо гремучей змеи, но то, как они были произнесены, делало их совершенно безобидными.
— Не успел, видно, — объяснил Карелла.
— Что теперь намерены предпринять? — поинтересовалась Элис.
— Пока не знаю. Работаем. И отдел по расследованию убийств, и мы тоже. У меня, правда, есть несколько идей…
— Стоящая версия? Напал на какой-нибудь след?
— Да нет. Просто кое-какие соображения.
— Какие именно?
— Тебе будет не интересно.
— Убит мой муж, — почти с враждебной холодностью произнесла Элис. — Заверяю тебя, мне интересно все, что поможет отыскать его убийцу.
— Честно говоря, я не хотел бы излагать свои идеи, пока сам в них не разберусь… Пока не буду уверен, что знаю, о чем говорю.
— Это другое дело. — Элис улыбнулась. — Ты так и не попробовал моего коктейля.
Карелла поднес стакан к губам и сделал глоток. Смесь была очень крепкой.
— Ого! — вырвалось у него. — Виски ты не пожалела!
— Хэнк всегда просил покрепче. Он вообще любил все крепкое.
Карелла поймал себя на том, что ему вновь послышалось открытое приглашение, что сейчас, вот в этот самый миг, невообразимым образом оживший портрет, который живописал ему Хэнк, взорвется тысячью разлетающихся осколков грудей, бедер, коленей — словно на фантастических пейзажах кисти Дали[48].
— Ну, мне пора, — засобирался Карелла. — Город мне платит совсем не за то, чтобы я распивал виски все утро.
— Не уходи, — попросила Элис. — У меня тоже есть кое-какие идеи.
Карелла подозрительно вскинул голову, настолько явственной показалась ему двусмысленность этой фразы. Да нет, не может быть, он ошибся. Элис отвернулась от него и глядела в открытое окно — четкий профиль, четко очерченные линии немыслимого тела.
— Поделись, — предложил он.
— Ненормальный. Ненавидит все, что связано с законом.
— Может быть.
— Точно. Кто еще способен на такую жестокость? Бессмысленно отнять три человеческие жизни… Нет, это сумасшедший, Стив. Разве у отдела по расследованию убийств другое мнение?
— Я с ними уже несколько дней не общался. Знаю только, что поначалу они считали именно так.
— Поначалу? А сейчас?
— Трудно сказать.
— А ты-то сам как думаешь?
— Может, и ненормальный. Риардон и Фостер — да, эта версия годится. А вот с Хэнком — не знаю, не знаю…
— Что-то я не понимаю.
— Смотри, Риардон и Фостер работали в паре, поэтому мы могли бы предположить, что какой-то псих затаил на них злобу.
— Ну?
— Но Хэнк-то вместе с ними никогда не работал! Ну, может, и не никогда. Может, разок-другой вместе сидели в засаде. Но он никогда ни с одним из них не участвовал в сколь-нибудь стоящем аресте. Мы проверяли.
— А кто сказал, что у него обязательно должны быть личные мотивы, Стив? Просто маньяк, не может быть разве? — Она, похоже, начинала сердиться.
Карелла не понимал, почему вдруг Элис стала сердиться, поскольку вплоть до этого момента она определенно сохраняла полное спокойствие. Сейчас же дыхание ее участилось, высокая грудь колыхалась, и Карелла в замешательстве и смущении поспешно отвел глаза.
— Просто какой-нибудь свихнувшийся идиот, который вбил себе в голову укокошить всех полисменов в 87-м участке. Что, исключено?
— Нет, совсем не исключено. Мы проверили все психиатрические больницы в нашем районе. Искали среди недавно выписанных тех, у кого в прошлом могло быть что-нибудь, связанное с… — Карелла покачал головой. — Понимаешь, мы предполагали, возможно, параноик, который приходит в бешенство от одного вида формы. Только вот все жертвы были в штатском.
— Так-таки ничего?
— Один раз показалось, что мы напали на след. Правда, ничего относящегося к полиции. Но все же. Молодой парень, в армии страшно не ладил с офицером. Недавно выписан, вроде совсем выздоровел. Но это еще ничего не значит. Мы поговорили с психиатрами в лечебнице, они считают, что его форма заболевания никогда не выльется в акт насилия, тем более в насильственные действия на протяжении сколь-нибудь длительного периода.
