Деон Мейер - Семь дней
– Нам приходится снова опрашивать всех, – быстро ответил Гриссел, не давая Купидону снова завладеть разговором.
– Да, конечно…
– По вашим показаниям, вы с Ханнеке расстались за год до ее смерти.
– Не за целый год. За одиннадцать месяцев. В феврале прошлого года.
– Это она порвала отношения?
– Да.
– Почему?
Рох развел руками, словно говоря: «Кто знает?»
– Она… Вы ведь понимаете…
– Как вы с ней познакомились?
– В «Моджо», ресторане на Пирсе. Как-то воскресным вечером, в декабре 2007-го.
– У вас хорошая память, – заметил Купидон.
Рох улыбнулся – видимо, на него нахлынули воспоминания.
– Такой вечер не забудешь. Ханнеке была… За столом сидели пять или шесть женщин, но она выделялась. Во всех отношениях…
– И вы сами подошли к ней?
– Ну да. Не мог устоять. Мы… я с двоими друзьями подсели к ним. Ну… а остальное уже история.
– Почему она порвала с вами? – снова спросил Гриссел.
– Чувства остыли. Наверное, такова жизнь… Мы были вместе два года, она все больше работала. А последние два-три месяца мы с ней вообще почти не виделись. Время от времени в субботу вечером, в воскресенье утром. Собирались вместе поехать кататься на лыжах в декабре, но ей пришлось отменить поездку. А потом, в феврале прошлого года, она как-то вечером заехала сюда…
– Сюда, в мастерскую? – уточнил Купидон.
– Нет, ко мне домой. Я живу недалеко отсюда, на склоне горы. Она позвонила с работы часов в пять и спросила, можно ли ей приехать. Приехала поздно, в десятом часу. И сразу сказала, что нам необходимо дать друг другу свободу.
– Дать друг другу свободу?
– Да, так она выразилась. Сказала… что ей очень жаль, ей очень грустно, она сказала, что это несправедливо по отношению к нам обоим – сознавать, что мы больше не увидимся. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы я чувствовал себя связанным. Я мог найти себе другую.
– А что ответили вы?
– Я сказал, что другая мне не нужна и я понимаю: у нее очень тяжелая работа. Я не возражал, так как понимал, что занятость – дело временное, она ведь не будет так работать всю жизнь.
– Значит, вы не хотели порывать с ней.
– Конечно нет! Я думал, что… Ханнеке станет моей женой.
– Но она фактически объявила, что между вами все кончено.
– Да.
– И вы разозлились.
– Не разозлился. Огорчился. Нет, не только… Погодите, неужели вы думаете, что… – Он подобрал вытянутые ноги и выпрямился.
– Я ничего не думаю. Я спрашиваю, – ответил Купидон.
Рох положил локти на колени, подался вперед и недоверчиво покачал головой:
– Вы и в самом деле считаете, будто я… Черт побери, вы меня оскорбляете! Во всем, – сдержанно продолжал он, но в его голосе слышалась скрытая боль.
– Что я, по-вашему, считаю, мистер Рох?
– Вы считаете, будто я мог… что-то сделать с Ханнеке. Через год после того, как мы расстались? Через год?! Да кем вы меня считаете?
– Никем я вас не считаю. Я вас не знаю.
– Вы читали мои показания? Когда Ханнеке умерла, меня даже в стране не было. Как вы работаете? – спросил Рох не с гневом, а скорее с удивлением.
Гриссел попробовал его успокоить:
– Мистер Рох, нам нужна ваша помощь. Приходится пересматривать все материалы дела. Мы должны убедиться…
Рох переводил взгляд с одного на другого.
– Все ясно. Хороший полицейский, плохой полицейский.
– Что вам ясно? – спросил Купидон.
– Мне ясно, куда вы клоните. Но, черт побери, вы меня оскорбляете!
– Чем именно мы вас оскорбляем? Разве предположить, что мужчина злится, когда женщина, на которой он хотел жениться, бросает его, – оскорбление? – спросил Купидон.
Гриссел попробовал умерить страсти:
– Мистер Рох…
– Подождите, пожалуйста! – вежливо перебил его Рох, взмахивая огромной ручищей. – Я все понимаю… Ну да, наверное, я и злился тоже.
– На нее.
– Нет, на шайку крючкотворов, на ее начальников, которые заставляли ее работать допоздна. И на себя – что не почувствовал заранее, ничего не предпринял раньше. Я мог бы чаще бывать у нее, лучше ее поддерживать. А на нее саму я не… Да, она меня разочаровала. Я понял, что она недостаточно сильно любит меня. И еще… она была очень упрямой. Она не захотела подождать. Может быть, потом между нами все бы и уладилось.
– Значит, вы на нее не разозлились.
Рох укоризненно посмотрел на Купидона:
– Мне стало больно, капитан. Боль гораздо хуже злости. Я любил ее. Искренне любил. Она была замечательной. Нам было хорошо вместе. Во всех отношениях. У нас были одинаковые интересы, общие друзья… когда теряешь это, становится очень больно. Но что тут поделаешь? Мужчина должен быть сильным. Приходится как-то справляться с собой. Мучаешься полгода, девять месяцев, а потом… идешь дальше. Не оглядываясь. И уважаешь ее решение, потому что это и есть любовь. Ты уважаешь ее решение.
В дверь негромко постучали. Принесли кофе.
23
Рох разлил кофе, раздал чашки гостям и снова сел, по-прежнему со страдальческим выражением на лице.
– В январе вы были за границей? – спросил Гриссел.
Рох кивнул и отпил кофе.
– Где?
– Неделю провел в Альпах, в Эм-ла-Плань, потом в Бордо. Во Франции.
– Когда вы вернулись?
– 19-го. На следующий день после того, как она умерла.
– В тот день, когда обнаружили ее тело?
– Совершенно верно.
– В какое время вы вернулись?
– Самолет приземлился в Йоханнесбурге утром. В Кейптаун я приехал около двух часов дня, если я правильно запомнил. Можно все проверить…
– У вас сохранились какие-нибудь документы?
– Я переслал копии по факсу тому, другому детективу.
– Нкхеси?
– Да. Все должно быть в деле.
– Билеты?
– Нет, бронь, подтверждение оплаты.
– Значит, оригиналы у вас?
– Да.
– Вы ездили отдыхать?
– В основном да. Катался на горных лыжах. Потом ездил в Бордо, в Шато-Лафит… навестить своего наставника. Так что можно сказать, что я и работал тоже…
– В самолете вы были один?
– Что вы… Да, я был один.
– Был бы вам очень признателен, если бы вы нашли документы и для нас.
– Значит, в деле их нет?
– Мы их не видели.
– Ладно.
– Вы виделись со Слут после разрыва? – спросил Купидон.
– Да. Один или два раза.
– Так один или два раза?
– Капитан, так просто говорится. Я видел ее дважды. Если вы вместе два года, то оставляете друг у друга вещи. Недели через две после… где-то в марте прошлого года я привез к ней две коробки ее вещей.
– Когда она еще жила в Стелленбоше?
– Совершенно верно.
– И как прошла ваша встреча?
– Не очень хорошо.
– Почему?
– Я сказал такое, что не должен был говорить.
– Что именно?
– Сказал, что она меня обманула.
– Насчет чего?
– Насчет причины разрыва.
– Продолжайте.
– У меня… я не мог объяснить. Но в то время мне было больно, и я просто не в состоянии был понять, почему она вдруг, неожиданно взяла и перечеркнула все, что между нами было.
– Вы испытывали боль, но не злость, – язвительно напомнил Купидон.
– Что вы ей сказали? – спросил Гриссел.
– Я решил, что у нее появился другой.
– И что она вам ответила?
– Спросила, неужели я действительно считаю ее такой слабохарактерной. Неужели ей не хватило бы храбрости во всем признаться, если бы все так и было.
– А потом?
– Потом я признал свою ошибку. Храбрости ей всегда было не занимать. На все.
– А потом?
– Потом я ушел.
– А во второй раз?
– Мы виделись в декабре. Она мне позвонила…
– Когда именно?
– В первую неделю декабря. Вечером… кажется, во вторник. Она готовилась к переезду в Кейптаун. И нашла у себя мои вещи. Свитера, носки и так далее. И вот привезла их мне.
– И как прошла встреча?
– Нормально.
– Что произошло?
– Она привезла вещи. Мы поговорили… – Впервые Гриссел, внимательно следивший за жестами и мимикой Роха, понял, что тому не по себе. Один раз он быстро покосился на дверь.
Купидон тут же воспользовался паузой:
– О чем вы говорили?
– Ну… я в первый раз увидел ее с новой… – Рох поднял руки на уровень груди.
– После пластической операции?
– Совершенно верно.
– И вы говорили об этом?
– Да. Я спросил, зачем она сделала операцию.
– Что она ответила?
– Сказала, что уже давно хотела увеличить грудь. И спросила, нравится ли мне.
– А вы?
– Я ответил: «Да».
– Ее операция… стала для вас сюрпризом? – спросил Гриссел.
– Да. Она никогда не говорила ни о чем таком, пока мы были вместе. И не то чтобы у нее была маленькая…
– Погодите, погодите, – сказал Купидон. – Она спросила, нравится ли вам ее грудь?
– Да.
– И вы ответили: «Да».
– Совершенно верно.
– А потом?
Рох снова покосился на дверь.
– Мистер Рох! – не отставал Купидон.
– Потом она показала ее мне, – ответил наконец Рох со страдальческим видом.
– Свою грудь?
– Да.
