Ловушка для дьявола - Осман Ричард

— То есть, что на нее найдется спрос, — поясняет Джонджо.

— Если вы сделаете все правильно, то будете год за годом зарабатывать на безбедную жизнь. Мои родители так до конца и не разобрались, как это работает. Они постоянно влюблялись в свой товар.

Джонджо наставительно произносит:

— Первое правило антикварных игр: никогда ни во что не влюбляйся.

— Дельный совет, — замечает Ибрагим, — о жизни в целом.

— Наверное, Калдеш зарабатывал на жизнь именно так? — спрашивает Джойс.

— По моему мнению, да, — отвечает Джонджо. — Он занимался антиквариатом полвека, знал, на что обращать внимание, у него имелись постоянные клиенты, которые ему доверяли, и арендная плата, которую он мог себе позволить. Уверен, у него бывали пустые недели, но вообще это неплохой рецепт здорового бизнеса.

— Плюс удовольствие от работы с необычными, красивыми или редкими вещами, — добавляет Нина. — Ты не станешь миллионером, но и скучно тебе не будет.

— А если действительно захотеть стать миллионером? — интересуется Рон. — Как это можно сделать?

Джонджо воздевает палец вверх:

— Вот! Чем не вопрос дня?

— Вы уже встречались с Самантой Барнс? — спрашивает Нина.

— Это следующий пункт в нашем списке дел, — отвечает Джойс.

— Давайте я вам кое-что покажу, — говорит Джонджо.

Порывшись в кожаном портфеле, он достает оттуда маленький бархатный мешочек. Затем надевает пару белых перчаток, развязывает шнурок мешочка и выкладывает себе в ладонь серебряную медаль.

— О-о-о! — вырывается у Джойс.

Джонджо поднимает руку и показывает медаль каждому по очереди.

— Итак, предмет нашего внимания — только, пожалуйста, не трогайте руками! — медаль «За выдающуюся службу», которую вручали во время Второй мировой войны. С тех пор ее передавали из поколения в поколение внутри одной семьи, однако их правнуки теперь поступили в университет, так что владельцы медали принесли ее мне, попросив оценить, за сколько ее можно продать.

— Она прекрасно смотрелась бы в соцсетях, — замечает Джойс. — А у меня там в основном фотографии Алана. Вы не возражаете?

— Минуту, — говорит Джонджо. — Я спросил у семьи, каково их мнение относительно стоимости медали, и они мне ответили, что, судя по тому, что они прочитали, «За выдающуюся службу» может стоить до десяти тысяч фунтов стерлингов.

— Да ладно! — удивляется Рон.

— Я обязан был сообщить им, что их дезинформировали, — продолжает Джонджо. — И что на самом деле, учитывая великолепное состояние медали и ее происхождение — ведь она хранилась в семье с момента вручения, — ее цена может значительно превысить тридцать тысяч фунтов.

Рон изумленно восклицает:

— Етить-колотить!

— Рон, — укоряет его Джойс.

— Красивая медаль, правда? — спрашивает Джонджо.

— Очень, — соглашается Джойс.

Джонджо кладет медаль обратно в мешочек и снимает перчатки.

— А чем она особенно прекрасна, Джойс, как вы считаете?

— Ну, она довольно… блестящая?

— Я скажу вам, что́ в ней самое прекрасное, — говорит Джонджо. — И это подскажет вам, как стать миллионером в мире антиквариата. Самое прекрасное в медали — бархатный мешочек, белые перчатки и то, как я понизил голос, изображая благоговение.

— Я тоже иногда так делаю, — перебивает его Ибрагим.

— Самое прекрасное — это история, — продолжает Джонджо. — О правнуках и семье, которая решилась, наконец, продать награду предка.

— Что ж, да, — кивает Джойс. — Это тоже было великолепно.

— Но все это ложь, — говорит Джонджо, бесцеремонно бросая медаль на стол. — Это совершеннейший хлам, изготовленный в мастерской примерно в двадцати милях отсюда. Есть один джентльмен, который зарабатывает ими на жизнь, и вы должны тщательно отслеживать таких людей. Данный экземпляр просочился через сеть местного аукционного дома, но, к счастью, под рукой оказался я, чтобы указать им на ошибку. С тех пор я храню эту медаль, дабы преподавать тот урок, который я только что преподал вам. Суть урока: если вы способны рассказать интересную историю, то сможете продать кусочек металла стоимостью в пять шиллингов за тридцать тысяч фунтов. Именно так становятся миллионерами.

— И именно такую игру ведет Саманта Барнс, — подхватывает Нина. — Подделки. Имитации. Фальшивки. В основном картины. Практически каждая гравюра Пикассо, выпущенная ограниченным тиражом, которую можно увидеть в интернете, — это ее рук дело. Большинство работ Бэнкси и Дэмьена Херста. Она пишет и Лоуренса Лаури — что угодно.

— И, как я подозреваю, теперь она замешана в чем-то похуже, — говорит Джонджо. — И Калдеш мог об этом знать.

Нина кивает:

— Мне тоже известна ее репутация.

— Я где-то читала, что Бэнкси — это на самом деле человек, который создал передачу «Сделай сам», — встревает Джойс. — Ник Ноулз. Правда, стоит ли в это верить? Не знаю.

Ибрагим воспринимает это как сигнал к тому, чтобы перейти к насущным делам.

— Вот график, — говорит он и раздает всем ламинированные листы. — Я начинаю думать, что такого рода информацию мне стоит распространять в цифровом виде. Печатные копии довольно ресурсоемки. Мне бы хотелось, чтобы к 2030 году Клуб убийств по четвергам стал углеродно-нейтральным.

— Для начала можно перестать ламинировать все подряд, — замечает Рон.

— Шаг за шагом, Рон, — отвечает Ибрагим, — шаг за шагом.

В глубине души он осознаёт, что Рон прав, но не чувствует в себе достаточно сил, чтобы расстаться с машинкой для ламинирования. Наверное, точно так же Америка относится к угольным электростанциям.

— Мне нужно уйти без четверти двенадцать, — говорит Элизабет. — Просто ставлю вас в известность.

— Но на двенадцать назначена встреча, — напоминает Ибрагим. — Как обычно.

— У меня другие планы.

Джойс интересуется:

— Какие планы?

— Прокатиться со Стефаном. Немного подышать свежим воздухом. Ибрагим, давайте перейдем к графику.

— Кто будет за рулем? — не отстает Джойс.

— Богдан, — отвечает Элизабет. — Ибрагим, прошу, я тебя задерживаю.

— Возможно, я была бы не против прокатиться, — говорит Джойс, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ибрагим снова берет процесс в свои руки. Жаль, он не знал, что у них всего сорок пять минут на встречу. Его жизнь измеряется часами. Впрочем, неважно — просто плыви по течению, Ибрагим. Он подготовил примерно восьмиминутную преамбулу о природе зла, но теперь придется отложить ее на другой случай и сразу перейти к делу. Это немного огорчает.

— Чтобы добраться до смысла убийства, — начинает он, — похоже, нам предстоит ответить на два ключевых вопроса. Во-первых, где теперь героин, а во-вторых, кому звонил Калдеш после разговора с Ниной? Я что-нибудь упустил?

— Зачем он купил лопату? — спрашивает Рон.

— Это упомянуто в разделе «Прочие факты» на листе, который ты держишь в руках, Рон.

— Приношу свои искренние извинения, — отзывается тот. — Так и где же героин?

— Нина, вы сказали, что Калдеш арендовал гаражный бокс в Файрхэвене? — спрашивает Джойс.

— Именно, — кивает Нина. — Правда, понятия не имею где.

— Возможно, героин лежит там, — предполагает Джойс. — Держу пари, мы могли бы найти его следы.

— Возможно, — соглашается Ибрагим. — Или он уже продан. Конечно, вряд ли героин прибрал себе Митч Максвелл. Но тогда кто же?

— Интересно, — подхватывает Элизабет, — не найдется ли у Конни Джонсон еще какой-нибудь информации для нас, Ибрагим? Мы до сих пор не знаем, кто деловой партнер Митча.

— Я увижусь с ней в понедельник, — говорит Ибрагим.

Джонджо спрашивает:

— Кто такая Конни Джонсон?

— Она похожа на Саманту Барнс, только в области наркотиков, — поясняет Джойс. — Возможно, я могла бы испечь для нее булочек, Ибрагим. Не думаю, что в тюрьме кормят булочками.

— Конечно, — ворчит Рон. — Она хочет меня убить. Испеки ей булочки.

— И все же, чем ты займешься? — спрашивает Джойс у Элизабет. — Куда вы поедете?

— Есть чем заняться, есть кого повидать, — туманно отвечает та.