Фридрих Незнанский - Ночной снайпер
— Пожалуй! — Петр Авдеевич выпил воды. — Один, два вопроса, и я готов продолжить.
— Скажите, — поднялся депутат Белоцерковский из либералов. — Во-первых, я хотел бы выразить вам свое сочувствие… И восхищение вашей способностью написать этот довольно профессиональный текст уже через несколько минут после взрыва, после которого, поверьте мне как врачу, у вас все признаки контузии…
В зале поднялся недовольный шум.
— Потише. Так в чем вопрос, говорите конкретно? — спросил председательствующий.
— Да, обязательно… И тем не менее. Вы все время говорите о своей неустанной борьбе. Можно узнать, конкретно с кем именно вы все время боретесь? И почему? И за что?
В зале поднялся негодующий шум.
Петр Авдеевич выдержал паузу, кивнул:
— Я вам отвечу, господин Белоцерковский! И насчет вашего, так сказать, диагноза, и насчет того, кто с кем у нас борется… А борются у нас те, кто защищает интересы нашего народа, с теми, кто хочет его обворовать!
В ответ раздались бурные аплодисменты. Белоцерковский только картинно развел руками.
— Это не ответ! — прокричал он сквозь шум, сложив руки рупором. — Назовите конкретно!
— И назову… — Петр Авдеевич перебрал свои листочки, снова вперил в них очки. — Возьмите, например, банк «Империал»… — Он в очередной раз запнулся, глядя в свои листочки, как бы не веря себе. — Вот кто отмывает деньги наших высокопоставленных воров и переправляет их за границу…
Он замолчал, побагровел, недоуменно посмотрел в зал, его лоб обильно вспотел. Петр Авдеевич схватился руками за трибуну, немного осел, к нему тут же подбежали ближайшие депутаты, помогли ему сойти с трибуны.
— Вызовите врача, — сказал председательствующий. — Немедленно! Помогите Петру Авдеевичу пройти в наш медпункт…
— Я сам, — слабым голосом сказал Петр Авдеевич. — Я потом закончу, если не возражаете.
— Довели человека… — заговорили в зале, недобро поглядывая в сторону либералов.
— И только за то, что встал на сторону обманутых и обездоленных…
— Но я, как врач, сразу же сказал, что у Петра Авдеевича явные симптомы контузии! — оправдывался, прижав руки к груди, Белоцерковский. — Ему обязательно нужно было отдохнуть после такого потрясения.
Турецкий наблюдал по телевизору у себя в кабинете за происходившим в Думе. Рядом был чертыхавшийся, с переходом на мат, Гера Шестаков.
— Ну все, теперь он с нас живых не слезет, — бормотал он.
— Хватит тебе. Человек чуть не погиб, — сказал Турецкий, — вот и мелет черт-те что по бумажке…
— Театр! Ему эту бумажку написали! — убежденно сказал Гера. — Это я вам говорю! Неужели там никто этого не понимает?
— А может, они понимать не хотят? — спросил Турецкий.
— Если он ее сам писал, то под диктовку! А что означает слово априори, он даже не спросил у того, кто диктовал… Да все там, Борисыч, подстроено! — уверенно продолжал Гера.
— А меня не надо убеждать. Ты судей убеди! Если этот суд состоится… Я о другом сейчас думаю: нам ведь осталось самое легкое — найти того, кто Кольчугину это написал или продиктовал. И привести безупречные доказательства, что это все было заранее подготовлено. И покушение со взрывом, и эта комедия… Иначе нас порвут на куски. Вы что, скажут, да как вы смеете! Вся страна видела…
— А что страна видела? — горячился Гера. — Дешевую туфту!
— Насчет дешевой — не скажи, — покачал головой Турецкий. — Взрыв-то был. Он мог и погибнуть.
— Пожалуй, — согласился Гера. — Слишком легко отделался.
— То есть, с другой стороны, рисковый мужик этот Петр Авдеевич! Храброго десятка, электорат таких обожает… Ведь решиться на такое!.. Могло все закончиться не триумфом в Думе, а маршем Шопена с венками от избирателей.
— А может, он ничего не знал? — высказал предположение Гера. — В смысле, не рисковал? Может, за него все решили? Потому он такой испуганный и злой!
— Ты так думаешь?.. — засомневался Турецкий и протянул руку к зазвонившему телефону.
Это был Меркулов.
— Все видел? — спросил зам генерального без лишних предисловий.
— Да, видел, — вздохнул Турецкий. — Ну что, накачивать будешь? Мол, тщательней надо, засучив рукава… Еще больше усилить и углубить?..
— Вроде того… Тут возникло еще одно обстоятельство. В тот же день, когда убили Афанасьева, нашли сожженный автобус, а в нем два обгоревших мужских трупа. Это в нескольких километрах от ИТУ, где сидел Афанасьев.
— Час от часу! — присвистнул Турецкий. — Думаешь, ликвидировали киллеров? Или кто-то хочет, чтобы мы так думали? Ведь такими стрелками не кидаются.
— Вот и узнай.
— М-да… И что из этого следует?
— А то и следует. В свете последних событий, тебе придется самому лететь в Архангельск. И не столько потому, что Кольчугин опять поднимет крик, мол, хотим дело спустить на тормозах, поэтому молодых, неопытных и посылаем… Словом, сам понимаешь, какая тут сложилась ситуация… Кстати, Слава Грязнов еще не звонил насчет патрульных машин?
— Нет. Ищут, поди, — сказал Александр Борисович. — Значит, оформлять командировку?
— Да уж, не задерживай…
Едва Турецкий положил трубку, как позвонил сам Грязнов.
— На ловца и зверь… — пробормотал Турецкий. — Здравствуй, Слава! Что хорошего скажешь?
— Саня! Я все видел, все знаю, все понимаю… А насчет того, что ты просил… знаешь, я всех знакомых ребят опросил, но, веришь, все в один голос: ни одна машина в ту ночь там не раскатывала. Это по журналам.
— А не по журналам? — хмыкнул Турецкий.
— Саня, ну кто в этом признается? — сказал Вячеслав Иванович. — Ты бы признался?
— Проведи внутреннее расследование… — не отставал Турецкий. — Я понимаю, ты — угрозыск и это вообще не твои дела, но все-таки пусть твои ребята постараются и узнают, может, кто-то налево, типа по девкам, ездил?
— Внутреннее расследование — это уже серьезно, — сказал Грязнов. — И для этого у меня пока нет оснований.
— Так создай эти основания!
— Ты ж не отстанешь… Ладно, что-нибудь придумаю и возьму это дело под контроль.
— Спасибо.
Николай Григорьевич выключил в своей спальне оба телевизора — сначала большой, потом малый.
— Абгемахт! — сказал он, не скрывая удовлетворения увиденным.
— Это что значит? — спросила Тамара, прижавшись головой к его плечу. — Это по-немецки, я не ошибаюсь?
— Точно не знаю, но, по-моему, так немцы говорят, когда дело сделано, — сказал он, вскочив с постели.
— Мне что, собираться? — спросила она.
— Да… — кивнул он. — Лучше уехать к себе и готовиться к встрече дорогого гостя с солнечного Кавказа. А мне нужно срочно заняться своими делами.
И отнес маленький телевизор обратно на кухню.
— А вот это… — она кивнула на оставшийся большой телевизор, когда он вернулся. — Тоже твоих рук дело?
— С чего ты взяла? — нахмурился он.
— А ты и не скрываешь чувства глубокого удовлетворения. Вид у тебя уж очень довольный… Значит, и старушка эта, и ее внучка — твоих рук дело?
— У меня есть алиби, — сказал он спокойно. — Будешь свидетельницей. Ты все это время была со мной, верно?
Она с хрустом потянулась.
— Кроме того получаса, когда я была в душе, — сказала она. — А за это время такой прыткий, как ты, вполне мог все устроить. Так это ты или не ты?
— Спасибо за комплимент, — кивнул он. — Я настолько польщен, что постараюсь побыстрее забыть твой вопрос. И в твоих интересах, чтобы это произошло как можно скорее.
— Мне тоже лучше все забыть? — сощурилась она. — Например, себя? И что я была с тобой здесь? И твой телефон, и как тебя звать?..
— Забыть не означает забываться, — жестко прервал Николай Григорьевич.
— И всегда знать свое место… — вздохнула она, встав и запахнувшись в свой шелковый, розовый халат с павлинами, который почти не скрывал ее ноги. — Стараюсь. Но все никак… Лучше скажи: этого адвокатишку Богуславского ты припугнул? Твоя работа?
— С чего ты взяла? — удивился он.
— Сегодня он был никакой… Ни рыба ни мясо. Привезла его на квартиру к Надьке, школьной подруге, Паша бы меня убил, если бы его увидел… Словом, еле уговорила Надьку оставить ключ, думала, хоть дело будет… Но это же смех один, а не мужик! Бормотал, извинялся, потел, куда-то звонил… А у самого — на полшестого. Только опозорился, представляешь? Потом сослался на занятость и уехал.
— Ты его случайно не убила за это? — усмехнулся он.
— Да ну… Очень уж он жалкий… — зевнула она. И снова прислонилась к его плечу. — Ты присылай таких, чтоб на мужика были похожи. И чтоб Пашка ни в чем не заподозрил…
— У тебя с ним проблемы? — спросил он.
— Не пойму. Совсем еще пацан, чистый пацан… Говорит, что любит. Что не может без меня. Беспокоится за меня. И все время расспрашивает, куда собралась идти, если не беру его с собой… Он меня подозревает, понимаешь? Пару раз устроил мне скандал — куда я ездила да с кем была. А я пару раз сама его проверяла, не водит ли кого…
