Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

– Да уж, неплохо бы, – промямлил Акимов, отводя глаза: на гладкой мускулистой спине кровили свежие царапины. Все-таки успел Вакарчук уловить его взгляд, прикрылся полотенцем и, смущенно оглядевшись, быстро зашептал:

– Сергей Палыч, не погуби. Что я, не понимаю? Нехорошо, я ж комсомолец, преподаватель… да ну как от такой-то откажешься?! Чертовка, а не женщина, яд сладкий.

– Постой-постой, ты про что?

– Да про то, как вы с Гладковой мимо шли, а я притворился бухим, – смущаясь, признался он. – Запаниковал я, Сергей Палыч, как пацан. Думаю: кранты мне. И так из-за девчонки черт знает что про меня толкуют, а тут донжуанство…

– Да мне-то какое дело? – пожал плечами Акимов. – Что я тебе, товарищеский суд?

– Вот и я говорю, не погуби. Сам столько раз зарок давал – не пойду к ней больше. А тянет, понимаешь?

– Ну ладно-ладно, что ты, в самом деле.

– Главное, рыжая такая… – пояснил Вакарчук, розовея.

В этот момент из школы посыпались горохом дети всех возрастов, и физрук, распрощавшись, поспешил удалиться.

Акимов же отправился получать головомойку от руководства и по дороге никак не мог прогнать с лица глупую ухмылку. Вот это Гера, метр с кепкой в прыжке! Ходок.

Николай места себе не находил. Часы тянулись медленно-премедленно, урок за уроком, учителя, все как один, как будто собственные языки жуют, ни пса не понятно, а за окном видно, как Вакарчук гоняет мелких на лыжах – стоя, кстати сказать, без лыж.

Вот уже третий урок, и математичка Пална, давая монотонные пояснения, скрежетала мелом по доске, как бы усыпляя бдительность, а потом коварно выхватывала, как цапля лягушек, зазевавшихся учащихся и заставляла немедленно доказывать, как это:

– Сумма, разность, произведение и частное чисел вида «а» плюс «б» плюс корень квадратный из «б», где «а» и «б» рациональные числа…

«Рациональные… рациональные… что ж тут рационального? Вон по школьному двору ходит убийца, а всем все… рационально и параллельно!»

– Пара чисел икс равно трем, игрек двум есть решение уравнения икс плюс игрек квадратный корень…

«С другой стороны, ну а ты что хотел? – допытывался Колька сам у себя. – Чтобы оцепили школу, взяли гада в мешок, порубили бы в капусту, а он бы орал и отмахивался пулеметом? А может, Акимов еще не вернулся».

– Существует бесконечно много других пар натуральных чисел, удовлетворяющих этому уравнению.

Воспаленная активность схлопнулась от длительного ожидания, и Колька вдруг с удивлением понял, что чихать он на все хотел.

«Вот-вот. Бесконечно много вариантов. Мне-то что? Возможно, что есть какие-то другие обстоятельства… с чего ты, в самом деле, взял, что он убийца?»

Колька вспомнил тот вечер у Шоров, двух этих людей – фон-фрица и Германа – и попробовал впервые по-взрослому оценить то, что видел. И выяснилось, что ничегошеньки определенного он не видел.

Немец якобы узнал физрука? С чего ты взял, что узнал? Что он с ним, целоваться лез или хотя бы по имени назвал? – нет. Мог просто обознаться, так? Ну а что рожа в зеркале – ну, простите. Там зеркало довоенное, много повидавшее и до такой степени кривое, что Филипповна красоткой представляется.

Видел кто, как фон Дитмара убил? – нет. Шея сломана – так это, извините, люк не закрыт… поговаривают, по шапке уже коммунальным надавали, так они его сгоряча вообще листом заварили – как теперь обслуживать будут, неведомо, зато точно никто не свалится.

«Оно, конечно, с Черепом водиться – чести мало, но ты сам, говоря спокойно и беспристрастно, водился и с ним, и с прочими всякими аж четыре годика. Что же это такое получается?»

Неужели одно большое ничего, детские фантазии, бред ревнивого дурака?

И, между прочим, отелловские претензии можно было бы уже и позабыть.

Ольга, как сказала тогда, так и в самом деле забросила тир, более не посещает. У нее сплошные уроки. Кто там теперь в фаворитах, кто тренируется на следующий турнир – неведомо. Физрук по-прежнему спокоен, отменно вежлив и ведет себя так, как будто ничего ни с кем никогда не было.

Оля снова стала самой собой – спокойной, ласковой, разве что иной раз задумается о чем-то, но это ж с кем не бывает, на то и мозг у человека.

Когда же звонок-то? Сломались часы, что ли, час целый без десяти…

– Пожарский, к доске.

– Так ведь звонок скоро, – нашелся Колька, но математичка умела работать с возражениями, то есть их не слышала:

– Ничего, начнем сейчас, продолжим на следующем уроке. Итак, два лыжника стартовали по трассе длиной десять километров с интервалом в одну секунду, и стартовавший вторым догнал первого в пяти километрах от линии старта…

В этот миг наконец зазвенел звонок, и Колька с чистой совестью отправился в заветный закуток – ну их всех со своим здоровьем. Ольга, конечно, что-то там про курево городит, но он же по чуть-чуть, несерьезно, а надо будет – и бросит.

Альберт был уже там:

– Гля, что есть! В магазине выкинули, – он протянул «герцоговину».

– Знаменито, – буркнул Колька, забирая две. – Что так, завоз, что ли, какой?

– Да, нормально так завозить стали. Ну, цены сам понимаешь, а все людям попроще. Правда, как успеешь: иные приноровились чужих деток с собой таскать, как своих, чтобы и на них харч прикупать…

– Идея дельная.

– Ну да. Вон Герман наш, например. Даже Санька со Светкой покупают ему эту, как ее… китятину американскую, консерву, типа тушенки. Странная такая: зубами тянешь, и она разматывается. Да, так он им деньжат отвалит, они и прикупят, как для себя, а потом делят.

– Запасается.

– Да он и из соседнего района натаскал. Где только во флигеле все это помещает.

– Может, уже подвал выкопал или схрон какой, – хмыкнул Колька.

Разговор перешел на другое, да и докуривать уже пора было, замаячила укоризненным знаком вопроса Ольга. Пошли обратно по классам, как вдруг кто-то за спиной сказал – Колька отчетливо слышал:

– О, гля, опять наш физкультурник на лыжах ковыляет. Зачастил на прогулки. Куда ж его несет-то каждый раз, да еще с полным рюкзачищем…

Ирония объяснялась тем, что спортивный Вакарчук вообще не умел ходить на лыжах. То есть абсолютно. На коньках бегал северным оленем, а встав на лыжи, с готовностью тыкался ну практически носом в навоз. Они его не слушались, разъезжались, переплетались и вообще точно бесились. К тому же он никак не мог постичь науку смазки, и какой бы номер мази ни выбирал – обязательно промахивался.

Однако, мучимый своей тягой все делать на пять с плюсом, он упорно тренировался – и вот к концу первого снежного месяца перемещался вполне сносно, пусть и медленно.

Образовывал его Петр Николаевич, заядлый лыжник, и дело шло, пусть и медленно. Директор, хоть и щедрая душа, ни лыж спортивных, ни пьекс физруку не выделил – это и понятно, посеет где-нибудь. Так что ковылял Вакарчук на лыжах образца сорокового года, сплошной брусок, по сути – доска загнутая, крепления на петли, на наклеенную резинку, и в валенках.

– Лыжник из него – как из собачьего хвоста сито, – подал голос Илюха Захаров, – да какой там. Ногами еле шевелит, к тому же потеть не любит.

– Это точно, – поддакнул Колька, – а как старается-то.

– Да уж. На неделе третий раз…

В это время зазвенел звонок. Вернулись за парты, а Колька – к доске, на всеобщее поругание и позор, беспомощный, как физрук на лыжах, и принялся обреченно дослушивать свой приговор:

– …Итак, пометим. Лыжник добежал до конца трассы и побежал обратно с той же скоростью. На каком расстоянии от конца трассы он встретил первого лыжника, если известно, что эта встреча произошла через двадцать минут после старта первого…

«А между прочим, граждане. С тех пор, как скатался тогда до Черепа, перестал ездить со своим желтым чемоданом, зато теперь куда это он почесал, с таким-то рюкзаком? Ну, решил покататься, так шел бы по лыжне, проложили же. А тут с грузом, да чуть не по целине… что это у него там набито, интересно?»