Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Кольку уже начало тошнить от местного антуража, как вдруг в глаза ему бросились по очереди: ухоженная борода, полный, розовый, довольно улыбающийся рот, внимательный, цепкий, делано-благожелательный взгляд, несокрушимый офицерский пробор…

Ошибки быть не могло: прямо перед носом, за стойкой с ружьями, в овечьей душегрейке поверх белоснежной сорочки, сиял начищенным пятаком Черепанов Владимир Алексеевич, он же Череп.

Колька машинально отвернулся, но тотчас сообразил: в полумраке тира, среди стольких лиц, физиономий и морд, Череп вряд ли сможет различить личность своего бывшего «подчиненного». Осознав, что он подобрался слишком близко, пацан постепенно отошел в тень и схоронился за нишей. Он видел, как Череп благодушно общается с посетителями, принимая медяки и бумажки, добродушно пеняет слишком активным тотошникам, великодушно позволяет мальцам палить бесплатно – по всему видно, что как был он, так и остался человеком «большой души».

И вот к нему-то – и снова не могло быть никакого сомнения – и причалил Герман Иосифович. Что-то сказал, глядя в сторону, Череп что-то ответил, затем, крикнув: «Саша, замени», ушел в сторону. Вакарчук отправился к выходу.

Палатка с тиром оказалась не палаткой, а полноценным зданием, в котором тир занимал две трети. Коля, пробираясь за физруком, увидел, как тот зашел с торца, который выходил непосредственно в сторону парка. Услышал стук, скрипнула, открывшись, дверь и хлопнула, закрывшись.

«Что ж делать-то? – соображал пацан. – Куда бежать? В милицию? Или позвонить по телефону. А что скажешь? Вижу своего главаря бывшего, спасите-помогите? А с Германом что же? Да фиг с ним, куда он денется. Ай да Герман, ай да разведрота. Правильно говорят – упырь упырю поневоле брат. С этим опосля, как бы главного не упустить…»

В этот момент мимо него, явно по нужде, пробежал в сторону деревьев мальчонка лет восьми.

– Эй, шкет, – остановил его Николай, – где тут милиция?

– А вон, – махнул рукой тот, – вдоль по аллее, ближе к метро.

Не теряя времени, Колька поспешил было туда, но очень скоро замедлил ход, задумался:

«А куда, право слово, мне торопиться? По всему видно, что гад этот тут корни давно пустил, вон каким сидит хозяином. Валить он никуда не собирается, у него все хорошо. Лучше прямо к Акимову. Ему и объяснять ничего не надо, он все знает. А раз так…»

Чего ж не пойти не разнюхать, о чем там эти двое растабарывают?

Он вернулся к тиру, зашел за угол, быстро осмотрелся и кошкой метнулся вверх по водостоку, к освещенному окну мансарды.

Они были по-прежнему там, сидели у стола, в креслах, разговор, судя по позам и выражениям физиономий, шел у них непростой. По счастью, старая оконная замазка местами вывалилась кусками, так что не только холодный воздух проникал внутрь, но и звуки вырывались наружу.

…– Гера, я тебе еще когда сказал: с такими вещицами давай сразу в ломбард. Мне нужно на кон выставлять, а не на аукцион.

Герман пожал плечами:

– Вещь дорогая. Зачем же брали, если не в состоянии расплатиться?

Череп, сложив руки на животе, покрутил пальцами:

– Почему ж не надо – надо. Что ж я, не понимаю? Потому и взял, что вещь сто́ящая. И отвалил жирнее, чем обычно. Заметь – без ордера «Ювелирторга».

– Это что-то новенькое? – поинтересовался Вакарчук. – Правила поменяли на ходу?

– Постараюсь донести в более доступной для тебя форме. Я не спрашиваю, откуда у тебя все это – беру беззвучно. И ты мог бы…

– …сговаривались на десять кусков, – прервал тот, морщась и потирая висок. – Вы, как изволили выразиться, отвалили только пять, ссылаясь на «обстоятельства». Извольте, Владимир Алексеевич, или вещицу обратно, или деньги. Прикажете получить?

– Эх, деньги-деньги, – вздохнул Череп, – все беды наши от них. Только и разговоров, что о деньгах. О душе бы подумал, Гера. Пора уже, чай, не мальчик.

Вакарчук не ответил, лишь вздернул брови.

– Да и зачем тебе деньги, дружок? Ты же все равно и тратить-то их не будешь. Некуда тебе их тратить. Не пьешь, не куришь, бабочки тебя тоже не интересуют…

– Бабочки? – удивился Герман.

Череп поморщился:

– Слушай, я же с тобой по-русски говорю. Бабочки, – он изобразил руками то, чем отличаются женщины от мужчин, – бабы, проще говоря.

– Ну, хватит, – отрезал он. – Платите или нет?

– Нет у меня сейчас денег, Гера. Вот будут, тогда…

– Когда?

– С деньгами заминка. Приезжай через недельку.

– Это уже третья «неделька». Сдается, что меня водят за нос.

Череп хлопнул пухлой ладонью по столу:

– Вот тебе гроши за сегодняшнюю партию, бери и иди свой дорогой.

Вакарчук спокойно пересчитал деньги, подбив их по краям в пачки, уложил в чемодан:

– Это я возьму, благодарю. Еще с вас пять тысяч, пожалуйста.

Череп встал, прошел взад-вперед по помещению, бросил взгляд в оконце – Колька отпрянул.

– Тут кое-что произошло, – начал он снова дружелюбно и как-то проникновенно, как старший дядюшка любимому племяшу, – я намедни прикинул наши с тобой делишки. И сложилось стойкое ощущение, что в совокупности ты уже наработал лет на десять… Смертную казнь, конечно, отменили, только ведь за тобой, милый друг, наверняка куча других подвигов, а?

– То есть вы мне угрожаете? – уточнил Герман после паузы.

– Я просто доношу до тебя мысль, что в нашем деле, коли за ниточку потянуть, чего только не повылезает. Не получится, дружочек, сделанное несделанным сделать, – довольный плоским каламбуром, Череп уселся на край стола, навис над собеседником, – время такое… А у меня, изволь видеть, в местном отделении рука. Так что, случись что, придет тебе крышка. Как это у Пушкина – получишь смертельный удар ты?

– Три карты, три карты… Понятно. Ну раз так, то расписочку попрошу у вас. По классике.

Череп дернул бровями:

– Что же не вексель сразу?

– Слову вашему нет у меня доверия, Владимир Алексеевич, – безмятежно рассматривая ногти, ответил тот, – уж больно оно у вас дешевое.

– Гнида ты позорная, – ласково отозвался Череп. – Ну хорошо, накалякаю…

Он и в самом деле вытащил из стола бумагу и карандаш, подумал, быстро написал что-то и щелчком пальца отправил лист собеседнику.

В этот момент внезапно с новой силой загрохотала музыка из громкоговорителей, какая-то развеселая компания с гамом проследовала мимо, Коля от неожиданности отпрянул от оконца и чудом не слетел с трубы, едва удержав равновесие.

Когда он снова заглянул, то Черепа в комнате уже не было. Вакарчук неторопливо пригладил волосы, надел кепку, поправил кашне, взял чемодан и отправился на выход.

Николай колебался недолго. Акимов совершенно прав, все эти личные моменты могут обождать, сейчас есть дела поважнее. Не опоздать бы на электричку. Колька бесшумно скатился с лестницы и поспешил в сторону платформы, туда, откуда они недавно пришли с Вакарчуком.

Сам же физрук, который, прячась меж деревьями, чиркал спичками, увидел знакомую фигуру, пожал плечами и вернулся к своему занятию. А именно: рвать на мелкие кусочки половину бумажного листа, на которой было выведено карандашом «Герман Вакарчук» и поставлена запятая.

– Грамотный, – процедил он, хмыкнув, – головастый.

Ольга, вопреки ожиданиям, все никак не возвращалась, так что уже и тетка Любовь начала поглядывать на часы:

– И где она шляется? Отдел кадров там всю жизнь до четырех был. Ох, как бы не пришлось деточку нашу с собаками по Сокольникам искать.

– Ничего, найдем, – с деланой беспечностью пообещал Акимов, – а я пока сгоняю за папиросами в ларек, глядишь, заодно и встречу.

Встретил, да не совсем Ольгу. В коридоре прямо на него вынесло ошеломляющей красоты рыжеволосую дамочку, хорошо одетую, в меру подкрашенную – и все-таки яркую, прямо-таки назойливо бросающуюся в глаза, пышную, налитую – но с такой тонкой, прямо осиной талией, что даже дух захватило. Как будто факел вспыхнул в темном коридоре…