Фридрих Незнанский - Гении исчезают по пятницам
— Видно, на работе перенервничал, вот и прихватило сердце… — высказал предположение Филя в расчете на развернутый ответ о последних днях Кропоткина, и тетя Поля, конечно, ответила:
— Вроде и не нервничал. Веселый был. Когда не ладилось что-то, хмурый ходил как туча… Да вы и сами знаете, раз с ним работали. А тут веселый. И в день смерти пришел, поужинал с аппетитом, а потом вот… — Она снова полезла за платком.
— Я тут статью в Интернете читал… — забросил удочку Агеев. — Эренбург написал, Константин Эренбург, кажется. Немецкий журналист. Пишет, что встречался с Николаем Николаевичем буквально за несколько дней до смерти, тоже удивляется, как это могло произойти…
Полина Афанасьевна никак не прореагировала. Ни «Эренбург», ни «немецкий журналист» ей ничего, очевидно, не сказали, значит, дома об Эренбурге профессор не упоминал и сюда Эренбург, получается, не приходил.
— Ну, спасибо за чай, пойду я, — поднялся Филипп. — На кладбище схожу и поеду, на два дня вырвался всего.
— Вам хоть остановиться есть где? — сочувственно вздохнула женщина.
Филя смутился окончательно. Как аферист, честное слово, втерся в доверие к наивному человеку. Одно дело — уродов за нос водить, и совсем другое — убитую горем женщину дурачить. Но взялся за гуж — короче, надо доводить дело до конца.
— А можно я в кабинет на прощанье загляну? — спросил он.
— Почему нельзя? Можно, конечно.
Тетя Поля проводила его в кабинет. Филипп быстро осмотрелся. Черт, знать бы, что может пригодиться, на какую деталь обратить внимание?! В бумаги заглянуть, разумеется, не получится, а даже если получится, вряд ли Кропоткин записал где-то крупными буквами имя убийцы. Знал бы он его, сказал бы Полине Афанасьевне перед смертью. А скорее профессор и не подозревал, что умирает от непростого сердечного приступа.
Агеев постоял перед портретом в траурной рамке, скользнул взглядом по длинным рядам книг на стеллажах.
— Может, на память что-нибудь хотите взять?
— А что, много охотников что-то взять на память? — насторожился сыщик.
— Да нет, — пожала плечами тетя Поля. — Просто вы так душевно о Николае Николаевиче говорили, я поняла, что он вам нечужой человек был.
Чтобы не разубеждать домработницу, Агеев выбрал на полке первую попавшуюся книжку с экслибрисом библиотеки Кропоткина, оказалось — второй том «Теоретической физики» Ландау и Лифшица и, пространно поблагодарив, удалился.
Ирина Сибирякова
«Скорая помощь» мчалась на вызов, водитель спешил как мог. Не часто в дорожно-транспортное происшествие попадают коллеги. Миша «жег резину» на каждом повороте, но даже с включенной сиреной в час пик он не мог ехать быстро. Машины прижимались к обочине, разбегались на перекрестках, давая проехать «скорой».
За очередным поворотом он чуть не врезался в стену зевак, плотным кольцом окруживших место происшествия. Миша вдавил педаль тормоза в пол так, что Лидия Федоровна едва не упала с сиденья.
Толпа расступилась, и Ирина увидела крышу машины «скорой помощи», лежавшей на боку, за ней виднелась белая «Газель» — маршрутное такси с выбитым лобовиком и смятым в лепешку правым крылом. Еще три бригады «скорой» грузили пострадавших. Всюду суетились люди в белых халатах, сотрудники милиции, спасатели из МЧС, легкораненым оказывали помощь тут же на месте — бинтовали конечности, обрабатывали ссадины. Где-то за спиной выли еще сирены.
Ирина выпрыгнула из машины. Прямо на дороге лежала женщина, которую только что достали из маршрутки, спасатели пытались уложить ее на носилки, но женщина билась в истерике и рвалась обратно к «Газели», — видимо, там остался кто-то из близких или знакомых. Ирина наклонилась над ней, но не успела даже осмотреть — двое спасателей подхватили носилки и унесли в машину МЧС.
Если маршрутка была полной, пострадавших должно быть около двадцати человек. Ирина ужаснулась, до сих пор такие аварии ей доводилось видеть только по телевизору.
Лидия Федоровна вела к их машине двух молодых парней, студентов по всей видимости, у одного шла носом кровь, второй сильно прихрамывал на левую ногу. Эти легкие, подумала Ирина, таких можно загрузить и четверых. Она поспешила к «Газели».
— Живых нет больше. — Толстый гаишник махнул эмчеэсовцам. — Увозите! — И преградил дорогу Ирине: — Там я уже всех осмотрел.
Ирина не выдержала:
— Вы врач?
Милиционер поднял недоумевающие глаза:
— Не понял… — и, осознав, что перед ним доктор, кивнул и уставился на свои ботинки: — Ваших уже увезли. Кто выжил…
— Можно я все-таки взгляну. — Ирина протиснулась мимо гаишника и заглянула в салон «Газели». На первом ряду сидений, спиной к водителю сидела женщина, ее голова была неестественно запрокинута назад, рот открыт, руки все еще сжимали на коленях сумочку, сомнений не было — она мертва. Следующий ряд сидений просто перевернулся, давя ноги и сумки пассажиров. На полу в луже крови валялась игрушка — розовый мишка с голубеньким бантиком.
— Девочка годика два, может, три. Рассечена бровь, пара синяков и шишек, и испугалась, конечно. — Милиционер тоже просунул голову внутрь. — Ее первой увезли, вместе с матерью, той повезло меньше, но, говорят, должна выжить.
Вдруг Ирина услышала из-под последнего ряда сидений то ли хрип, то ли стон. Чуть шевельнулась груда забытых пострадавшими пакетов. Ирина метнулась туда. Разбросала пакеты, вытащила девочку лет трех. Ее волосы были растрепаны, лицо все в ссадинах и синяках, из легких вырывалось хриплое, булькающее дыхание.
— Тебе больно, маленькая, скажи, что у тебя болит.
Но девочка не ответила, у нее изо рта пошла кровь.
— Так такую же увозили… — только и смог вымолвить ошарашенный гаишник. — Они это… близняшки, что ли?..
Ирина положила девочку на бок. Платьице сзади было в крови, а из спины ниже лопатки торчал кусок деревяшки. Глаза девочки закатились и стали кукольными, неживыми. Ирина попыталась привести ее в чувство, но отсутствие пульса на артериях свидетельствовало о том, что спасать больше некого.
— Но я же… я же смотрел! — все еще не мог прийти в себя милиционер. — Я точно там смотрел!
Ирина тяжело поднялась, на глаза накатывались слезы. Руки ее были все еще в теплой крови девочки. Она выбралась из «Газели», на ходу вытирая руки о носовой платок.
— Все равно ее было уже не спасти, — нашел для себя оправдание гаишник, но, видно, ему все еще было неприятно за такой досадный промах. Придуманное оправдание не удовлетворяло даже его самого, и он поплелся за Ириной, словно ожидая, что она успокоит его совесть, подтвердит, что девочка все равно была не жилец.
Не слушая бесполезных объяснений, Ирина обошла лежащую «скорую». В кабине — один труп, прикрытый простыней. Чтобы его прикрыть, а может, когда доставали из кабины живых, лобовое стекло вырвали с мясом, оно валялось тут же у тротуара. Голова трупа лежала на асфальте на том месте, где должно было быть стекло левой двери, правая рука заброшена за голову, как будто человек пытался схватить себя за левое ухо, колени поджимают руль снизу. Из-под простыни вытекала струйка крови. Ирина наклонилась, чтобы приподнять простыню:
— Водитель, — вздохнул гаишник. — Врач сказал: умер мгновенно, осколки разбитого зеркала пробили висок. Врач был в салоне — отделался парой переломов, сестричку жалко — без сознания увезли, говорят, очень тяжелое сотрясение. А пассажир, в смысле больной, не выжил…
Ирина все-таки приподняла край простыни, в сплошном месиве волос и крови невозможно было рассмотреть лицо, машинально она хотела найти руку и проверить пульс, но милиционер остановил ее:
— Его уже осмотрели, вам лучше ничего не трогать до приезда экспертов…
— Да… конечно. — Она заглянула в салон: разбитые вдребезги ИВЛ и кардиографический монитор. Наверняка перевозили тяжелого больного, он мог умереть даже не от полученных травм, а просто от того, что отключились приборы. — Но как это могло случиться?
— Говорят, «скорая» вылетела на перекресток и, не затормозив, ударила маршрутку, вернее, маршрутка ее… Похоже на то. Тормозного пути нет ни сантиметра. — Он кивнул в сторону: — В «Газели» ни одного целого — водитель и двое пассажиров протаранили лобовик, их сразу в реанимацию, и троих из салона с черепно-мозговой… В общем, хуже не придумаешь. Будем разбираться, но по-моему, виноват ваш водила, в смысле «скорой»…
— Не рано ли судите?
— Я не сужу, а высказываю предположение на основе имеющихся у меня улик и свидетельских показаний. — Милиционер отвернулся и бросил через плечо: — Вам, уважаемая, здесь делать нечего, и без вас управимся.
— Вижу, — Ирина подошла к своей машине. Там Лидия Федоровна вправляла парню вывих в голеностопном суставе. — Миша, выезжай, я сейчас.
