Эд Макбейн - Колыбельная
— А может, финский?
— Может быть.
— Так чего им беспокоиться, этим трем парням? Они ведь упоминали посс, нет? Когда ты их подслушивал.
— Ну, конечно. «Посс — то... посс — это...»
— Но не название его.
— Нет, название не упоминали.
— Не фонтан, а?
— Но я могу узнать это название...
— Так же, как можешь узнать место, где состоится эта чертова сделка, а?
— Точно.
— Каким образом? — спросил Клинг. — Ведь эти ребята постараются тебя пришить. Как же ты станешь узнавать место, где они продадут это свое дерьмо?
Геррера многозначительно улыбнулся.
И началась другая сказочка.
Двоюродный брат Герреры был штукатуром и жил в Бестауне, его жена убирала в доме у одного парня, выходца с Ямайки, а брат этого парня вращался в бандитских кругах и — что доподлинно известно — принадлежал к поссу Риима, но это не тот посс, о котором идет разговор. Геррера считал, что если жена его брата — то есть собственная невестка — задаст кому надо несколько точных вопросов об одном парне — то есть самом Геррере, — которого чуть было не пришили под Новый год, то она через три минуты будет знать название посса, где состоят эти три киллера. И сообщит Геррере, все остальное будет делом техники.
— А почему ты решил, что не этот посс называется «Риима»? — спросил Клинг.
— Что? — не понял Геррера.
— Ты сказал, что «Риима» — это не тот посс, о котором мы говорим.
— Моя невестка уже задала несколько вопросов, и это оказался не тот посс, парни из которого хотели меня пришить.
— А почему, когда ты узнаешь название, все остальное будет легче?
— Потому что у меня связи, — важно ответил Геррера, — среди людей, которые разбираются в таких вещах.
— Каких вещах?
— Во всех этих делах с поссами.
Клинг взглянул на него. Геррера попросил еще сигару «Корона» и лимон. Клинг сказал:
— Хосе, а что все это тебе дает?
— Удовлетворение, — гордо поднял голову Геррера.
— А-а, удовлетворение.
— И, конечно... защиту. Ты мой должник.
Клинг подумал: «Сейчас еще разок напомнит про мой долг».
— Ты спас мне жизнь, — сказал Геррера.
А Клинг сидел и размышлял, есть ли во всей этой бредятине, которой его тут кормили, хоть крупица правды. Или нет.
* * *Кафе «Пароход» было новомодным заведением, расположенным прямо на реке Дикс. Портсайд в юго-западной части города был задуман как торговый центр. Три ресторана отличались друг от друга только ценами: один был умеренно дорогим, второй — просто дорогим, а третий — очень дорогим. Дюжина шикарных магазинов. Но тинэйджеры, которые заполонили район, увы, не хотели посещать супердорогие рестораны и магазины с умопомрачительными ценами. Они желали всего лишь встречаться с другими подростками. Портсайд с его великолепным ландшафтом был для этого хорошим местом. Днем и ночью тинэйджеры сползались сюда отовсюду. В любое время года тысячами они бродили, собирались кучками на скамейках, гуляли по аллеям, держась за руки, и целовались под деревьями на набережных.
В нашем городе не любят тинэйджеров. Поэтому взрослые перестали посещать Портсайд.
И все бутики, и книжный магазин, и цветочный, и ювелирные салоны переехали отсюда. Их заменили магазинчики, в которых продаются серьги, джинсы, плейеры и кроссовки. Очень дорогой ресторан продержался шесть месяцев, а на его месте открылась дискотека «Спика». Просто дорогой ресторан тоже закрылся и стал закусочной «Макдоналдс». Кафе «Пароход» с умеренно высокими ценами выжило только потому, что оно на самом деле было переоборудованным пароходом, плававшим по реке и пришвартованным к одной из набережных. Тинэйджеры любят новшества.
По словам Колби Строзерса, Лорейн Грир работала официанткой в кафе «Пароход».
Детективы приехали туда в двадцать минут пятого.
Менеджер сказал, что девушки, работающие в дневной смене, освободятся, как только приберут на столах, наполнят сахарницы, солонки и перечницы, убедятся, что на каждом столе есть кетчуп, — в общем, приготовят все для следующей смены. Он объяснил, что это входит в их обязанности. Привести в порядок рабочие места для следующей смены. Он указал на высокую молодую женщину с серебряным подносом.
— Это Лорейн Грир, — сказал он.
Длинные черные волосы, тонкая фигура, серо-голубые глаза — когда детективы подошли к ней и представились, они широко распахнулись.
— Мисс Грир, — начал Карелла, — мы пытаемся найти одного человека, с которым — нам так кажется — вы знакомы.
Девушка собирала с подносов ножи, вилки и ложки, пересчитывала и бросала в корзину с салфеткой, расстеленной на дне.
— Не сбивайте меня со счета, — попросила она. Мейер решил, что она умножает количество своих столов на число посадочных мест, подсчитывая, сколько приборов ей понадобится.
— Это Скотт Хэндлер, — сказал Карелла. — Извините, но я не знаю такого, — ответила она.
В иллюминатор было видно, как мимо «Парохода» по реке потоком шли суда. Он плавно покачивался на волнах, которые они поднимали. Буксир с баржей. Красавица яхта. Пожарный катер. Лорейн время от времени искоса поглядывала на вход, словно ожидая кого-то. Оба детектива заметили это.
— Мистер Строзерс сказал нам...
— Извините, но я не знаю никого из этих людей.
Что-то сверкнуло в ее глазах.
Оба детектива резко повернулись к дверям.
На пороге стоял парень под метр девяносто ростом, широкоплечий и узкобедрый блондин. Он был одет в красную клубную куртку с отделкой по манжетам и поясу, коричневые брюки, коричневые ботинки, коричневые кожаные перчатки. Он взглянул на детективов, стоящих рядом с Лорейн, тут же развернулся и пошел прочь.
— Хэндлер! — заорал Карелла, и оба детектива рванулись за ним. Хэндлер — если это был он — пробежал по сходням и был уже на пристани, когда они выскочили из дверей. — Полиция! — крикнул Карелла, но на парня это не произвело никакого впечатления.
Он едва не сшиб мальчишку, сосредоточенно уничтожавшего гамбургер, промчался к выходу из дока, и был уже на тротуаре метрах в двадцати впереди Мейера и Кареллы, несущихся за ним. Хэндлер — если это был он — повернул налево, направляясь параллельно набережной в деловую часть города.
Уличные фонари уже зажглись. Наступил краткий промежуток между сумерками и настоящей темнотой. На реке прогудел буксир, где-то в двух кварталах отсюда взвыла сирена «скорой помощи», и наступила внезапная тишина. Ее расколол крик Кареллы «Полиция!», и это словно вернуло к жизни все городские шумы, голоса людей и машин и топот ботинок Хэндлера, бегущего впереди, — если это был он.
Карелла не любил гоняться за людьми. Впрочем, как и Мейер. Ведь это не кино снимать. В кино ребята делают сорок дублей такой погони, и потом, на экране, все выглядит так, словно героический коп мчится как чемпион Олимпийских игр в беге на четыреста метров с барьерами, а жалкий воришка тянет только на бронзу. В жизни всего один дубль. Ты мчишься по тротуару за парнем, который лет на пятнадцать — двадцать моложе и гораздо лучше тренирован, а тебе остается только надеяться, что эти красные клубные куртки выдают не членам сборной по легкой атлетике и баскетболу. В жизни у тебя зверски ноют икры, легкие после первых ста метров горят огнем, и ты, задыхаясь, бежишь за парнем, которого скорее всего не сможешь поймать. Бежишь, глядя на уменьшающуюся красную куртку с белыми буквами на спине «Академия Прентисса», уже еле различимыми сквозь туман, который стоит в твоих тридцати-с-чем-то-летних глазах. Вряд ли ты прочтешь, что там написано на спине у этого мерзавца, если не знаешь этого заранее. В жизни ты видишь, как спина в красной куртке становится все дальше и дальше от тебя.
— Он уходит! — уже хрипел Карелла.
Но вдруг, по счастливому совпадению или просто чудом — в этом городе чудес возможно все, — из-за угла перед Хэндлером вырулила патрульная полицейская машина, обслуживающая свой участок. Хэндлер — если это был он — развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался наискосок через мостовую, увертываясь от машин. Он перебежал в их сторону на другую сторону улицы, где, без сомнения, на первом же углу хотел свернуть в северном направлении. Они предугадали этот маневр и уже мчались к тому же перекрестку. Карелла был чуть впереди Мейера, и парень оказался между ними. Увидев у них в руках пистолеты, он остановился и замер. Все участники забега, может быть, кроме него, выдохлись. Белые облачка пара, вырываясь изо рта, растворялись в воздухе.
— Скотт Хэндлер? — выдохнул Карелла.
— Да, это был он.
* * *Обе белые шлюхи были двумя порядками выше, чем те, которых люди Гамильтона выводили работать на улицах.
Этих Гамильтон заказал из конюшни Розали Парчейз[4] — ее фамилия вызывала интересные ассоциации, но тем не менее была подлинной. Розали — почтенная шестидесятилетняя дама и ее бизнес — «девушки по вызову» — пережил нашествие мафии, китайцев, теперь еще парней с Ямайки и «других разноцветных панков», как она их пренебрежительно называла. Розали торговала телятинкой, причем первосортной. Может быть, именно поэтому ее бизнес процветал, кто знает? В наши дни, когда дешевые двухдолларовые шлюхи наводняют дешевые придорожные мотели и показывают свои дешевые трюки своим дешевым клиентам, приятно сознавать, что, если настоящий ценитель захочет скаковую лошадь, а не клячу с живодерни, Розали предоставит ему это.
