Деон Мейер - Семь дней
– Вы уверены в том, что их роман был недолгим и давно закончился?
Прёйс откинулся на спинку кресла.
– Да, уверен! – Он вздохнул, видимо стараясь взять себя в руки. – Наверное, я принимаю происходящее слишком близко к сердцу, но Вернер Гелдерблум… через два года ему выходить на пенсию… То есть… Понимаете, капитан, Ханнеке была очаровательной женщиной. В определенном возрасте… мужчина сознает, что стареет. Рядом жена, с которой прожил тридцать лет… Кажется, это называется кризисом среднего возраста. И вот приходит молодая красавица, которая вами восхищается… Кто бы устоял перед такой? Десять лет назад Гелдерблум поддался искушению. Он сразу осознал свою ошибку и положил всему конец. Ханнеке перевели из отдела корпоративных отношений в отдел коммерческого права, и роман заглох сам по себе. Если бы я подозревал, что это имеет какое-то отношение к ее убийству…
Грисселу показалось, что Прёйс возражает как-то слишком бурно.
– Мистер Прёйс, всем нам, каждому человеку, свойственны определенные модели поведения. Мы постоянно повторяемся. Если у нее был один служебный роман, можно с большой долей уверенности предположить, что…
– Нет! – Прёйс все больше злился. – Как по-вашему, почему два года назад ее сделали партнером? Ханнеке была замечательно умной, у нее была светлая голова. А Вернер… Мы тогда вызвали ее, поговорили с ней. Предупредили, что она молода и неопытна в такого рода вещах. Поэтому ее не уволили, а дали возможность исправиться. И сказали, что второго нарушения не потерпим. Пять лет она на испытательном сроке. Еще один срыв – и она уволена. Ханнеке испугалась. Очень, очень испугалась… – Прёйс снова ткнул в Гриссела пальцем: – Должен вас предупредить… Я не допущу, чтобы СМИ поливали «Силберстейн» грязью!
Гриссел подумал: не потому ли Прёйс настроен так воинственно? Он кивнул, раскрыл блокнот на новой странице.
– Должен спросить вас о сделке, над заключением которой она трудилась…
Прёйс закатил глаза.
– Связаны ли со сделкой какие-нибудь коммунисты? – спросил Бенни.
– Коммунисты?! – изумился Прёйс, совершенно сбитый с толку.
– Да.
Директор «Силберстейн» задумался, а потом, к изумлению Гриссела, ответил:
– Может быть, один или два… А что?
18
– Значит, коммунисты имеют отношение к вашей сделке?!
– Капитан, мы работаем по программе РЭВЧ. Не мне вам объяснять, насколько важна данная программа для всех заинтересованных сторон. Среди них, разумеется, есть и члены Южно-Африканской коммунистической партии. Или были. Кадровые перестановки, альянсы…
– Что такое программа РЭВЧ?
– Программа по расширению экономических возможностей чернокожих.
До него доходило постепенно. Подтекст, возможные последствия… и четкое указание в письмах снайпера! Гриссел приуныл.
– Мистер Прёйс, прошу вас, объясните мне вкратце, в чем суть сделки. Простыми словами.
– Капитан, подобную сделку невозможно описать простыми словами. Все очень сложно. И тем не менее она типична для программы РЭВЧ, такие сделки заключаются каждый месяц или два. В чем здесь связь со смертью Ханнеке Слут?
– И все же попробуйте объяснить, – не сдавался Гриссел.
Прёйс посмотрел на часы, досадливо вздохнул и начал:
– «Ингцебо ресорсиз лимитед» – компания, которой руководят чернокожие. Большинство акционеров также чернокожие. В совете директоров семь чернокожих. Не которые из них в прошлом входили в состав правительства. «Ингцебо» занимает чуть более четырех миллиардов рандов и покупает на них пакет из пятнадцати процентов акций в «Гарьеп минералз лимитед». Так как приобретать акции на занятые деньги рискованно, финансистам «Ингцебо» необходимо снизить риски путем размещения конвертируемых облигаций сроком на пять лет…
Гриссел поднял руку:
– Мистер Прёйс, мне нужно во всем разобраться…
– Я предупреждал, что это сложно. Поэтому к подготовке сделки привлекли столько профессионалов. – Прёйс тяжело вздохнул. – Итак, по сути все сводится к тому, чтобы «Гарьеп минералз» продала пятнадцать процентов акций «Ингцебо» без риска для себя. «Ингцебо» по-прежнему необходимо обеспечить нужную сумму через посредство банков и других инвесторов, что возможно при поддержке «Гарьеп». Все устроено так, что… Вы уверены, что хотите все это знать?
– Да, прошу вас.
Прёйс выдвинул ящик стола, достал дорогой блокнот в кожаном переплете. Раскрыл его, придвинул к Грисселу и нарисовал автоматической ручкой круг на листе бумаги.
– Вот «Ингцебо ресорсиз лимитед», основная компания. Так?
Гриссел кивнул.
Рядом с первым кругом Прёйс нарисовал второй.
– Это «Гарьеп минералз», добывающая компания. Ей почти сто лет, владельцы ее белые. В основном они занимаются золотом, платиной, алюминием. Компания местная, но имеет филиалы и за границей. «Гарьеп» принадлежат месторождения в Канаде и Австралии.
Гриссел кивнул. Пока все понятно.
Прёйс провел черту от «Ингцебо ресорсиз лимитед» к еще одному кружку, поменьше:
– Это «Ингцебо боксит», компания, принадлежащая «Ингцебо ресорсиз лимитед». Дочерняя компания. Иными словами, «Ингцебо ресорсиз лимитед» владеет «Ингцебо боксит». Вы понимаете?
– Да.
– «Ингцебо боксит», «дочка» «Ингцебо ресорсиз», предоставляет «Гарьеп минералз», белой компании, ссуду четыре миллиарда рандов на пять лет. Если за этот период акции «Гарьеп» упадут в цене, им придется возвращать ссуду с процентами или расплатиться с «Ингцебо» акциями. Поскольку акции стоят больше, чем банковский заем, «Ингцебо» получает возможность полностью расплатиться с банками и сохранить чистую прибыль или необремененную долю в «Гарьеп».
– Господи! – воскликнул Гриссел.
– Я предупреждал, все очень сложно.
– Ну а при чем здесь «Силберстейн»?
– Мы – одна из четырех фирм, обеспечивающих юридическое сопровождение сделки. Наш клиент – Южно-Африканский торговый банк. Он гарантирует размещение части займа «Ингцебо боксит». Всего в сделке принимают участие четыре банка: два американских, один английский и один местный, Южно-Африканский торговый… Наша задача – исключить вероятность любых рисков для Южно-Африканского торгового…
Гриссел не был уверен, что все понял правильно.
– Коммунисты, значит, представляют «Ингцебо»?
– Я не утверждаю, что они коммунисты. Я лишь сказал, что они, возможно, были коммунистами.
– Ханнеке Слут общалась с ними?
– С директорами «Ингцебо»?
– С возможными коммунистами.
– Нет. То есть она, наверное, познакомилась с ними на одном из совещаний. Но контактов с ними у нее не было. Не забывайте, мы представляем интересы Южно-Африканского торгового банка, а не «Ингцебо».
– Может быть, она вела с ними переговоры по телефону? Переписывалась – в том числе по электронной почте?
– Сомневаюсь. Хотя… не знаю. Возможно.
Гриссел положил блокнот на стол.
– Мистер Прёйс, будьте добры, назовите фамилии людей из «Ингцебо».
– Вы даже кофе не выпили!
Алекса сидела за столиком в кафе и читала газету. Гриссел подошел к ней и сказал:
– Мы должны ехать.
Она постучала пальцем по газете и подняла голову:
– Так ты расследуешь убийство Слут?
– Да.
– И еще играешь роль няньки при пьянице-певичке…
– После субботнего вечера я перед тобой в долгу…
– Бенни! – воскликнула Алекса, и несколько посетителей повернули к ней голову. Она понизила голос: – Ты ни в чем не виноват!
– Я опаздываю, – сказал он.
Алекса пристально посмотрела на него по-прежнему красными глазами. Потом вынула из сумочки деньги, положила их в блюдце со счетом, свернула газету и встала.
– Теперь, когда я все знаю… Я не имею права подкладывать тебе такую свинью! В общем, я нашла сиделку…
– Сиделку? – переспросил Бенни, когда они подошли к двери. Он слушал Алексу невнимательно, так как по-прежнему размышлял о программе РЭВЧ.
– Эллу. Агента.
– Агента?
– Бенни, тебе обязательно надо повторять за мной каждое слово? Она занимается организацией концертов. Элла – моя временная помощница. Она… Можешь высадить меня у «Гранд-Уэст». Она за мной присмотрит.
Бенни резко остановился:
– Что ты ей сказала?
– Что мне нельзя пить.
Он снова зашагал к машине, открыл для нее дверцу, сам сел за руль. Включил зажигание. Выключил его. Повернулся к ней:
– Она знает, что ты – алкоголичка?
– Нет, – ответила Алекса, отворачиваясь.
– Она знает, как устроены мозги у алкоголиков?
– Нет.
– Тебе придется ей рассказать.
Алекса молчала.
– Я передам тебя на ее попечение только в том случае, если она все узнает, – сказал Гриссел.
Алекса в гневе развернулась к нему:
– Да кем ты себя вообразил?
– Никем, – тихо ответил он. – Зато ты – не «никто». Ты – Ксандра Барнард.
– Бенни, так ли необходимо, чтобы о… моем состоянии узнал весь мир? Может, еще прикажешь напечатать это на рекламных плакатах? «Возвращение Ксандры Барнард, алкоголички. Она поет и снова пьет!» Ты этого хочешь?
