Хеннинг Манкелль - Пятая женщина
— Так. Вот документ под названием «Установка прослушивающей аппаратуры как средство получения доказательств виновности», — прочитал Мартинсон и положил на стол одну из брошюр. — А вот это, пожалуй, то, что нам надо. Служебная записка «О прослушивающей аппаратуре».
Мартинсон полистал книжечку. Нашел нужное место и прочитал вслух.
— Шведское законодательство запрещает иметь, продавать и устанавливать прослушивающую аппаратуру, — сказал он. — Это, по-видимому, должно означать, что ее также запрещается производить.
— И, следовательно, у нас есть все основания попросить коллег из Буроса заняться фирмой «Секьюр», — ответил Валландер. — Они торгуют незаконно. И закупают товары незаконно.
— Большинство предприятий, торгующих товарами по почте, — вполне солидные фирмы, — сказал Мартинсон. — Такие, как «Секьюр», — редкость. Я думаю, нам еще «спасибо» скажут за то, что помогли от него избавиться.
— Свяжись с Буросом, — попросил Валландер. — Как можно скорее.
Он вспомнил свое посещение квартиры Ёсты Рунфельдта. Ни в ящиках письменного стола, ни в гардеробе он не видел ничего похожего на такую аппаратуру.
— Надо показать посылку Нюбергу, — сказал он. — А пока будем работать с тем, что есть. Хотя мне все это кажется очень странным.
Мартинсон кивнул. Он тоже не мог объяснить, зачем любителю орхидей прослушивающая аппаратура. Валландер убрал содержимое посылки обратно в коробку.
— Я еду в Лёдинге, — сказал он.
— А я нашел человека, который двадцать с лишним лет назад продавал машины Хольгера Эриксона, — сказал Мартинсон. — Через полчаса мы встречаемся с ним в Сварте. Надеюсь, уж ему-то что-нибудь известно о прошлом Эриксона.
Они расстались в приемной. Валландер нес под мышкой коробку с аппаратурой. Рядом с Эббой он остановился.
— Что сказал отец? — спросил он.
— Просил передать, чтобы ты позвонил, когда освободишься.
Валландер с подозрением посмотрел на Эббу.
— Он сказал это с иронией?
Эбба серьезно взглянула на Валландера.
— Твой отец очень милый человек. И очень уважает твою работу.
Валландер только покачал головой — он хорошо знал, как на самом деле отец относится к его работе. Эбба показала на коробку.
— Я заплатила за посылку свои деньги, — сказала она. — Ведь теперь у полиции нет денег на мелкие расходы.
— Отдай счет мне, — ответил Валландер. — Ничего, если деньги тебе отдадут в понедельник?
Эбба кивнула. Валландер вышел на улицу. Дождь закончился, между облаками появились просветы. День обещал быть ясным и по-осеннему красивым. Валландер выехал из Истада, коробка лежала на заднем сиденье. Сейчас, при солнце, местность уже не казалась такой унылой. На мгновение Валландер даже повеселел. Да, убийство Хольгера Эриксона — это кошмар. Но, возможно, для него есть разумное объяснение. И исчезновение Ёсты Рунфельдта само по себе еще не означает ничего плохого. Кстати, прослушивающая аппаратура, назначение которой Валландер пока не знал, могла парадоксальным образом подтверждать, что он еще жив. Раньше Валландер думал, что Ёста Рунфельдт покончил с собой. Но потом он отбросил это предположение. Радость, с которой Рунфельдт, по словам Ваньи Андерсон, ожидал отъезда, плохо вязалась с драматическим исчезновением и предстоящим самоубийством. Глядя из окна машины на яркие картинки осенней природы, Валландер подумал, что темные демоны порой забирают над ним непозволительно большую власть. Он повернул к дому Хольгера Эриксона и припарковал машину. Навстречу ему двинулся человек, в котором Валландер узнал репортера из «Работы». Валландер вышел, держа под мышкой коробку Рунфельдта. Они поздоровались, репортер указал на коробку:
— У вас в руках решение загадки?
— Ничего подобного.
— А если серьезно? Как идут дела?
— В понедельник будет пресс-конференция. Пока говорить особенно нечего.
— А правда, что его сбросили на заостренные стальные трубы?
Валландер удивленно посмотрел на репортера:
— Кто вам это сказал?
— Один из ваших коллег.
Валландер не поверил ему:
— Вы что-то не поняли. Никаких стальных труб не было.
— Но острия были?
— Острия были.
— Камера пыток в шведском поле?
— Я этого не говорил.
— А что вы скажете?
— Что в понедельник пресс-конференция.
Репортер покачал головой.
— Ну, хоть какой-нибудь материал дайте…
— Мы только начали расследование. Установили, что произошло убийство. Но версий пока нет.
— Совсем?
— Давайте пока оставим этот разговор.
Пришлось репортеру прекратить расспросы. Валландер знал, что на него можно положиться. Это был один из тех редких газетчиков, которые ни разу не извратили слов Валландера.
Он вошел в выложенный камнем двор. Вдалеке у канавы полоскался на ветру целлофановый тент. Ограждения еще не убрали. Возле вышки стоял полицейский. Валландер подумал, что оцепление, наверно, уже снято. Как только он подошел к дому, открылась дверь. На пороге появился Нюберг в пластиковых бахилах.
— Я увидел тебя в окно, — сказал он.
Валландер сразу заметил, что Нюберг пребывает в хорошем настроении. Это сулило удачное начало рабочего дня.
— Я принес тебе коробку, — сказал Валландер. — Хочу, чтобы ты взглянул на нее.
— Она имеет отношение к Хольгеру Эриксону?
— К Ёсте Рунфельдту, хозяину цветочного магазина.
Валландер поставил коробку на письменный стол. Нюберг отодвинул листок со стихотворением в сторону и начал разглядывать содержимое коробки. Он сказал то же, что и Мартинсон. Это действительно аппаратура для подслушивания. Очень хитроумная. Надев на нос маленькие очки, Нюберг стал искать штемпель страны-изготовителя.
— Написано «Сингапур», — сказал он. — Но, скорее всего, это не оттуда.
— А откуда?
— США или Израиль.
— А почему написано «Сингапур»?
— Есть предприятия, которые намеренно занижают свой уровень, в целях конспирации. На самом деле военная промышленность интернациональна. В одних странах производят комплектующие, в других собирают готовую продукцию. В третьих ставят штемпель страны-производителя.
Валландер указал на прибор.
— Для чего он?
— Можно прослушивать квартиру. Или машину.
Валландер недоуменно покачал головой.
— Ёста Рунфельдт торгует цветами. Зачем ему нужна эта штука?
— Найди его и спроси, — посоветовал Нюберг.
Они сложили прибор обратно в коробку. Нюберг высморкался. Только тут Валландер заметил, что он сильно простужен.
— Пожалей себя, — сказал он. — Ты хоть когда-нибудь спишь?
— Все эта чертова глина, — вздохнул Нюберг. — Я простудился, пока стоял там под дождем. Неужели нельзя придумать переносной тент, который бы годился и в наших погодных условиях.
— Напиши об этом заметку для «Шведского полицейского».
— Интересно, когда мне этим заниматься?
Вопрос прозвучал риторически. Они шли по дому.
— Я не нашел ничего интересного, — сказал Нюберг. — По крайней мере, пока. Но здесь полно всяких укромных местечек и уголков.
— Я побуду здесь некоторое время, — сказал Валландер. — Мне нужно оглядеться.
Нюберг вернулся к своим помощникам. Валландер присел у окна. На руку ему падал луч солнца. Кожа все еще была загорелой.
Валландер окинул взглядом большую комнату. Вспомнил про стихотворение. Кто пишет стихи о пестрых дятлах? Он взял листок и еще раз прочел строки, написанные Хольгером Эриксоном. Некоторые фразы ему понравились. В юности Валландер хоть и писал стихи в альбомы одноклассниц, поэзией никогда не увлекался. Линда всегда жаловалась на отсутствие книг в их доме. И была права. Валландер оглядел стены комнаты. Богатый торговец автомобилями. Почти восьмидесяти лет от роду. Пишет стихи. Интересуется птицами. Настолько, чтобы поздно вечером высматривать в небе невидимый косяк. А может не вечером, а на рассвете.
Валландер скользил взглядом по стенам. Луч солнца все так же согревал его левую руку. Вдруг Валландеру вспомнилась фраза из заявления, прочитанного им в полицейском архиве: «По словам Эриксона, дверь взломали ломом или другим аналогичным предметом. Пострадавший, однако, утверждает, что из дома ничего не украдено». И дальше, Валландер покопался в памяти. «Сейф преступники не тронули». Валландер встал и направился к Нюбергу, который в это время находился в спальне. Валландер остановился в дверях.
— Ты здесь видел сейф?
— Нет.
— Должен где-то быть. Давай посмотрим.
Нюберг что-то искал под кроватью. Когда он поднялся, Валландер увидел, что на коленях у него надеты защитные чехлы.
— Ты уверен? — спросил Нюберг. — Странно, что я его не видел.
