Ю Несбё - Тараканы
Сочные, ярко-красные губы господина Соренсена дрогнули в улыбке, обнажив ослепительно-белые зубы.
— О да. «Вы имеете право хранить молчание…» — и так далее. Хорошо, на этот раз пусть все будет наоборот. By проводит вас, господа.
— То, чем вы здесь занимаетесь, не выносит дневного света, да и вы лично его, по-видимому, не любите, господин Соренсен. На вашем месте я бы поторопился закупить защитного крема от загара. Его ведь не продают в тюремном дворике для прогулок.
Голос Соренсена стал еще более тихим.
— Не дразните меня, господин Холе. Боюсь, пребывание за границей так повлияло на меня, что я практически утратил свое таиландское терпение.
— Ничего, посидев годик-другой за решеткой, вы быстро его восстановите.
— Проводи господина Холе, By.
Тяжелая туша двигалась необычайно проворно. Харри почувствовал кислый запах карри и тут же оказался в воздухе, крепко зажатый, как игрушечный медвежонок на розыгрыше призов в парке аттракционов. Он попытался высвободиться, но железное объятие сжималось все сильнее с каждым его выдохом, как кольца удава, душащего жертву. В глазах потемнело, но рев транспорта усилился. Наконец Харри ощутил, что летит. Открыв глаза, он понял, что какое-то время пробыл в отключке, будто уснул на минутку. Он видел прямо перед собой указатель с китайскими иероглифами, провода между двумя телефонными столбами, а выше — сероватое небо и склонившееся лицо мужчины. Затем к нему вернулся слух, стало слышно, что изо рта мужчины вылетают какие-то звуки, покуда рука показывает на балкон и на проломленную крышу туктука.
— Ну как ты, Харри? — спросил Нхо, оттолкнув сердитого водителя.
Харри окинул себя взглядом. Спина болела, а сползшие белые теннисные носки на фоне грязно-серого асфальта являли особо печальное зрелище.
— Стало быть, мне отказали в «Шрёдере». Ты хоть захватил мои ботинки?
Харри готов был поклясться, что Нхо едва удерживался от хохота.
— Соренсен попросил меня в следующий раз предъявить ордер на арест, — сказал Нхо, когда они садились в машину. — Теперь-то мы их возьмем за избиение государственного служащего.
Харри провел пальцем по ссадине на голени.
— Мы возьмем не их,а только ту гору мяса. Но, может, он что-нибудь нам и расскажет. Что, кстати, происходит с вашими тайцами? Тонье Виг говорит, я уже третий норвежец, которого вышвыривают с балкона за последнее время.
— Старый мафиозный метод, гораздо удобнее, чем всадить пулю. Полиция, увидев валяющегося под окном мужика, не исключает, что это, возможно,несчастный случай. Потом какая-то сумма переходит из одних рук в другие, дело прекращается, виновных нет, и все довольны. А дырка от пули все бы только осложнила.
Они остановились на красный свет. Старая морщинистая китаянка сидела на коврике, прямо на тротуаре, и щерилась гнилыми зубами. Лицо ее плавало в дрожащем от зноя воздухе.
Глава 18
К телефону подошла жена Эуне.
— Уже поздно, — сонно проговорила она.
— Уже рано, — поправил ее Харри. — Сожалею, что позвонил в неурочное время, но мне надо поговорить с Оддгейром, пока он не ушел на работу.
— Мы как раз встаем, Харри. Подожди минутку.
— Харри? Что тебе?
— Мне нужна твоя помощь. Кто такой педофил?
Харри услышал, как Оддгейр Эуне хрюкнул в трубку и повернулся на кровати.
— Что, педофил? Отличное начало дня. Если вкратце, то это лицо, испытывающее сексуальное влечение к малолетним.
— А если поподробнее?
— Мы многого об этом не знаем, но если ты позвонишь сексологу, то он скажет тебе, что надо различать лиц, изначально склонных к педофилии, и ситуационных педофилов. Классический педофил с кульком сладостей в парке — это человек с изначальными нарушениями. Его педофильские наклонности сформировались еще в юные годы, вовсе не обязательно под влиянием какого-то внешнего конфликта. Такие лица отождествляют себя с ребенком, подделываются под детскую манеру поведения, а иногда предпочитают роль псевдородителя. Сексуальное домогательство они, как правило, планируют заранее, и оно для них является попыткой решения собственных проблем. Скажи, кстати, мне будет оплачена эта консультация?
— А кто такой ситуационный педофил?
— Это группа более размытая. Они изначально интересуются взрослыми, а ребенок подчас выступает заменителем кого-то, с кем педофил пережил конфликт. Классический педофил чаще всего оказывается педерастом, то есть интересуется мальчиками, тогда как педофилов второго типа гораздо больше влечет к девочкам. В этой второй группе фиксируется много случаев инцеста.
— Расскажи-ка лучше о дяденьке с конфетами. Что происходит в его мозгу?
— Да то же, что в твоем и моем, Харри, только с некоторыми исключениями.
— А какими?
— Во-первых, не стоит делать обобщений, мы ведь говорим о людях. Во-вторых, это не моя область, Харри.
— Но ты знаешь об этом больше, чем я.
— Ну хорошо. У педофилов обычно низкая самооценка и так называемая хрупкая сексуальность. Короче, они не уверены в том, что смогут удовлетворить сексуальные потребности взрослого человека, опасаются, что не справятся. И, только находясь с ребенком, они чувствуют, что контролируют ситуацию, и могут утолить свое влечение.
— Как именно?
— Так же разнообразно, как и другие люди. От безобидных поглаживаний до изнасилования и убийства. Это зависит от них самих.
— И в таком случае все валят на тяжелое детство и условия жизни?
— Во многих случаях насильники сами оказывались жертвами сексуального домогательства в детстве. Та же картина, как с детьми, которых били дома: они становятся такими же и избивают своих жен и детей. Воспроизводится поведение, увиденное в детстве.
— Почему?
— Может показаться странным, но это, скорее всего, связано с той ролевой моделью взрослого, к которой ребенок привык и которая дает ощущение надежности.
— Как их определить?
— Что ты имеешь в виду?
— По каким особым признакам я могу выделить педофила?
Эуне что-то проворчал.
— Мне жаль, Харри, но думаю, эти люди ничем особенным не отличаются. Как правило, это мужчины, они часто живут одни, и у них проблемы с социальной адаптацией. Но даже если они носят в себе сексуальное отклонение, они вполне способны прекрасно проявлять себя в других сферах жизни. И они могут встретиться тебе повсюду.
— Повсюду? И как ты думаешь, сколько их обретается в Норвегии?
— Очень трудный вопрос. Слишком уж размыты границы нормы. В Испании, например, двенадцатилетние уже считаются сексуально зрелыми, и в таком случае как нам назвать того, кто возбуждается только при виде девочек пубертатного возраста? Или того, которого возраст не волнует, лишь бы сексуальный партнер обладал такими качествами ребенка, как безволосое тело и нежная кожа?
— Понимаю. Они выступают в разных обличьях, их много, они повсюду.
— Стыд заставляет их искусно маскироваться. Большинство из них всю жизнь умело скрывает свои наклонности от окружающих, и единственное, что я могу сказать, так это то, что полиция выявляет лишь ничтожно малую часть таких людей.
— Каждого десятого.
— Что ты сказал?
— Так, ничего. Спасибо тебе, Оддгейр. Я, кстати, завязал.
— Сколько уже дней прошло?
— Восемьдесят часов.
— Трудно приходится?
— Как сказать… По крайней мере, монстры попрятались и тихо сидят под кроватью. Я думал, будет хуже.
— Ты только начал, помни, еще наступят плохие дни.
— Не сомневаюсь.
Стемнело, и таксист протянул Харри красочную брошюрку, когда он попросил отвезти его в Патпонг.
— Массаж, сэл? Отличный массаж. Я отвезу.
В тусклом свете он смотрел на фотографии тайских девушек, улыбающихся ему так же невинно, как в рекламе «Тай-Эйр».
— Нет, спасибо, я еду просто поужинать.
И Харри вернул шоферу брошюру, хотя ушибленная спина и отозвалась на соблазн. Когда же он из любопытства спросил, что это за массаж, шофер ответил интернациональным жестом: просунул указательный палец одной руки в кольцо из пальцев другой.
Это Лиз порекомендовала ему «Ле Бушерон» в Патпонге, и блюда в ресторане действительно выглядели аппетитно, только есть Харри не хотелось. Он виновато улыбнулся официантке, уносившей тарелки, и не поскупился на чаевые, чтобы дать понять, что остался доволен. А потом шагнул на улицу, в лихорадочную жизнь Патпонга. Первая Сой была закрыта для транспорта, зато здесь текла бесконечная толпа людей, словно бурная река, огибая торговые ряды и бары. Из распахнутых дверей ревела музыка, потные мужчины и женщины толкались на тротуарах, в воздухе пахло человеческим телом, клоакой и едой. В тот момент, когда он проходил мимо одной раскрытой двери, там раздвинули занавес, и он, заглянув внутрь, увидел девушек, танцующих на сцене в непременных трусиках-бикини и туфлях на высоких каблуках.
