Фридрих Незнанский - Прощение славянки
Он вернулся к своей машине и сделал вид, что отъезжает, но на самом деле остановился за углом соседнего дома и наблюдал оттуда. Заодно воспользовался новым телефоном – позвонил Вязьмикиной.
– Ольга, вы что-нибудь знаете о пропавших мачтах с городского стадиона?
– Еще бы, я писала об этом скандале.
– Позвоните Леоновичу, он вам расскажет кое-что интересное по этому поводу.
– Правда? Ну просто супер! Спасибо! Вот уж не ожидала. Вы умеете работать, Петр Петрович.
– Я пока только разминаюсь.
– Тогда уточните, пожалуйста. Я снова работаю в издательском доме «Три кита»?
– А вам бы этого хотелось?
– Я спросила первая, и поэтому вы отвечайте первый.
Турецкий представил, как Вязьмикина сейчас улыбается.
– А я спросил второй и поэтому отвечу вторым.
– Петр Петрович, прошу вас, не тяните с этим, у нас были очень хорошие издания! Городу их не хватает…
– Я изучаю вопрос, – солидно ответил Турецкий.
На этом разговор был закончен.
Пять минут спустя он увидел, как в салон буквально влетел какой-то мятый субъект неопределенного возраста и пробыл там совсем недолго – выскочил на улицу, засовывая в карман телефон Турецкого.
Ну что ж, день-другой у Александра Борисовича теперь был. Он отправил в Москву новый номер телефона.
Через сорок минут, когда он уже вернулся в гостиницу, в электронный почтовый ящик пришла первая информация от Грязнова – на Тяжлова. Она содержала в себе несколько коротких предложений.
Внимательно следит за своим внешним видом. После обеда выпивает две чашки кофе, выкуривает одну сигарету «Мальборо лайт», вечером позволяет себе бокал красного вина. Спит не менее восьми часов в сутки, никогда не ложился в постель позже полуночи. Предпочитает быструю езду. Заботится о своей физической форме – строен, подтянут, ежедневно совершает длительные пробежки с собакой и двумя охранниками.
Турецкий немедленно перезвонил Грязнову – второй раз использовал новый аппарат.
– Слава, ты издеваешься?
– Ничуть не бывало.
– Тогда что это значит?!
– Это значит, пока ничего другого найти не удалось. Работаем, ищем.
– Тогда до связи.
– Погоди, погоди! Какой ты быстрый…
– Ну?
– Петр Петрович, я тут вот что подумал… Ты меня в гости еще ждешь?
– Ну… – помялся Турецкий, который об этом и думать забыл. – Не так чтобы каждую минуту…
– Понятно, гостеприимный ты наш. Я вот что подумал. Может, я тебе любимую женщину привезу?
– Славка… – занервничал Турецкий. – Ну что, блин, за самодеятельность?!
– Никакой самодеятельности, – отрапортовал Грязнов. – Я же позвонил с тобой посоветоваться?
Позвонил. А что? Ты подумай. Устроим тебе с ней сентиментальную встречу, как Штирлицу с женой. Пальчики оближешь.
– Я в разводе, – на всякий случай сказал Турецкий, имея в виду, разумеется, господина Долгих. – Ты забыл?
– Хм… Грязнов наконец дал отбой. Турецкий вздохнул с
облегчением. Хотя Грязнов, конечно, может и нагрянуть – с него станется…
Несколько минут спустя Турецкий расположился на своем любимом балконе, только переставил кресло – снял шапочку и подставил лысину негрубому вечернему солнцу. Курил, пил холодную минеральную воду, работал – записывал некоторые идеи и тут же стирал, просто хотел увидеть, как это выглядит со стороны. Обдумывал план ближайших действий. Ждал новостей от Леоновича и из Москвы…
В какой-то момент Турецкий уловил движение сзади, на соседнем балконе. Очевидно, новые постояльцы. Вода закончилась. Он встал, чтобы взять в холодильнике новую бутылочку, повернулся и успел увидеть, как на соседнем балконе мелькнуло пятно… красного цвета. Кто-то ушел с балкона в номер. В красной одежде. Хм… Совпадение? А почему бы и нет. Додумать мысль Турецкий не успел – в дверь постучали.
Он сначала все же взял в холодильнике новую бутылочку «перье», потом уж открыл.
На пороге стояла улыбающаяся Ольга Вязьмики-на. Она с наскока чмокнула Турецкого в щеку и вле-135
тела в номер. Александр Борисович покачал головой, прикрыл дверь и пошел следом.
– Зачем пожаловали, Оля?
– Ага, значит, уже не Вячеславовна?
– Будем считать, что рабочий день закончен.
– Тогда будем считать, что это – визит признательности. Хочу в очной форме сказать вам спасибо за Леоновича. – Она с любопытством разглядывала номер. – Не представляю, как вы его развели на такой материал… Черт возьми, шикарно живут газетные магнаты!
– Это было непросто, – пробормотал Турецкий не совсем понятно по какому поводу. – У вас что-нибудь еще, Ольга Вячеславовна?
– Ага. Вы знаете, что у вас на стене висит? – Она кивнула на картину, портрет Гагарина, выполненный в несколько абстрактной манере.
– Мазня какая-то, – пожал плечами Турецкий.
– Мазня?! Ну вы даете?! Это же Васильковский! Наш местный Пикассо. Или Глазунов. Кому как больше нравится. Наверно, номер стоит кучу денег, а?
– Ольга Вячеславовна, бога ради, давайте ближе к делу.
– Давайте, – охотно согласилась Вязьмикина. – Все-таки хотелось бы знать, что вы намерены делать в ближайшее время, Петр Петрович? А с Васильков-ским я бы на вашем месте обязательно познакомилась.
Турецкий вспомнил инструктаж Меркулова и невольно улыбнулся.
– Для начала я собираюсь привлечь стратегического партнера, который заинтересован в развитии проектов издательского дома и готов в это инвестировать.
– Леоновича?
– Я хоть человек и новый в издательском деле, как вы справедливо заметили, но не настолько же глуп. Пока он не выиграет выборы, договариваться ни о чем с ним не стану.
– Значит, есть кто-то еще на примете! – обрадовалась Вязьмикина. – Давайте поужинаем, и вы мне все расскажете.
Теперь Турецкий уже усмехнулся – с той долей небрежности, на какую был способен Петр Петрович Долгих.
– Поужинаем – давайте. А что вам рассказывать, я сам решу. Знаете поблизости приличное заведение? Но только не «Волга-Волга».
– Есть один ресторанчик… А уж как вам там понравится, я не знаю.
Ресторанчик оказался ничего себе, если бы только не музыка.
Едва они вошли, Турецкий поморщился, да и Ольга невольно прижала руки к ушам. Музыка была живая, но лучше бы ее не было вовсе. Пианист извлекал из своего инструмента какие-то немыслимые звуки, и едва ли это была импровизация – в воздухе стояла тщательно спланированная какофония.
«Пианист – это занятно, – подумал Турецкий. – Такое нечасто сейчас увидишь. Ретро-стиль. Не стреляйте в пианиста… Или как раз стреляйте?»
Вокруг пианиста расположилась компания японских бизнесменов. Они оживленно о чем-то спорили, не обращая ни малейшего внимания на изливавшиеся на них звуки. Или, точнее, они им не мешали, а создавали благоприятный фон.
– У нас тут завод открылся, компьютерный софт производят! – прокричала Ольга, кивая на японцев. Нормально говорить было едва ли возможно.
Турецкий заметил, что у пианиста усталый вид. Глаза блуждали по залу, будто он надеялся, что все-таки найдется кто-то, кто перехватит его взгляд, подойдет к нему, похлопает по плечу и скажет: «Передохни, дружище. Давай-ка я побренчу, а ты выпьешь стаканчик виски с содовой». Турецкий подмигнул ему и попросил официантку позвать менеджера заведения.
– Сейчас есть только арт-менеджер, – надменно сказала официантка, девушка, которая выглядела ненамного старше дочери Турецкого.
– Еще лучше, – кивнул Турецкий. – Зовите. Ольга с любопытством наблюдала за тем, что будет дальше.
Несколько минут спустя появился маленький кругленький человечек с черными усами, эдакий Эркюль Пуаро.
– Скажите, любезный, можно прекратить музыку? – спросил у него Турецкий.
– А зачем? – удивился арт-менеджер. – У нас в концепции заведения в это время заложена музыка.
– У вас тапер играет за деньги?
– Обязательно, – важно кивнул арт-менед-жер. – Что душа пожелает. Заказывайте.
– Тогда я заплачу, чтобы он прервался на часок. Тишины душа желает.
Ольга прыснула.
– Это как?! – изумился арт-менеджер. – Я… мы… у нас так не делают…
– Все когда-то бывает первый раз. – Турецкий хлопнул его по плечу и двинулся к пианисту.
Через минуту вопрос был решен. Немногочисленные посетители распрямили спины и благодарно закивали.
Когда Турецкий возвращался к своему столику, у него в кармане завибрировал телефон. Турецкий на ходу достал его, посмотрел на дисплей – слава богу, это звонил Меркулов. Но Александр Борисович рано обрадовался – связь прервалась, едва он успел сказать «алло».
Он еще не дошел до своего столика, как навстречу привстал мужчина лет пятидесяти и протянул руку. Он был чуть выше среднего роста, худощав. Седые волосы были коротко острижены, на желтом лице виднелись глубокие складки, холеные усы походили на щеточку. Его немигающие глаза светились любопытством. Держался он, однако же, весьма любезно, даже сердечно. Представился Аркадием Сергеевичем Агафоновым и сообщил, что чрезвычайно польщен знакомством с представителем крупного бизнеса. Турецкий несильно удивился тому, что его (точнее, господина Долгих) тут знают, и вернулся за свой столик.
