Джуда Уотен - Соучастие в убийстве
— Послушайте, Красавчик, — горячо сказала Милли, — Эдди ничего не знает ни про убийство, ни про этого вора. Он не впутывается в темные дела. Он понятия не имеет, что творится в «Дьюк моторс». Эдди все больше в стороне держится. Сейчас совсем помешался на гольфе. — Она говорила это тоном простодушной молодой женушки, обожающей своего супруга. — Конечно, он может постараться и что-нибудь разузнать для вас…
— Разумеется, ему будет очень трудно выведать что-нибудь стоящее, — насмешливо сказал Браммел. — И все-таки ему придется постараться, Милли. Иначе я сам наведаюсь к нему и испорчу ему весь гольф. — Браммел помолчал. Ему нужны были от Эдди не только сведения. — Вот что, Милли, я хочу, чтобы Эдди кое-что сделал для меня. Дело важное и срочное, — сказал Браммел, уверенный в том, что Эдди действительно постарается, если Милли внушит ему, что это очень серьезно. Страстная любовь Милли к своему дружку делала ее лучшим союзником Браммела. И он твердо продолжал: — Я хочу, чтобы завтра утром Эдди первым делом повидал Руни. Он должен сказать Чарли, будто слышал от своего человека из отдела по борьбе с проституцией, что двое парней, из тех, что засыпались в клубе, все про него выложили: и про наркотики, и про краденые машины и про другие его делишки. И будто этот человек намекнул, что Филдс хочет отправить его на долгий отдых. Пусть скажет, что Филдс собирается взять его завтра днем или вечером. И вот еще что скажите, Милли: если Эдди задумает выкинуть какой-нибудь фокус, он отправится вместе с Чарли. И вряд ли оттуда вернется. В тех местах немало людей захочет свести счеты с молодчиком, который их туда запрятал. Вы меня поняли, Милли?
— А если Руни догадается, что Эдди подослан? — с отчаянием спросила она.
— Не догадается.
— Если он что-нибудь заподозрит, Эдди конец, — сказала она.
— Не заподозрит, — нетерпеливо сказал Браммел. — Он его расцелует за предупреждение.
— Как бы до смерти не зацеловал! — взволнованно воскликнула Милли. — За что вы хотите погубить Эдди? Он никому ничего плохого не сделал!
Браммел насмешливо глядел на Милли, которая совершенно серьезно превозносила добродетели Эдди.
— Больше он делал хорошего. Всегда подбросит деньжат, если товарищу туго пришлось.
Браммелу надоело ее слушать. Он поднялся со стула.
— Я пойду, Милли, — сказал он.
Никакой жалости к этой перетрусившей женщине он не испытывал. Браммел шагнул к двери.
— Красавчик! — упавшим голосом позвала она.
Он медленно и неохотно повернулся.
— Я пошлю к Чарли кого-нибудь другого.
— Вы очень любезны, Милли. И очень предупредительны. Но, кроме Эдди, никто не годится: Чарли поверит только ему.
Она знала, что это так, но все-таки сделала еще одну попытку.
— Я позвоню Руни сама, — сказала она.
— Ничего не выйдет, — повторил Браммел и вышел из комнаты.
Милли умела признавать себя побежденной. Она кинулась за ним.
— Я позвоню Эдди, — сказала она.
— Звоните сейчас же.
Милли вернулась в свою комнату, а Браммел пошел в гостиную. Его приветствовали громким смехом, криками и песенками Фрэнки Синатра. Он окинул комнату быстрым взглядом. О'Риген танцевал с одной из девиц. Кенуолл тянул пиво прямо из бутылки, а Джордж Ламкин, бывший офицер военной полиции, с длинными бачками и тонкими усиками, обнимал Риту, которая быстро перешла от профессиональной деловитости к восторженной влюбленности, шептала ему нежные слова и ерошила его волосы, в то время как его рука блуждала по ее пышной груди. Одна только темнокожая угрюмая девушка с худыми ногами не хотела ни пить, ни танцевать, ни разговаривать. Браммел пододвинул к ней стул. Она метнула на него злой, подозрительный взгляд.
— Чего нужно, фараон? — спросила она.
Он дружески улыбнулся.
— Ты здесь недавно, Энни? — спросил он.
— А тебе все надо знать!
— Что-то ты не слишком приветлива.
— Ненавижу фараонов.
— За это я тебя не осуждаю.
Она удивленно посмотрела на него. Лицо у него было славное и приветливое. «Может, и вправду не притворяется», — подумала она. Конечно, лучше ему не доверять, но все-таки в нем было что-то такое, что отличало его от остальных сыщиков. Он был не такой наглый, не такой развязный, как его приятели, которые вели себя здесь, словно хозяева. Но жизненный опыт настораживал ее.
— Добрые фараоны — хуже всех.
Браммел поднял брови.
— Ты их часто встречала, Энни?
— Нет, — сказала она.
— Тогда откуда тебе знать?
Она не отвечала.
— Выпей-ка лучше, — сказал он, поднимаясь и подходя к столу, чтобы наполнить два стакана.
Но пить она не стала.
— Боишься Милли? — спросил он. — Она мне сказала, что не любит, когда ее девушки здесь пьют.
— Сама хлещет почем зря, старая кляча.
— Не любишь ее?
— Обожаю!
— Зачем же ты на нее работаешь?
— Все они одинаковы.
— Она что-то знает про тебя?
— Хватит меня подлавливать.
— Ты еще очень молоденькая, тебе тут не место. Знаешь, я мог бы тебе помочь.
— Нет уж, скорее я сдохну…
— Напрасно.
В гостиную вошла тетушка Милли. Ее злые глазки остановились на Ламкине и Рите — те обнимались, забыв всякий стыд.
— Рита! — возмущенно крикнула она.
— Заткнись, — сказал Ламкин.
Рита пьяно таращила глаза из-за его плеча.
Браммел встал со стула и подошел к Милли.
— Что поделаешь, Милли, — молодежь! — сказал он и шепотом спросил: — Говорили с ним?
— Да, — ответила она.
— Ну, теперь успокойтесь и выпейте, — сказал он.
— С вами? — прошипела она. — Чтоб вам подохнуть!
Браммел рассмеялся. Он налил себе еще пива и не спеша выпил. Потом позвал своих помощников.
— Пора по домам, ребята, — сказал он.
Милли и девицы проводили их до двери.
— Спасибо за приятный вечер, — галантно раскланялся Браммел.
Девицы захихикали. Тетушка Милли стояла мрачная и злая, ее белое жирное лицо подергивалось.
18
Филдс проснулся рано. Еще до завтрака он поговорил по телефону со старшим сыщиком Филбертом, который на рассвете провел с группой сыщиков несколько налетов. Затем Филдс опросил патрули, позвонил в управление и взялся за утренние газеты. Годфри Бегтери пел все ту же песню: правительство должно назначить королевскую комиссию по обследованию работы полиции, особенно сыскного отдела, который, к превеликому сожалению, не справляется со своими обязанностями. Филдс почувствовал раздражение, но и только. В это утро он как никогда был уверен в успешном завершении дела.
Жена и дети ждали его на кухне. Завтрак не начинался, пока он не займет место во главе стола. Возле электрического тостера сидела его жена Эми — высокая женщина с седеющими волосами, забранными под сетку, и строгим лицом, на котором не было ни следа косметики. Она сидела прямо — будто аршин проглотила. Эми придерживалась таких же твердых моральных убеждений, как и ее супруг, и была одной из наиболее уважаемых прихожанок в их церкви. Однако робостью и застенчивостью она не страдала, а скорее была честолюбива и свысока взирала на весь род людской, особенно на ту его часть, которая обитала на их улице.
Она молча подала яичницу с беконом; из года в год каждое утро он ел яичницу с беконом. Затем, не дожидаясь, когда муж попросит, Эми передала ему масло, джем и все остальное. Она всегда знала, что ему нужно. Только за завтраком Филдс имел возможность поговорить со своими взрослыми детьми: дочерью Маргарет, которая проходила курс физиотерапии, и сыном Джоном, который только что сдал выпускные экзамены по юриспруденции и собирался поступить на работу в какую-нибудь фирму; он подыскивал наиболее подходящую.
— Решил уже, куда пойдешь, Джон? — спросил Филдс.
— Да, папа, — ответил Филдс младший.
Он назвал известную адвокатскую контору, которая специализировалась по уголовным делам.
— Думаешь, они возьмут тебя?
— Конечно. Я уже говорил со старшим компаньоном.
— Я не окажусь для тебя помехой?
— Нисколько, папа. Наоборот, я буду привлекать клиентов. Они будут думать, что я имею какое-то влияние…
— Понятно, — сказал Филдс. — Они будут думать, что ты можешь использовать тайные пружины…
— Именно, — сказал Филдс младший, с циничным видом пожимая плечами.
Филдсу было неприятно, что его сын уже такой хитрый и расчетливый, однако это не мешало ему гордиться им. Если бы он мог начать жизнь сначала, думал Филдс, он бы сам занялся юриспруденцией. Да, собственно, он и сейчас в какой-то мере был юристом, пожалуй, даже посильнее многих из них. Еще ни один адвокат не смог его подловить или опровергнуть его показания. Он был их достойным противником не только в качестве свидетеля. Выступая в низших судебных инстанциях в качестве обвинителя, он больше одержал побед над адвокатами, чем потерпел поражений. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как поспорить с сыном и побить его своими познаниями в юриспруденции.
