Эд Макбейн - Ночные кошмары
Он дернул за поводок. Собака не шелохнулась.
– Что случилось?
Собака зарычала.
– Стэнли, я тебя спрашиваю, в чем дело?
Собака продолжала глухо рычать.
– Кто тут?
Он почувствовал запах, который определил сразу же. Знакомый еще с того дня, когда его оперировали в военном госпитале. Хлороформ. Ноябрьский воздух резко пах хлороформом. Не выпуская из рук кожаный поводок, он чувствовал, как пес весь напрягся. Потом завыл, протяжно и жалобно. Запах хлороформа сделался нестерпимым. Стэнли стал медленно заваливаться на тротуар. Он пытался удержать его. Прилагал все усилия. Склонился направо, по ветру. Но собака уже лежала без движения. Где-то высоко скрипели на ветру ветки каштанов. Неожиданно он ощутил страшную пустоту. Ему не хотелось выпускать из рук поводок, потому что без собаки он и впрямь окажется слеп: его глазами был верный пес. Но Стэнли лежал без движения, и он разжал пальцы и отпустил поводок так, словно выпустил из рук нить жизни. Потом сделал шаг назад. В ушах гудел ноябрьский ветер. Ничего не было слышно.
– Кто тут?
Тишина. Ветер.
– Вы где? И что вам нужно?
Внезапно его шею обхватила чья-то рука. Голова откинулась назад, челюсть вздернулась. И затем – боль. Огненная вспышка в горле. Воротник рубашки мгновенно увлажнился чем-то теплым. Широко растопыренные пальцы левой руки судорожно хватали пустоту. Он закашлялся, задохнулся, отчаянно заглатывая воздух. И упал на асфальт рядом с собакой. Из рассеченного горла хлынула кровь, заливая подножие памятника и сбегая струйками в кусты барбариса.
* * *Тело обнаружила пуэрториканка, не говорившая ни слова по-английски. Был вторник, без десяти восемь вечера. Пристально взглянув на мужчину и собаку, она подумала, что оба мертвы, но тут же заметила, что собака дышит. Сначала она решила было просто пройти мимо: к чему, в конце концов, ввязываться в чужие дела, особенно если на дороге валяется человек с распоротым горлом. За это не платят. Но тут женщина сообразила, что собака – поводырь, и ей стало жаль мертвого. Покачивая головой и прицокивая языком, она пошла в автомат на другой стороне улицы, бросила монетку и набрала номер 911. Она знала, что нужно набирать именно этот номер, потому что об этом напоминали на каждом шагу и по-английски и по-испански, и не зря – в этом районе совсем нелишне знать, как звонить в полицию в случае необходимости. Ответил полицейский, понимавший по-испански. Собственно, он сам по происхождению являлся испанцем, семья приехала в Америку из Маягуэса во время великого послевоенного переселения. Тогда ему было двенадцать лет. Теперь он говорил по-английски без малейшего акцента: скорее уж его испанский не отличался безупречной чистотой. Из возбужденной речи женщины он понял, что она обнаружила труп слепого неподалеку от конной статуи на Хэннон-сквер. Он собирался спросить, как ее зовут, но женщина уже повесила трубку.
Что ж, удивляться не приходится. Это город.
* * *Когда на месте происшествия появились детективы Карелла и Мейер, у тротуара уже торчала радиофицированная патрульная машина. Рядом стоял черный седан, напоминавший катафалк. Карелла решил, что на нем приехали люди из отдела по расследованию убийств.
– Так, так, – произнес Моноган. – Кого мы видим?
– Так, так, – эхом откликнулся Монро.
Два детектива из отдела по расследованию убийств стояли, заложив руки в карманы, по обе стороны от мертвеца, который, скрючившись, лежал на асфальте. Одеты они были почти одинаково – темный плащ, серая шляпа с широкими полями и синий шерстяной шарф. Коренастые, крепко сложенные, широкоплечие, с мощной грудью и бедрами, с обветренными лицами и глазами привыкшими видеть мертвых. Монро и Моноган выглядели в точности как полицейские, которые разгоняют толпу.
– Мы здесь уже десять минут, – сразу же заявил Моноган.
– Двенадцать, – Монро посмотрел на часы.
– Нас сегодня на части разрывают, – пожаловался Карелла.
– Труповозку мы уже вызвали, – продолжал Моноган.
– И медэксперт едет.
– Спасибо, ребята, – Карелла склонился над телом.
– Парень мертв, это уж точно, – сказал Моноган.
– Да, кто-то прилично обработал у него горло, – подхватил Монро.
– Нет, ты только посмотри, как его разворотило.
– Прямо тошнит.
В этом городе полицейские из отдела по расследованию убийств обязаны были появляться на месте преступления, пусть даже расследование вели детективы из участка, куда сообщили о преступлении. Иногда, правда, очень редко, детективы из отдела убийств помогали в ведении дела советом или информацией. А чаще всего – просто отстранялись. Моноган и Монро нарушили процедуру, вызвав «скорую» до появления медэксперта. Вечер был холодный, и плясать джигу на морозе никому не хотелось. Только ведь все равно ребята из госпиталя и пальцем не прикоснутся к телу, пока не появится медэксперт.
– Терпеть не могу, когда человека закалывают, – заметил Моноган.
– Это не колотая рана, – сказал Монро.
– Да, а что же это? Отравление? Человек лежит с разрезанным горлом, и что это по-твоему – повешение?
– Резаная рана, – объяснил Монро. – А это не одно и то же. Колотая рана – он внезапно вынул правую руку из кармана и, сжав воображаемый нож, сделал выпад. – Колотая это когда р-р-р-р, – Монро продолжал энергично колотить по воздуху. – А рваная – это когда з-з-з, – и он плавно провел все тем же воображаемым ножом.
– С моей точки зрения, – проворчал Моноган, – когда убивают ножом, то это и значит закалывают.
– С моей тоже, – согласился Монро.
– Тогда какого же...
– Да нет, я толкую о том, что скажут после вскрытия. На их языке это называется резаная рана.
– Ну я толкую о том, что скажу жене за завтраком, – и Моноган расхохотался.
Засмеялся и Монро. Изо рта у них вырывался пар. Подобное веселье казалось не слишком-то уместным рядом с трупом. Чуткий слух Кареллы различил нетерпеливые сигналы «скорой». Темные очки мертвого упали с его носа и теперь, разбитые, валялись рядом с телом. Карелла посмотрел в пустые глазницы. Футах в четырех от тела лежал черный лабрадор, над ним склонился Мейер. Кровь хозяина пропитала и черную шерсть на мощной груди собаки. Она все еще дышала. «А с псом-то что делать», – подумал Мейер. Ему еще не приходилось расследовать дела, в которых фигурировали бы полумертвые собаки.
– Что с псом будем делать? – спросил он Кареллу.
– Вот и я о том же подумал.
– Это собака-поводырь, – заметил Моноган. – Может, она видела убийц. Почему бы тебе не спросить ее?
Монро снова расхохотался. Моноган, как автор остроты, скромно потупил глаза, но вскоре не выдержал и присоединился к товарищу. Их смех оглушительно прозвучал в ночной тишине.
Теперь здесь было уже четыре полицейских машины, все с включенными мигалками. Место преступления огородили по всему периметру площади. Несмотря на холод, начали собираться любопытные, и патрульные стремились оттеснить толпу: «Нечего вам здесь торчать ребята, займитесь-ка лучше своим делом». Из подъехавшей машины «скорой помощи» вышел ординатор, повертел головой в поисках кого-нибудь с полицейским значком и направился к Карелле и Мейеру. Там же стояли и детективы из отдела по расследованию убийств.
– Можно забирать тело?
– Пока нет, – ответил Карелла. – Медэксперт еще не приехал.
– Ну так зачем вы нас вызвали? – спросил ординатор.
– Неужели нельзя немного подождать? – вмешался Моноган. – Ничего с вами не сделается.
Ординатор выразительно посмотрел на него.
– Да-да, то, что слышишь, – Моноган энергично тряхнул головой.
– Ты здесь главный? – спросил ординатор.
– Я вызвал «скорую».
– Ну так ты поторопился, – резко бросил ординатор и, повернувшись на каблуках, прошагал к тротуару, где была припаркована машина. Санитар уже открыл заднюю дверь, но ординатор велел закрыть ее.
Через десять минут появился помощник судмедэксперта. За это время ординатор четырежды грозил уехать, но Карелле удавалось его удержать. И каждый раз ординатор говорил: «Слушайте, люди же умирают». Помощника звали Майкл Хортон. На нем был костюм с галстуком и наброшенное сверху темное пальто. Шляпы он не носил. Стянув с правой руки перчатку, Хортон обменялся рукопожатием с Кареллой. Затем склонился над трупом. Лаборант из фотоотдела принялся снимать собаку.
– Чистая работа, – прищелкнул языком Хортон. – Повреждены трахея, сонная артерия и яремная вена. Вот вам и причина смерти. Никаких других следов на теле нет. Посмотрите на его руки. Ни синяков, ни царапин, ничего. Чистая работа. Не иначе, орудовали большим ножом. Один удар, но мощный, такой ножиком для разрезания бумаги не нанесешь, это уж точно. Да, чистая работа, доложу я вам, рука не дрогнула, по краям никаких надрезов. А ну-ка, помогите мне перевернуть его...
