Татьяна Степанова - Black & Red
Всхлипывая, стеная от ужаса, путаясь в траве, в палых сухих листьях, пачкая джинсы версачей, купленные в бутике на Кузнецком, она, уже не в силах подняться на ноги, вползла на какой-то пригорок. Вроде там был просвет. Просвет в этих сумерках.
Оглянулась: тень вон там… совсем близко в зарослях. А впереди, кажется, поляна. Она видела с пригорка: поляну и одинокую сосну. Ствол ее был вымазан красным. На толстом суку болтался обрывок веревки. Внизу была лужа крови.
Среди стволов что-то двигалось. Не имея больше сил бежать, согнувшись, скорчившись, стараясь укрыться, она просто ждала, когда ЭТО покажется, явит себя из чащи. Тень на фоне сосен, тень, силуэт.
Лапы елей закачались…
Зверь, хищник, он здесь. А она его добыча. Он выпотрошит ее, выпустит всю кровь. Елена судорожно прикрыла горло обеими руками.
Высокая фигура на фоне леса. Кожаный колет, серебряные латы. На голове что-то вроде варварского шлема с волчьей головой. Мертвая голова волка с оскаленными клыками. Кожаный колет, серебряные наплечники… А лицо… господи боже… его лицо… серебряные латы… волчья шкура, накинутая сзади, как плащ, серые лапы на плечах и вокруг шеи, обнимающие его. И этот варварский шлем с мертвой волчьей головой.
Елена не могла оторваться от нее. Даже ЕГО лицо было сейчас чем-то неважным, вторичным, несущественным. Мертвый волк открыл мертвые глаза.
Что-то прошуршало сзади в сухой листве и коснулось ее плеча. Елена медленно повернула голову.
Заросший бурой свалявшейся шерстью бок. Кривые лапы, нет, обросшие шерстью руки с кривыми когтями. Ощеренная в бесовской ухмылке пасть, чудовищные клыки.
Волосатая тварь прыгнула, опрокинула Елену и, урча, содрогаясь от нетерпения, вгрызлась в горло.
Сумерки. Лес. Тьма.
САД ЗАРОСШИЙ, НИЧЕЙНЫЙ…
Тьма в глазах. Боль…
– ЕЛЕНА КОНСТАНТИНОВНА, ЧТО С ВАМИ?
Елена поперхнулась, закашлялась. Вытаращенными глазами дико озирая ВСЕ ЭТО. Все, что ее окружало. Кресло – она в нем сидит. Журнал свалился на пол. Чашка с кофе… она в ее трясущейся руке. Кофе пролился на колени, на джинсах пятно. Блюдце с овсяным шотландским печеньем – вдребезги на полу. Приступ кашля…
– Елена Константиновна, вы поперхнулись. Сейчас, сейчас все пройдет. Крошка попала в дыхательное горло. Принести вам воды?
Она не на даче, никакой поездки НЕ БЫЛО. Не было ничего. Она как сидела, так и сидит по-прежнему в тесной приемной – ресепшн спортивно-тренажерного зала, владельцем которого является ее муж Гай. Точнее, поездка была, но только сюда – в зал. Она спонтанно решила навестить мужа на работе, вызвала такси, примчалась из дома и… не застала его.
Тренажерный зал работал, как обычно в будние дни. Был открыт и зал для фехтования. Но в августе клиентов было мало – все еще в отпусках. На ресепшн, как обычно, дежурила секретарша мужа Надежда Петровна Лайкина. Сорокапятилетняя, разведенная, крашенная в какой-то невообразимый красный «винный» колер. До умопомрачения, до неприличия влюбленная в красавца-хозяина.
Гай был красавец: высокий, широкоплечий, статный брюнет с серо-синими глазами. И эта красота его была для Елены такой мукой…
Что же произошло? Отчего ей ВСЕ ЭТО так ясно, так жутко пригрезилось? Она ведь только спросила у Лайкиной: «Муж здесь?»
– Он отъехал, скоро будет. Наверное…
– Не сказал куда?
– Н-нет. Сядьте, отдохните. У меня кофе горячий, вот печенье. Отдохните, вы такая бледная. Жарко на улице, да? – Секретарша налила кофе и подала. – Дорогая моя Елена Константиновна.
В присутствии Елены лицо Надежды Петровны Лайкиной всегда покрывалось красными пятнами. Она практически никогда не смотрела Елене в глаза, как-то все время отводила взор свой. И тем не менее они обе понимали друг друга с полуслова.
– Он не сказал, куда едет, но я могу догадываться. Она звонит ему – даже сюда, – секретарша кивнула на телефон. – Не то что на мобильный, а сюда, не стесняется, что я беру трубку. Бесстыжая наглая девка. Я ее видела у него в машине – патлы светлые, рот до ушей, одним словом, Лолка-проститутка. Она его любовница. И возможно… не хочу сплетничать, но знаю, знаю точно: он возит ее на вашу дачу. Тайком от вас. А меня, – Надежда Петровна скривила губы в горкой усмешке, – он давно уже не стесняется.
Она сказала «его любовница», сказала «он возит ее на дачу тайком». И после этого… неужели после этого она, Елена, выключилась из этой привычной реальности и перешла в какое-то иное – четвертое, шестое, десятое измерение. Она мчалась по Киевскому шоссе, мимо заправок, мимо поселков, дорожных указателей, сжимая руль так, что немели пальцы. Вот, кажется, они еще и сейчас плохо слушаются ее – грязные, все в глине, в прилипшей хвое…
Логика ее была проста: его нет здесь, в тренажерном зале, значит, он там, с любовницей, этой дрянью, этой молоденькой потаскушкой. Их надо застать с поличным и проучить.
Она мчалась – в беспамятстве, в забытьи, во сне – называйте это как угодно. А потом вошла в тот ЗАБРОШЕННЫЙ НИЧЕЙНЫЙ САД и очутилась в диком лесу.
Ее растерзали, разорвали на куски, ее убили там. Только что, ведь только что это было… Боль в горле – она не прошла. И ужас – он все еще в ней плещется волнами паники.
Но в это же самое время (!) она сидела в кресле напротив этой дуры Лайкиной, пила кофе, даже листала журнал мод, делая вид, что внимает ядовитым сплетням Лайкиной «совершенно спокойно», как настоящая леди, как современная жена самых широких взглядов. Потом она поперхнулась кофейной бурдой и…
Там, в лесу, ее убило чудовище. И это значит… это значит, что ее – Елены – больше нет. Той, что была, той, которую она знала – ее больше нет…
Она наклонилась, чтобы хоть как-то скрыться от пристального взгляда Лайкиной. Подняла журнал. Осенний номер «Collezioni», мода прет-а-порте, Париж – Лондон. Журнал раскрыт на коллекции Жана Поля Готье. Худосочные модели в причудливых нарядах и странных варварских головных уборах: крашеные лисьи горжетки, надетые на голову как шлемы. Мертвые лисьи головы.
На НЕМ был такой же шлем. Только волчий. Мертвый волк открыл глаза и вонзил клыки в ЕГО прекрасную голову.
Послышался какой-то резкий звук – металлический лязг. Елена вздрогнула. Дачный поезд прибывает к станции Узловая?
Шум шел из тренажерного зала, стучали не колеса о рельсы, звякали тяжелые силовые тренажеры.
В фехтовальном зале тренировалась пара яростных новичков-неумех. Бой на саблях. Иногда тут устраивались настоящие шоу, когда на тренировки являлись члены исторических «рыцарских» клубов, которых развелось сейчас в столице видимо-невидимо. Рубились на мечах, фехтовали. Порой меч брал в руки и ее муж Гай. Он умел проделывать что-то совершенно невероятное, вращая сразу двумя клинками.
Она не могла понять: где, когда он научился таким боевым фокусам? Это ведь возможно в ходе долгих изнурительных тренировок. А вместо тренировок он трахался со всеми бабами подряд – с этой вот Лайкиной, стервой-секретаршей своей – наверняка. А теперь еще и с молоденькой Лолой из ночного клуба.
Один из новичков-фехтовальщиков заглянул на ресепшн. Был он красен как рак, слегка растерян. Видно, не ожидал, что фехтование даже на тупых клинках может быть больно и страшно.
Такой очумелый вид был у тех ребят, патрульных, когда Елена примчалась в отделение милиции на Узловой. Они тоже явно не ожидали – не ожидали того, чему стали очевидцами.
После того привода в милицию Елена очень осторожно посоветовала мужу обратиться к психологу. «Это был просто нервный срыв, ничего страшного, – сказала она Гаю. – Ты придешь, вы поговорите. У тебя был нервный срыв… А такие вещи хорошо лечатся, устраняются. Есть наконец таблетки, что-то вроде антидепрессантов. Моему отцу, когда он вышел в отставку и переживал по этому поводу, что-то похожее врачи прописывали. И тебе психотерапевт посоветует, даст рецепт».
Доктора Игоря Деметриоса Елена нашла для Гая сама. И потом по его просьбе имела с ним долгую приватную беседу, даже привозила медицинские документы мужа. А теперь… после этой сегодняшней галлюцинации впору ей самой к нему записываться на прием.
Интересно, как люди сходят с ума?
Они считаются по-прежнему в своем уме, когда им мерещится, что их убило НЕЧТО из леса?
Заросший бурой свалявшейся шерстью бок…
Клыки…
Этот звериный смрад, как из логова хищника…
– А мы вас ждем, тут ваша жена приехала!
Льстивый, дрожащий от возбуждения голос Надежды Петровны Лайкиной. Елена снова чуть не уронила журнал. Гай стоял на пороге. Темные волосы его прилипли ко лбу. Даже летом он не снимал кожаной куртки-бомбера на «молнии».
– Я шлялась по магазинам, – Елена встала. У нее было такое чувство, что она оправдывается, – и вот решила к тебе… А ты где был?
– Ездил смотреть оборудование, тренажеры новые немецкие. – Гай прищурился, потом улыбнулся: – Пахнет кофе… Надя, а у вас новые духи?
– Вам нравятся? – Надежда Петровна расплылась. – Тут вот несколько платежек, но это терпит.
