Фредерик Дар - Потому что красивый
Итак, после сообщения о ее приходе, мадам Инес… (как я там назвал ее дражайшего? Ах, да, припоминаю: Балвмаскез и Серунплаццо! Только если это подходяще для Алонсо, то с Инес не сочетается, тем хуже — переименовывать не охота).
Мадам Инес Балвмаскез и Серунплаццо (испанские имена очень удобны для нас, литературных ремесленников, помогают набрать листаж. Я-то, заметьте, не злоупотребляю этим, а остальные, мерзавцы, одним перечислением имен заполняют три строчки) — но возвращаюсь к делу — проникают в комнату.
Самое забавное в этой семье, что падчерице больше подходит роль мачехи, правда, вышедшей из закрытого пансиона. Разменявшая сорок. Сухая, строгая, угловатая, желтоватая, подозрительная, строго одетая, она выглядит потомком великого инквизитора. Ее католицизм лезет изо всех пор (особенно в эту пору Франко). Эта тухлятина должна быть на десять штук старше своего мужа! Я понимаю, что с такой треской Алонсо должен, чтобы как-то отвлечься, предпочесть мачеху.
Видите небо в клеточку при погашенных огнях? Молитва и все такое! После исполнения супружеского долга мама Инес явно пользуется домашним алтарем, а не биде. У нее очищение всех святых заменяет чистоту и здоровье.
— Инес, дорогая! Это маркиз Сан-Антонио, он у нас на глазах попал в ужасную дорожную катастрофу!
Дама слегка наклоняет бюст. Думаете, подставит щечку для усюсю? Как бы не так! Маркиз или нет, для нее я вторженец и непредвиденный, новеньких она не любит. Подозрительна, корова. Если столь желанное приглашение зависит от нее, то, по-моему, никаких надежд!
Тем не менее я делаю попытку. Ну и что ж, что кляча! Решаю действовать, будто она фотомодель. Взгляд для любимой тети Луизы! Сделаем короткое замыкание.
Я в шоке! Не могу устоять перед шармом! Растерян по причине симпатий с первого взгляда! Пылкий вид! Лицо, искаженное эмоциями! Полуоткрытый рот умирающего, ищущего глоток кислорода…
Верьте или измерьте свою температуру тяпкой садовника, но она реагирует, эта Инес. По легкой дымке в ее глазах я отмечаю, что она слегка смущена. Чувствуется, что она призывает на помощь небесные силы. Не хочет попасть в ад! И не желает оступиться после сорока лет праведной жизни! Особенно потому, что товарищ святой Петр не шутит с иберийцами. Культ индульгенции! Особенно с современной кликой священнослужителей и таким правительством. Будь ты сыном Карла V и Изабеллы-католички, ты обязан сдать экзамен при вратах. Переэкзаменовки не будет! Засыпался, и Сатана овладеет тобой! Раз! И на горячую сковородку! Поджаривай! Поджаривай!
Тем не менее женщина (даже испанская) есть женщина. Страх проклятия удерживает ее от греха, но не от дрожи.
И я заставил Инес задрожать.
Я не хвастаюсь, это не мой стиль. Просто забочусь об объективности.
— Позвольте представить вам месье аббата Шмурца, — бормочет сверхофициальная супруга Алонсо Какеготам.
Райский ключник делает шаг вперед. Он в сутане, что можно встретить только в Испании. Красивый молодой человек, рыжеватый, склонный краснеть, со скромной улыбкой.
Он протягивает мне теплую, нежную, нервную руку. Я пожимаю ее и одариваю его довольно сальным взглядом. Я могу себе это позволить, отбросив экивоки, потому что этого аббата я имел честь насекомить не далее как прошлой ночью.
Речь идет о фальшивом Чарли Уэббе.
Той, которую я окрестил Евой во время наших постельных игр.
Ва десять[13]
Откровенно говоря, не хотелось бы натягивать белые перчатки и черные носки, но вам крупно повезло, что я не принадлежу к профсоюзу авторов глупостей, а то вам пришлось бы ждать сто лет в обед от одного театрального эффекта до другого. Когда у тебя членский билет, необходимо следовать правилу — не больше двух театральных эффектов в книге: иначе обязательный штраф. Контрольная комиссия заполнит пунктики, лишающие тебя определенных привилегий при получении пенсии по старости. Вынесут порицание в еженедельнике. Заявят, что ты позоришь большую дружную семью. Особенно если это повторится еще раз! Профессиональные ошибки — это ужасно. Соседи начнут перешептываться: «Вы знаете, что Сан-Антонио получил предупреждение с занесением в личное дело из-за слишком большого числа театральных эффектов в его последнем опусе?»
«Не может быть! Но, постойте, в прошлом году уже разбирали его дело по злоупотреблению метафорами?»
«Ну да: и лишили его права применять неологизмы на срок три месяца!»
Дословно!
Все это объясняет вам, почему большинство романов за три франка столь суррогатны: их авторы, чтобы не обозлить профсоюз, сидят на рационе. Я же индивидуалист, как никто двое других (если можно так выразиться), я не связан сюжетом беспокойства о дозировке. Я могу позволить себе действовать, понимаете? Ни расписаний, ни железных дат. Короче: ай эм сам себе хозяин! Конечно, мне делают козью морду, приходится увертываться от плевков, но я и в ус не дую, как говорят англичане. Совесть прежде всего! Клиент всегда прав! Обслуживание на дому! Всегда к вашим услугам обматерить, обозвать. Могу обозвать вас заср… ми в любое время дня и ночи. Могу обозвать тухлятиной, рогоносцами, дебилами, куском теплого дерьма, невыносимыми, тронутыми жуликами, бандитами, поганцами, голлистами, онанистами, скандалистами, заср…ми, заср…ми, особенно заср…ми!
Я могу!
Мерси, Бог мой: я могу!
Значит, я существую!
Существую для вас! Для вам! Для дам! Дам не вам!
Ладно, пора остановиться. Успокоить нервы. Очиститься от злости. Вернуть спокойствие.
Вернемся, но не к баранам, а к пастырю: и именно аббату Шмурцу.
Лучше бы он жил на улице Аббатисс, этот аббатик. Ибо это аббат и, судя по поведению, самого искреннего вида. Странное хобби у моей Евы превращаться в Адама. Не скрывается ли за этим двойная мораль, как вы думаете?
Потому что невероятно, но факт: очень много людей шастает из одного пола в другой. Как говорится, подавай окорок, а пол животного не важен.
— Рад вас приветствовать, господин аббат.
Вдова Зигзиг перехватывает инициативу.
— Маркиз — интереснейший молодой человек, — говорит она. — Нужно обязательно пригласить его на ужин в среду.
Если бы вы даже сыграли мне третий концерт Жана Петардо для скрипки и кирзовых сапог, я не был бы так доволен, ягнятки мои. Какая чудная музыка! Какой незабываемый звук! Теперь давлю двенадцатитонным взглядом на мадам… (не могу запомнить, как ее там по мужу), короче на Инес.
Вкладываю полную телегу просьб и обещаний в этот взгляд, мощный, как электромагнит для подъема подводных лодок. Типа: «Ах, милая дама, покорившая меня, ради Бога, будьте великодушны. Превратите предположение Дороти в чудесную определенность».
— Это, безусловно, хорошая мысль, — мягко поддерживает аббат.
Улыбаясь, аббат выглядит совсем юным.
После этой маленькой фразы дело, вроде бы, решается.
— Я буду рада, — бормочет Инес не очень убежденным тоном.
Дороти объясняет.
— У нас в среду званый ужин. Соберется несколько человек, приехавших отдохнуть на Тенерифе. Приятные люди, увидите сами. Поскольку, я думаю, вы же придете, не так ли?
— Боже мой, мадам, разве можно отказаться от приглашения, сделанного с таким тактом…
— Существует ли маркиза Сан-Антонио? — требовательно вопрошает Инес.
— Да, мадам, но это моя мама.
— Попросите ее присоединиться к нам.
— Спасибо, но она не сможет, потому что занимается моим маленьким племянником, виконтом Антуаном, очаровательным крошкой, которого она привезла погреть на солнышке.
Алонсо наливает выпивку. С какого-то момента у него появился мечтательный вид. Воспользовавшись тем, что «обе» дамы о чем-то говорят между собой, аббат отводит меня в сторонку.
— Браво, — шепчет она. — Вы не теряете времени!
— Фирма веников не вяжет, господин аббат. Но скажите мне, не потомок ли вы де-Фреголи? В каком обличьи появитесь вы в следующий раз? Пожарного, летчика, шерифа, церковного стражника?
— Голой! — томно бросает мне Ева, обдавая взглядом, прохватывающим меня до копилки в плавках.
— Хочешь, я скажу тебе, Александр-Бенуа? Хочешь?
— Ты уже говорила! — вздыхает Толстяк.
— Тогда хочешь, повторю?
— Ты уже повторяла, Берти. По меньшей мере сто раз, и я уже наслушался!
— Мне нужно, чтобы ты выучил наизусть! Чтобы ты понял, что ты не мужик! Вот! Ни хрена у тебя в штанах! Ветер, лазурь, облако!
— Послушай, Берта, ты не имеешь права бросать такое человеку, который дает тебе прикурить так, как это делаю я! Два раза в день! Каникулярный режим! Утренняя разминка и послеобеденные шалости во время сиесты! Если у меня ни хрена в штанах, иди и поищи у Грека, что ехал через реку!
— Нечего хвастать, кусок обалдуя! Ничего не имею против твоих кроличьих набегов. Прежде всего, когда я говорю, что ты не мужик, я имею в виду не твою ширинку, а трусливую манеру поведения! Не возражай, Александр-Бенуа! Легавый моей задницы, это я тебе точно говорю! Сидеть тут, сложа руки, когда неизвестно что сталось с Мари-Мари, да у меня кровь кипит! Тошно на тебя смотреть, это хуже поноса от обжорства потрохами. Даже не оторвать задницу, чтобы предупредить здешних фараонов! Может, испанские ищейки не такие ублюдки, как ты! Если ты уперся, я сама пойду в комиссариат.
