Фридрих Незнанский - Шоу для богатых
В этом Агеев даже не сомневался, и надо было как-то отрабатывать задним ходом.
— Успокойся, чего ты завелся? Я же ведь не сказал тебе «нет». Но…
— Деньги нужны? — с язвинкой в голосе и в то же время пристально всматриваясь в лицо Агеева, гортанным клекотом выплеснул из себя Абдураимов.
— Считай, что угадал.
— Сколько?
Судя по его возбужденному состоянию, он намертво вцепился в своего нового тренера, и на этом можно было бы сыграть на повышение, однако Агеев решил не рисковать.
— Ну, — замялся он, — не то чтобы много, но и…
— Много это сколько?
— В пределах разумного.
— В таком случае, это не вопрос. Поработаешь немного, а там, глядишь… Короче, будут у тебя деньги!
За это и решили выпить.
Сначала по одной, затем по второй, после чего хозяин «Геркулеса» вышел в зал и вернулся уже вдвоем с Али, который, судя по его потускневшим глазам, еще не смог отойти полностью от хрясткого удара затылком о деревянный настил ринга, и его, видимо, немного подташнивало. Агеев этому не удивился. Подивился мощи затылочной кости Койота. В его практике бывали случаи, что даже очень спортивные мужики после подобной подсечки вообще не могли встать на ноги. И чтобы привести их в чувство, приходилось тыкать под нос флакончик с нашатырным спиртом.
— А теперь пожмите друг другу лапы и чтобы впредь без выкрутасов, — представляя Агеева, как нового тренера, проклекал Абдураимов, наполняя коньяком еще одну рюмку.
Продолжая играть роль на заданную тему, Агеев потянулся было чокаться, однако в потемневших глазах Али было столько едва скрываемой ненависти, что он едва не отдернул руку.
Койот, он и в России — койот.
Утренняя оперативка, которые после прихода в «Глорию» Ирины Турецкой стали проводиться ежедневно, несколько затянулась. После доклада Агеева о начальной стадии разработки версии «Геркулес», к чему кое-кто отнесся скептически-язвительно, надо было решать, на кого переложить несколько затянувшееся дело по синдикату шантажистов, за которое до этого дня отвечал Агеев, и выбор пал на Плетнева.
— Антон, сможешь потянуть эту разработку? — на всякий случай спросила Ирина Генриховна, которой мужская часть «Глории» вручила жезл диспетчера.
— А куда деваться? — усмехнулся Плетнев. — Раз надо, значит надо.
— Тогда на этом и закончим, — подвела черту Ирина Генриховна, однако на всякий случай спросила, обращаясь ко всем сразу: — Может, дополнения какие будут?
— Вы забыли о связи для Агеева, — хмуро пробасил Голованов и тут же пояснил, отвечая на немой вопрос Турецкой, который светился в ее глазах: — Если «Геркулес» действительно повязан на каком-нибудь криминале, что не исключено, то этот самый Абдураимов даст своим людям команду последить недельку-другую за своим новым тренером, на которого он, судя по рассказу Фили, уже сделал какую-то ставку. И засветиться в такой момент Агееву в «Глории»… Это, простите, верх идиотизма.
— Ну, и что вы предлагаете? — слегка повысила голос Ирина Генриховна, принявшая головановский выпад с «идиотизмом» на свой собственный счет. Да, конечно, все они были профессионалами, в отличие от нее, но и она ведь не полная дура.
— А здесь и придумывать нечего, — пожал плечами Голованов. — Велосипед этот уже давным-давно изобретен.
— А более конкретно можно?
— Можно и более конкретно, — согласился Голованов. — На то время, пока Филипп будет работать на Абдураимова, он должен забыть дорогу в «Глорию», а связь поддерживать только по мобильнику. И только в крайнем случае кто-нибудь из нас может выйти на встречу с ним.
— Господи! — вздохнула Ирина Генриховна, театрально разведя руками. — Прямо-таки страсти шпионские.
Вздохнул и Голованов, правда вздох этот получился тяжелым и очень уж обреченным.
— Это не страсти шпионские — это жизнь, дорогая наша Ирина Генриховна. — А еще это те самые азы оперативной работы, благодаря которым тот же Филя Агеев все еще топчет ногами матушку-Землю, а вечерами балуется коньячком.
— Ну, конечно! — не нашла сил отмолчаться Ирина Генриховна. — Вы все здесь…
Однако ее перебил умный, как все компьютерщики, бородатый Макс:
— Счастливый ты все-таки Филя, хоть и ноги у тебя кривые. Сможешь теперь отсыпаться до обеда, потом спортзал, потом…
— Потом суп с котом! — пробурчал было Агеев, но Макса уже невозможно было остановить.
— Светская жизнь, одним словом. И за все это, заметь, тебе еще и бабки будут отстегивать. Сплошной рай, а не жизнь.
Кто-то засмеялся, улыбнулась и Ирина Генриховна. Что и говорить, умница-Макс всегда умел разрядить обстановку. И невольно подумала о Плетневе, который…
С тех пор, как Турецкий загрузил шумиловской «Клюквой», он только один раз появился в «Глории», да и то на несколько минут, чтобы раствориться опять в своих проблемах. И ей так жалко стало самое себя. и она так возненавидела в этот момент деспота Турецкого, что.
Вместе с ночной темнотой на Москву опустилась промозглая сырость, и стоявший за углом здания Плетнев невольно передернул плечами. Подумал было о том, что неплохо было бы в такую погоду и чайком свежезаваренным побаловаться или чашечкой крепкозаваренного кофе, однако он слишком долго ждал, когда на ночное дежурство в лаборатории вновь заступит Модест, и вот теперь наконец-то…
Модест, видимо, был хорошо осведомлен о том, в какое время на территории складского терминала появится «Газель», потому что как только грузчики стали разгружать какие-то коробки и укладывать их на погрузчик, тут же из дверей лабораторного здания вышел вездесущий Модест и почти бегом, с какими-то коробками в руках, направился к водителю, который скучал в это время рядом со своей «Газелью».
С того места, где прятался Плетнев, не только просматривалось хорошо освещенное пространство у складских помещений, но и каждый шорох слышался в ночи.
— Дима, быстрей. Сколько раз я тебе говорил, чтобы сделал дырку в бачке. Час работы молотком и автогеном, а тут. Каждый раз возимся, как дети малые.
Это голос Модеста. А вот это уже Дима, водитель «Газели»:
— Мне нельзя второй бак резать, я в нем спирт для азеров вожу. Они сейчас второй цех в каком-то подвале открыли, паленку гонят, так что.
И снова голос Модеста, на этот раз уже окончательно раздраженный:
— Время, Дима, время! После той ночи здесь такой шухер развели, не приведи господь. Так что, видимо, на пару недель затаится придется.
— Ладно, не суетись… суетливый, — остудил своего приятеля более спокойный Дима. — Давай товар.
Было видно, как воровато оглянулся Модест, подал коробку хозяину «Газели»…
Если бы в этот момент перед Модестом появился Владыка мира сего, даже без пистолета в руке, он бы удивился меньше.
— Вы?!
— Не, — «успокоил» его Плетнев, ткнув дулом в левое подреберье, — Гавриил Архангел. А теперь так, ты, — повел он стволом в сторону опешившего хозяина «Газели», — дожидаешься разгрузки, после чего тебя проводят в мой кабинет. Ну а ты, голубь, давай-ка топай за мной.
Пока шли в ночи, хлюпая по лужам, к административному корпусу, Плетнев успел выяснить, что Модест в спарке с хозяином «Газели» наладил нелегальный вывоз дорогостоящего лекарства с территории склада, что уже само по себе было не очень-то хорошо, и теперь… Видимо догадываясь, что нового начальника службы безопасности интересует прежде всего ЧП в ночь с тридцатого на первое, он готов был в ногах у Плетнева валяться, лишь бы тот замял «его проступок».
— Ни хера себе, «проступок»! — не сдержался Плетнев. — Три тысячи баксов за ночь! Это хищение в особо крупных размерах.
— Да здесь… здесь больше крадут! — взвизгнул Модест. — И ничего.
— Кто крадет?
Модест что-то хрюкнул в поднятый воротник куртки и снова заскулил что-то про жену безработную и детей, которых у него трое.
— Ладно, хрен с тобой, — уже на лестничной площадке, перед дверью в кабинет, остановился Плетнев. — Я подумаю о твоих детях, но только при одном условии…
— Каком? — В голосе Модеста мелькнула нотка надежды. — Я. я на все согласен.
— Ты мне сдаешь того человека, которого вы с подельником провезли в ту ночь на территорию склада.
— Какого человека?
— Того, который уже ночью вскрыл хранилище и сиганул в окно.
— Я. я не понимаю, о чем вы говорите.
Плетнев смотрел на стоявшего перед ним мужика и что-то ему подсказывало, что этот «несун» действительно не причастен к хищению «Клюквы». И все-таки…
— Даю минуту на размышление, после чего звоню в милицию, — на всякий случай пригрозил он.
На Модеста было больно смотреть.
— Я… я здесь ни при чем. А насчет хранилища вы у этого… у прилизанного спросите… у ученого… Савина. У него рука была порезана, и весь карман в крови… К тому же он там раньше нас с Гошей был. Гоша подтвердит.
