Эд Макбейн - Колыбельная
— Раньше я ею была.
— Хорошей приманкой?
— Да. Но сейчас уже не та.
— И поэтому вы хотите уйти из полиции?
— Ну, если не можешь выполнять свою работу, нужно освободить место, не так ли? — Она опять пожала плечами. — По крайней мере, я так смотрю на эти вещи.
— Угу. А как звали того парня?
— Какого? Которого я убила?
— Да, конечно. А кого, вы думали, я имею в виду? — Я думаю, того, которого я убила. Ведь мы говорили о нем, не так ли? В ночь на Хеллоуин?
— Да.
— Его звали Роберт Уилсон. Ну, Бобби. Он просил называть его Бобби.
— А почему вы его убили, Эйлин?
— Потому что он полез на меня с ножом.
— Угу.
— В этом городе он уже зарезал трех проституток.
— Да, симпатичный парень.
— Знаете, на самом деле. Я хочу сказать... Я знаю, это звучит глупо...
— Продолжайте.
— Ну, я была вынуждена постоянно напоминать себе, что имею дело с убийцей. С человеком, который убил трех женщин. Одной из них было всего шестнадцать. Мне показывали их снимки в Семьдесят втором, он действительно над ними потрудился. Они были все изрезаны. Так что все это я знала, знала, что он очень опасен, но он был таким очаровательным! Я знаю, я, наверное, психопатка.
— Угу.
— Он отпускал такие шутки.
— Угу.
— Очень смешные шутки. Это было очень странно. Я сидела, болтала с убийцей и смеялась. Это на самом деле было странно.
— А как он выглядел?
— Бобби? Блондин. Здоровенный парень. Рост где-то под сто девяносто, вес примерно девяносто. Может, чуть больше. Девяносто пять, где-то так. Очень крепкий парень. На правой кисти у большого пальца — татуировка. Синее сердечко, обведенное красным.
— В нем что-то было?
— Что вы имеете в виду?
— В сердечко — в него что-то было вписано?
— О-о, нет. Ничего не было. Мне тоже показалось странным.
— Сразу же?
— Нет, позднее, когда я думала над этим. Сердце — и без вписанного в него имени. Обычно ведь вписывают имя, не так ли? — Эйлин пожала плечами. — Все преступники, с которыми я имела дело, если у них есть наколка — сердце, — в него всегда вписано имя. Но у него — нет. Странно.
— Так. Дай мне немножко разобраться. Вы были с ним в номере, и он там отпускал шутки, верно?
— Нет, раньше. В баре. Они меня посадили в бар. Одетую и раскрашенную под шлюху. Потому что...
— Потому что три предыдущих жертвы были шлюхи.
— Да. Он склеил меня в баре, и я пошла с ним туда, где он мог проявить свою сущность. Так мы оказались в этом номере.
— Там он полез на тебя с ножом, и ты была вынуждена его пристрелить.
— Да, именно так.
— А где были те, кто тебя страховал?
— Они потеряли меня, но это совсем другая история.
— Ты мне ее расскажешь?
— Ну, — Эйлин немного замялась, — мой жених думал, что мне не очень-то нужна помощь в работе, так что он...
— Как его имя?
— Клинг. Берт Клинг. Он — детектив Восемьдесят седьмого участка.
— И что ты о нем думаешь?
— Как о детективе?
— Нет. Как о женихе.
— Это раньше я его считала женихом.
— А сейчас?
— Я сказала ему, что некоторое время нам лучше не встречаться.
— Почему ты так ему сказала?
— Я подумала, что пока я не разберусь, что со мной происходит...
— Ну, ну...
— ...нам лучше не видеться друг с другом.
— Когда произошел этот разговор?
— В пятницу вечером.
— И как он его воспринял?
— Ему это не особенно понравилось.
— Что он сказал?
— Сначала, что эта мысль ему не кажется особенно умной. Потом он сказал, что это идиотская мысль. Еще он хотел узнать, не ты ли посоветовала мне так поступить. — И как ты ему на это ответила?
— Я ему сказала, это мое собственное решение. — Эйлин помолчала. — А ты бы мне такое посоветовала?
— Я ничего не могу сказать по этому поводу.
— Но, по-твоему, это хорошая идея — не встречаться до тех пор, пока я не разберусь сама с собой?
— Смотря по тому, как долго вы с ним знакомы, — ответила Карин.
— Достаточно долго. Меня посылали на задание в Восемьдесят седьмой. Там мы и встретились. Прачечная-автомат. Один парень такие потрошил. Они замаскировали меня под домохозяйку с полной корзиной грязного белья.
— Ты его поймала?
— Ну, конечно.
— Когда это было?
— Давно. Иногда мне кажется, что мы с Бертом знаем друг друга целую вечность.
— Он тебя любит?
— О, да.
— А ты его любишь?
Эйлин немного подумала.
— Я думаю, да, — сказала она наконец.
— Вы уже были вместе...
— О, конечно, еще с тех пор... ну, после прачечной у меня было еще задание. Один парень, который насиловал нянь в парке у мемориала Уорса. Это на территории Чайнатауна, знаешь?
— Ну-ну. Его ты тоже поймала?
— О, да.
— Тогда наверняка ты — хороший полицейский.
— Да, думаю, я была о'кей. Но это все в прошлом.
— Ты начала говорить...
— Когда там в парке все было сделано, я пошла к Берту домой, и мы, ну ты понимаешь...
— Тогда у вас все и началось?
— Да.
— С тех пор вы были близки?
— Да. Точнее нет.
— Нет?
— Не с тех пор...Эйлин потупилась.
— А когда же?
— Хеллоуин, — сказала Эйлин, — но это совсем другая история.
— Это все одна и та же история, — вздохнула Карин.
* * *Во вторник в три часа дня, когда Хосе Геррера вышел из подъезда своего дома, на улице его поджидал Эндрю Филдс. Был холодный пасмурный дерьмовый день, такой же, как и любой день января в этом городе. На Ямайке такой погоды вообще не бывает никогда. На Ямайке всегда солнечно и тепло. Даже когда идет дождь, это совсем другой дождь, не такой, как в этом паршивом городишке. Иногда Филдсу становилось грустно, что он уехал с Ямайки, и если в не деньги... На Ямайке денег не было. На Ямайке ты, парень, подтирал бы задницу прошлогодней газетой.
Геррера накинул пальто на манер летнего плаща. Пуговицы он не застегнул, надо думать, потому, что его левая рука была все еще в гипсе. Филдс задумался над тем, что еще у Герреры под пальто? Свитер с одним рукавом? Пристрелит этого придурка и взглянет, что на нем там. Он бы не отказался от часов, которые поблескивали на левом запястье Герреры. На расстоянии они выглядели как золотые, но это могла быть просто подделка. Испашки любят самоварное золото.
Филдс задумал при первом же удобном случае подобраться к Геррере сзади и, на шаг идя позади него, сказать по-английски — если этот вонючий латинос понимает по-английски, — что у него, Филдса, в кармане ствол, и поэтому Геррера не должен рыпаться. Они вместе, беседуя как старые друзья, спокойненько прогуляются до дома 704 по Кросли — Геррера жил по соседству с этим пустым заброшенным зданием. Филдс хотел завести придурка на третий этаж и не торопясь прострелить ему башку. Очень чисто, очень просто. И без всякой суеты.
Геррера остановился у выхода из парадного, пристально оглядывая улицу.
Точь-в-точь гангстер в паршивом сериале.
В пределах видимости было всего десять тысяч негров, и тупой пуэрториканец может долго высматривать, кто из этой толпы пришел по его душу. Филдс улыбался.
Когда в новогоднюю ночь они наехали на Герреру с бейсбольными битами, все трое были одеты в джинсы, кожаные куртки, кроссовки и красные шерстяные шапочки. Словом, обычная уличная шпана.
Сегодня Филдс выглядел как бизнесмен. Темный деловой костюм, пальто, черные туфли, жемчужно-серая мягкая широкополая шляпа, черный шарф. В левой руке — кейс. Так чтобы правая была свободна, когда понадобится сунуть ее в карман пальто. После того как он заговорит с Геррерой и вежливо предложит ему прогуляться вместе с ним, подышать чистым воздухом, таким полезным для здоровья больного.
Геррера, очевидно, решивший, что никто из прохожих не выглядит угрожающе, спустился по ступенькам на тротуар и остановился, заговорив с безобидного вида стариком, читающим газету. Через минуту до Филдса дошло, что хочет Геррера от старика. Придурок достал из кармана пальто пачку сигарет. Оказывается, он хотел, чтобы старик прикурил ему одну. Тот кивнул, взял у Герреры спичечный коробок и, потратив без толку несколько спичек — он зажигал их против ветра, — наконец поднес одну к сигарете, торчащей у латиноса изо рта.
«Покайфуй немного, парень, — подумал Филдс. — Это будет твоя последняя сигарета».
Геррера поблагодарил старика, взял у него спички и сунул вместе с сигаретами в карман пальто. Снова внимательно осмотрел улицу. «Вот будет позорище, если никто не пришьет этого придурка, — подумал Филдс. — Такого недотепу и в кино не увидишь!»
Наконец Геррера пошел по улице.
Филдс двинулся за ним следом.
Идя за пуэрториканцем на безопасном расстоянии, он выжидал удобный момент для броска. В непосредственной близости от Герреры должно было оказаться достаточно много людей, чтобы обеспечить Филдсу прикрытие, когда он начнет рывок, но не слишком много, чтобы кто-нибудь случайно услышал то, что он собирается сказать этому маленькому недоноску. Они уже прошли пять, а может, шесть кварталов, когда Филдс увидел, что складывается благоприятная обстановка. Два или три человека в непосредственной близости от Герреры шли в том же направлении, человек шесть впереди — навстречу им. Пора делать рывок. Этот парень зажился на белом свете.
