Александра Маринина - Тот, кто знает
– Перестань, – каждый раз шипела на нее Наташа, – не мешай смотреть. Потом все обсудим.
Ей тоже не все нравилось, но Наташа знала этот эффект «разных глаз». Ведь окончательно смонтированный и озвученный фильм она видела в последний раз всего несколько дней назад, и тогда этих недостатков не замечала. Несколько дней назад она была в одном душевном состоянии, сегодня – в другом, отсюда и различия в восприятии. Через полгода она увидит в фильме совсем другие недостатки, а те моменты, которые не нравятся ей сегодня, будут казаться удачными или по крайней мере вполне приличными. Это неизбежно, так уже было и с «Законами стаи», и с «Что такое хорошо…», с этим нужно смириться и не впадать в панику.
В демонстрации пятидесятидвухминутной серии сделали четыре рекламные паузы. Обычно Наташа во время перерыва на рекламу либо брала книгу или журнал, либо бежала на кухню за чашкой чая или конфеткой, либо использовала освободившиеся три минуты для того, чтобы сделать срочный телефонный звонок. Но сегодня она сидела перед экраном как приклеенная, с трудом справляясь с дрожью во всем теле и выслушивая успокаивающие тирады Андрея и Бэллы Львовны:
– Как чудесно, Наташенька! Ты такая талантливая! Прелестный фильм, яркие герои. Ну что ты так переживаешь? Все хорошо, все отлично. И Ирочка у нас молодец, как хорошо играет!
Ира, пунцовая, как маков цвет, сидела рядом и приговаривала:
– Какой ужас! Какой кошмар! Все не так, все неправильно. Зачем ты меня снимала, Натулечка? Тебе нужно было взять хорошую актрису, а я тебе весь фильм загубила.
Серия закончилась. Наташа на ватных ногах встала и направилась в сторону кухни.
– Сделаю чай, – деревянным голосом произнесла она. – Андрюша, придвинь маленький столик, я все сюда принесу.
– Я с тобой! – сорвалась с места Ира.
– Ну как? – тревожным шепотом спросила она, оставшись вдвоем с Наташей на кухне.
– Все нормально, перестань психовать, – Наташа выдавила из себя некое подобие улыбки. – Ты хорошо играешь, я тебе сто раз об этом говорила.
– Но Привалов меня переигрывает! Я как чувствовала…
– Чего же ты хочешь, миленькая? Привалов – актер с огромным опытом, он снялся в пятидесяти с лишним картинах, не говоря уж о том, что он всю жизнь играет в театре. А ты думала, что выйдешь вместе с ним на площадку и сыграешь лучше, чем он? Так не бывает. Талант – талантом, а опыт ни за какие деньги не купишь, его собственным горбом наживать надо. И потом, эпизод с Приваловым мы снимали в самом начале, весной прошлого года. Вот посмотришь, в тех эпизодах, которые снимались осенью, ты выглядишь намного лучше, ты за время съемок много чему научилась, кстати, у того же Привалова. В той серии, когда ты приходишь к нему наниматься на работу, вы играете на равных, можешь мне поверить.
– Ой, Натулечка, не успокаивай меня. Позор, просто позор! Как я сегодня дома появлюсь? Не представляю.
Наташа услышала, как в гостиной зазвонил телефон. У них пока был только один телефонный аппарат, Андрей считал, что покупать аппараты нужно после того, как вся мебель окажется на своих местах, чтобы телефоны соответствовали всему интерьеру по цвету и дизайну.
– Наталья, – в кухне появился Ганелин, – звонила твоя сестра. У них там телефон разрывается, все тебя требуют. Может быть, тебе имеет смысл подняться наверх и посидеть у Бэллы Львовны?
Она совсем недавно переехала к Андрею, забрав с собой Алешу и уступив свою комнату племяннице. Мало кто знал номер телефона в квартире Ганелина, понятно, что все звонят в ее старую квартиру.
– А не проще попросить Люсю всех переадресовывать сюда? – задала Иринка вполне резонный вопрос. – Пусть всем дает этот номер.
– Ты – большая оптимистка, – хмыкнула Наташа. – Неужели ты думаешь, что наша Людмила возьмет на себя такой непосильный труд?
– Просто она бесится, что ей никто не звонит и она никому на фиг не нужна, – ехидно заметила Ира. – Вот и вредничает.
– Не злись, пожалуйста. Андрюша, мы поднимемся наверх. Сейчас придет Алешка, пусть поест сам, там мясо с картошкой и салат. И проверь у него химию, ладно? Он вчера с какими-то задачами мучился.
Вместе с Ирой и Бэллой Львовной Наташа поднялась на четвертый этаж. Первое, что она увидела, была огромная корзина цветов, стоявшая прямо посередине прихожей.
– Ну вот, – огорченно вздохнула Ира, – сюрприз не получился. Андрей Константинович принес корзину, я ее здесь спрятала, а он хотел вручить тебе после показа.
Наташа с подозрением глянула на старую соседку.
– Это называется «Ирочка, я телевизор не выключила», да?
– А что ты хотела, чтобы я сказала? «Ирочка, на лестнице стоит корзина цветов, сбегай наверх, спрячь ее от Наташи»? Лучше трубку сними, сейчас аппарат разорвется.
Телефон и в самом деле истошно звенел. В дверях бывшей Иринкиной комнаты возникла сухопарая фигуры Люси.
– Ты будешь снимать трубку или нет? – раздраженно спросила она. – Никакого покоя, черт знает что.
– Извини, дорогая, – равнодушно бросила Наташа, подходя к столику, на котором стоял телефонный аппарат, и снимая трубку.
– Алло!
– Прошу прощения, нет ли у вас случайно Ирины Николаевны? Это ее свекровь.
– Да, конечно, она здесь. Одну минуту. Тебя, – шепнула она, передавая трубку Ире.
– Кто? – Ира округлила глаза.
– Твоя Лизавета.
– А что ей надо?
– Ты меня спрашиваешь? У нее и спроси.
Ира поговорила со свекровью и с облегчением перевела дыхание.
– Им понравилось. Ты представляешь, Натулечка, им ужасно понравилось! Лизавета сказала, что я талантливая, а ты – просто гениальная!
– Ну вот, а ты боялась.
Из своей комнаты выглянул Саша, поцеловал мать и Иру.
– Здорово! Кино показывали?
– А как же! Мог бы сам включить телик и убедиться, – Иринка, конечно, не удержалась, чтобы не поддеть юношу.
– Да я только минут десять назад пришел, – принялся оправдываться он. – Ну, какие впечатления?
– Сильные, – фыркнула Ира. – Никакого уважения к труду собственной матери! Хоть бы с премьерой поздравил, три цветочка подарил для приличия, раз уж фильм смотреть не стал. Правильно говорят, что сыновья – это жизнь, выброшенная в форточку. Растишь вас, растишь, и никакой отдачи.
– Ирка, уймись, – одернула ее Наташа.
В течение ближайшего часа Наташе позвонили десятка полтора друзей и знакомых с поздравлениями по случаю премьеры. В одиннадцать вечера Иринка на своем красном «Форде» умчалась домой, а Наташа задержалась у Бэллы Львовны.
– Ну что, Бэллочка Львовна, подведем итоги. Можем ли мы считать, что выполнили просьбу вашего сына и вывели Иринку в люди?
– Я думаю, можем, – с улыбкой ответила соседка. – Я обязательно напишу Марику о твоем фильме. Как ты думаешь, можно записать весь сериал на видеокассету? Я бы ему послала, пусть своими глазами посмотрит, какую дочь мы с тобой вырастили.
– Запишем, – кивнула Наташа, – это не проблема. Теперь скажите мне два слова про домработницу. Вы ею довольны или надо подыскивать другую?
– Ну что ты, золотая моя, Тамара – прекрасная женщина. Хорошо готовит, чисто убирает. Спасибо тебе и Андрею за заботу.
– Что-то я энтузиазма в вашем голосе не слышу. Что-нибудь не так?
– Нет-нет, все так, все замечательно.
– И тем не менее…
– Видишь ли, золотая моя, когда ты мирилась с высокомерием своей сестры, это было твоим личным делом и твоим решением. Люсенька – твоя сестра, какой бы она ни была, и ты ее любишь, несмотря ни на что. Но когда с этим вынужден сталкиваться посторонний человек, мне, право же, не по себе. Неловко как-то. Люся постоянно всем недовольна. Особенно ее злит, как я понимаю, что ты теперь живешь в прекрасной большой квартире, а она по-прежнему вынуждена жить в коммуналке с соседями. Она ведь не только меня, но и Сашеньку воспринимает как соседа. Ей не нравится.
Еще бы ей нравилось! Она же королева в изгнании, а все остальные вокруг нее – грязные дешевые плебеи. Бесталанная младшая сестра-неудачница вышла замуж аж во второй раз, пусть и неофициально, и живет в шикарных хоромах. Соседская девчонка, дочка нищих алкашей, выросла красавицей и выбилась в артистки, опять же замуж вышла, в девках не засиделась, в профессорскую семью вошла. И только ее, Люсю, такую красивую, такую умную и талантливую, такую чудесную и неординарную, так никто и не оценил по достоинству. Завыть впору. Люсино больное ущемленное самолюбие с удовольствием воспринимало тот факт, что младшая сестра, известная на всю страну, готовит для нее еду, стирает ее белье и моет за нее полы. Это было справедливым и правильным и лишний раз подчеркивало, что Люся все-таки лучше Наташи, коль Наташа ее обслуживает и обстирывает. А теперь что же? Чем теперь себя утешать? Какими иллюзиями себя обманывать? Понятно, что Люся пребывает в бешенстве.
– Ничего не поделаешь, Бэллочка Львовна, – спокойно сказала Наташа, – Люсе придется принять то, что есть. Ничего лучшего я ей предложить не могу. Она хотела жить в Москве? Живет. Она хотела иметь отдельную комнату? Она ее имеет. Она хотела сочинять свои романы? У нее есть такая возможность. Она не работает, живет на мои деньги и пишет книги, которые ни одно издательство не берется печатать. Правда, она еще хотела, чтобы ее на руках носили и восхищались ее талантом, но этого я ей купить не могу. Я сделала для нее все, что могла. А угождать ей и прислуживать, чтобы потешить ее непомерное самолюбие, я больше не буду. Вы меня осуждаете? Вы считаете, что я поступаю не по-родственному?
