Алексей Макеев - Восьмая горизонталь
– Вот, примерно так. А здесь, – Лев указал кончиком фломастера в левый верхний угол своего наброска, – что-то похожее на конного рыцаря, пронзающего копьем то ли дракона, то ли еще какую гадину. Святой Георгий, как мне кажется. Но я в геральдике тоже слаб.
– Эс-Эс, – сказал Крячко, рассмотрев набросок Гурова. – Трость трофейная… Ну и что? Небось какому-нибудь эсэсовцу принадлежала. Которого Таганцев уконтрапупил.
– Нет, – сказал Петр Николаевич. – Вряд ли эсэсовцу. У тех символом была сдвоенная молния. Тоже, кстати, можно рассматривать как стилизованную двойную «S», рунический шрифт. Здесь совсем не то. Но, вообще-то, Лев, мне твоя картинка ничего не говорит.
– Если это действительно святой Георгий… – Гуров чуть смущенно улыбнулся, как человек, пытающийся говорить о вещах, в которых он разбирается слабо. Так, что-то и когда-то слышал. – Этот святой – покровитель Англии. Насколько я помню, даже один из английских гербов его изображение включает. Не официальный, со львом и единорогом, а… Я же не специалист, но вот крутится что-то такое. Любопытно: святой Георгий считается и покровителем Москвы, а в московский-то герб он точно входит. Так вот, с тростью… Очень мне интересно, кому эта трость изначально принадлежала. Московскому барину – эмигранту, осевшему где-нибудь в Париже или Берлине? Сомнительно, буквы-то не наши, хотя, как знать. Какому-то англичанину? Тогда почему трофей? Трофеи забирают у врагов, а не у союзников. Может быть, это подарок? Только что-то мне подсказывает: непростая это трость и какое-то отношение к нашему делу имеет.
– Еще бы не имела, – хмыкнул Крячко, – когда Таганцев ею негодяю руку сломал!
– Я не в том смысле.
– А в каком? – поинтересовался Петр Николаевич.
– Сам пока не знаю. Не могу точно сформулировать. Но… Надо с этой геральдикой разобраться. И с красно-белой картонкой, и с тростью. Вот увидите: когда мы узнаем, что символизирует картонка с двумя пиками и табличка на голове рыси, это нам здорово поможет. Ну, прямо печенкой я это чую! Сами знаете – самый необходимый в нашей работе орган, что там мозги! – Гуров сказал это с явственным оттенком самоиронии.
Но генерал и Станислав выслушали его слова вполне серьезно. Они были опытными сыщиками, а потому к интуиции – своей и чужой – относились с уважением. Без нее настоящим оперативником не станешь, а у Льва Ивановича эта странная, загадочная способность к предчувствию и внелогическому постижению связи разнородных фактов была развита очень сильно.
Интуиция дается от природы, научиться ей нельзя. А вот тренировать можно и нужно.
– Хорошо бы, конечно, разобраться, – сказал Орлов. – Только я не слишком представляю, к каким экспертам обратиться. Нет у нас в Управлении специалистов по геральдике. Здесь, кстати, похоже на то, что геральдика времен Второй мировой войны, если не раньше. И где экспертов искать? В военно-историческом музее? Я могу послать официальный запрос через министерство, только ответят они не раньше, чем недели через две, вы же знаете нашу бюрократическую волокиту. Или, по-прежнему, знакомых опрашивать? Вдруг знает кто? У тебя, пан Крячко, приятелей среди военных историков нет?.. Жаль… А у тебя, Лев?
– Аналогично, – пожал плечами Гуров. – Может, у Маши? У нее каких только знакомых нет… Впрочем, у меня появилась идея получше. Попытаюсь я к Липкину обратиться.
– О! К Семену Семеновичу! – очень уважительно сказал Орлов. – Это да. С его-то эрудицией!.. Это ты хорошо придумал, как мне самому в голову не пришло. Только вот характер у старика… Собственно, возраст тут не виноват, у Семена Семеновича характер всегда был… сложный, деликатно выражаясь. Нужно, чтобы он захотел с тобой встретиться и помочь. Ему ведь, – дай-ка соображу, – я на двадцать один год моложе. Прямо мальчишкой себя чувствовать начинаешь. По крайней мере, человеком среднего возраста. Знаете, что такое средний возраст? Это твой собственный плюс десять лет.
– Захочет Липкин со мной встретиться, – уверенно сказал Лев. – Помните ту историю двухлетней давности, когда в Светлораднецке заведующую лабораторией отравили? Семен Семенович нам тогда очень помог. Если бы не Липкин, не уверен, что мы тогда не уперлись бы рогом в стенку. С тех пор я с ним связи не теряю, звоню, захожу иногда. И с девяностолетним юбилеем поздравил, кстати.
– Это ты совсем молодец, – сказал Петр Николаевич, а затем грустно добавил: – Вот интересно, если я до девяноста доживу, придет кто-нибудь поздравить?
– Это ты не сомневайся, – успокоил его Крячко, – от меня с Гуровым тебе не отвертеться. Выпить-закусить на халяву!.. Обязательно придем.
– Позвоню я завтра утром Липкину, – подвел итог Лев, – договорюсь о встрече. Трость с картонкой прихвачу с собой, пусть Семен Семенович своими глазами посмотрит. Утром-то Харченко, надеюсь, появится?!
Старинные часы в корпусе из мореного дуба пробили десять. Затянувшееся совещание пора было завершать. Но тут у Льва Гурова возникло странное чувство, что он упускает что-то весьма важное и очень простое. Какую-то возможность, как выражаются шахматисты, усиления позиции.
Глава 6
Семен Семенович Липкин, о котором шла речь в генеральском кабинете, был личностью воистину легендарной. Одним из последних, если не последним, из вымирающей, словно динозавры когда-то, породы экспертов-универсалов, криминалистов широкого профиля, умевших все и разбиравшихся во всем.
На службу в органы НКВД Сема Липкин попал в середине тридцатых годов, когда ему еще двадцати лет не исполнилось. Ему посчастливилось стать учеником прославленных, с дореволюционным еще стажем криминалистов – Александра Потапова и Сергея Якимова. Своих учителей Семен Семенович не только не посрамил, но вскоре и превзошел. Уже к началу войны он сделался настоящим виртуозом, стал буквально незаменим, хоть и утверждал «отец народов», что незаменимых у нас нет.
В своем деле – искусстве криминалистической экспертизы – Семен Семенович оказался подлинным гением. Самые сложные и головоломные задачи Липкин решал с удивительной легкостью и изяществом. Особенно он прославился в сорок третьем году, в истории с фальшивыми английскими деньгами.
Тогда, в середине войны, гитлеровцы научились обходить хитроумно разработанную систему защиты английской валюты от подделок. Напечатав немыслимое количество фальшивых фунтов, фашисты через свою агентуру на островах стали запускать их в обращение. Возникла реальная угроза тяжелейшей экономической катастрофы, краха всей финансовой системы Великобритании. Более ста экспертов из стран антигитлеровской коалиции принялись за решение проблемы. Им предстояло срочно выяснить: первое – что именно случилось, как немцы смогли обойти системы защиты. Второе – почему случилось, были подозрения, что без предателей в британском казначействе тут не обошлось. И третье – сделать так, чтобы ничего подобного впредь не повторялось. А кроме того, от экспертов требовалось максимально быстро найти простой и надежный способ, позволивший бы отличать фальшивые деньги от настоящих.
Эксперты, среди которых были признанные звезды английской, французской, американской и советской криминалистики, дали очень многословное и весьма невнятное заключение, изобилующее специальной терминологией. Однако общий смысл его сводился к расплывчатому: «А черт его знает…» По всем вопросам. Что доказывает: на Гитлера тоже работали неплохие специалисты!
Положение спас мало кому известный тридцатилетний старший лейтенант МГБ Семен Липкин, который нашел ответы! За что и был удостоен «Бриллиантового креста», высшей военной награды Британской империи. Это была только одна, причем не самая выдающаяся из впечатляющего ряда побед гениального криминалиста.
Уже тогда, в молодые годы, Семен Семенович заработал репутацию человека неудобного, неуживчивого и непокорного. Его считали чудаком с отвратительным характером, для начальства Липкин был непроходящей головной болью. Он буквально бравировал своим еврейством, мало того, он не скрывал весьма скептического отношения к советской власти! Это в те годы!
Шутка ли сказать, Семен Липкин позволял себе высказывания типа: «Да, за старшего братца Ильич отомстил так, что никому мало не показалось. Но зачем было втягивать в личное дело столько народу?!»
Все это должно было закончиться для Липкина быстро и очень печально: пулей или Колымой. Но… Его не трогали. Почему?
Ходили слухи – скорее всего, они имели серьезные основания! – что об истории с фальшивыми английскими деньгами узнал сам Сталин. Попутно доложили Верховному и о вызывающем поведении молодого эксперта, привели в качестве примера парочку особенно впечатляющих эпизодов.
Настроение и решения императора Иосифа I всегда были непредсказуемыми. Опять же, по слухам, – поди их проверь! – Сталин весело смеялся. А затем вроде бы отдал негласный приказ: этого чокнутого еврея не трогать, пусть чудит, пусть бесится как угодно, лишь бы работал! Позже такое отношение к Семену Семеновичу просто вошло в традицию.
