Джек Хиггинс - Ночная смена
Дом, казалось, был полон народу. Люди толпились в холле, пары сидели на ступенях лестницы. У большинства в руках были бокалы. «И каждая постель занята», — подумал он про себя с отвращением. Он снял фуражку и плащ, оставил их на подставке для тростей у входа и протиснулся сквозь толпу по направлению к пианино, на котором, в сопровождении других инструментов, исполнялось что-то ритмичное и знакомое.
Он оказался у входа в длинную узкую комнату, с боковыми окнами, выходящими на наружную террасу. В комнате был прекрасный, натертый до блеска паркет, явно предназначавшийся специально для танцев. Народу здесь было так же много, как в холле.
Чак Лайзер сидел на возвышении в углу напротив бара, расположенного в дальнем конце. Ник собирался пробраться к нему, как вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до его плеча. Он обернулся. Высокий, тяжеловесный человек лет тридцати стоял перед ним с вежливой улыбкой на лице. На нем был смокинг, сшитый хорошим портным, но слегка изломанная линия носа и жесткий взгляд заставили Ника сразу же насторожиться.
— Я видел, как вы вошли, сэр. Могу я быть вам чем-нибудь полезен?
— А кто вы такой, собственно говоря?
— Крэйг, сэр, слуга мистера Фолкнера.
Ник чуть не рассмеялся:
— Я хотел бы видеть миссис Фолкнер. Вы не знаете, где она?
— Она сейчас очень занята, сэр. Что-нибудь важное?
Ник вынул свое удостоверение:
— Я думаю, что она сразу прибежит, когда ты скажешь ей, кто ее спрашивает.
Улыбка исчезла. Глаза стали еще жестче.
— Прошу вас сюда, сэр.
Ник последовал за ним сквозь толпу. Крэйг остановился перед какой-то дверью, вынул из кармана ключ и открыл ее.
— Это кабинет мистера Фолкнера, сержант. Если вы подождете здесь, я найду миссис Фолкнер. Я думаю, что она на кухне, наблюдает за приготовлением ужина.
Комната была уютная, уставленная с пола до потолка книгами. У камина стоял величественный письменный стол орехового дерева, а в углу находился маленький бар, тщательно подобранный по стилю. Начиная с тяжелых бархатных занавесок и до персидского ковра на полу все здесь было великолепным. Однако все выглядело так, будто хозяева пришли на фирму, где работают дизайнеры по интерьеру, и заказали кабинет для мужчины, выбрав его по картинке в каталоге.
Ник взял сигарету из коробки — сигареты с турецким и виргинским табаком представляли собой еще один анахронизм — и прошел вдоль полок с книгами. Можно было подумать, что книги доставлены вместе с прочим убранством, в общей упаковке. Он взял с полки одну, просмотрел ее и улыбнулся. Страницы книги даже не были разрезаны. Когда он поставил книгу на место, дверь открылась и вошла Белла.
Поразительно, но она, казалось, не постарела ни на один день. Она выглядела так же, как то молодое здоровое животное, которое он некогда боготворил; будучи мальчишкой, он частенько болтался на углу Хайбер-стрит, дожидаясь, когда она пройдет мимо.
Конечно, она была одета в более дорогие одежды. Красное платье обошлось Фолкнеру явно не дешево, а бриллиантовая брошь на плече выглядела настоящей.
Но все это было несущественно. Волосы ее были все такими же темными, глаза по-прежнему сияли, а губы остались полными и чувственными; и когда она пошла к нему навстречу, он почувствовал, что в нем еще сохранилось какое-то неуловимое влечение к этой женщине. В ней ощущалась абсолютная, неподвластная времени чувственность, которая будет волновать мужчин даже тогда, когда ее волосы поседеют.
— Миллер? — спросила она. — Ник Миллер? Я ведь знаю тебя.
— Очень давно это было, — ответил он, — за углом старого дома на Хайбер-стрит. У моей матери был магазин.
Ее улыбка была как пузырик, поднявшийся на поверхность.
— Помню. Ты младший брат Фила Миллера. Я встречалась с ним на вечеринке на прошлой неделе. Он мне все о тебе рассказал.
— Я удивлен, что он упомянул обо мне в обществе.
Она взяла из коробки сигарету, и он поднес ей зажигалку.
— Итак, ты теперь детектив-сержант? — Она покачала головой. — Повсюду, куда бы я ни пошла, везде вижу эти телевизионные магазины, принадлежащие Филу. Непонятно, почему ты не работаешь с ним?
— У Фила нюх на то, чтобы делать деньги, — улыбнулся Ник, — у меня же более скрытые таланты. Но, во всяком случае, я в доле.
— А разве это законно? Я имею в виду, для полицейского.
— А мы об этом не рассказываем. — Он бросил в огонь свою сигарету. — Последние два-три часа я безрезультатно разыскиваю Бена. Он в городе, но это все, что я знаю.
— Бен? — спросила она равнодушно, но улыбка исчезла. — О чем ты говоришь?
— Сегодня вечером твоя сестра сделала заявление. Сказала, что ты получила от Бена записку, где говорится, что он навестит тебя. Она просила перехватить его. Предупредить, чтобы он тебя больше не беспокоил.
— Черт возьми, почему она не может заниматься своими делами? — сердито проворчала Белла.
— Лично я не видел ее, — сказал Ник, — но судя по всему, она беспокоится о тебе, о том, что может произойти, если Бен объявится.
— Скорее всего она беспокоится о себе и об этой своей драгоценной школе, — возразила ему Белла, и в голосе ее зазвучали знакомые Нику с юности грубоватые нотки. Затем она, казалось, взяла себя в руки. — Нет, это нечестно. Она, конечно, беспокоится обо мне. Она всегда беспокоилась. — Женщина улыбнулась и покачала головой. — С ума можно сойти, как подумаешь об этом. Она на пять лет моложе меня и давно уже заботится о нас обеих.
— Можно мне посмотреть это письмо?
— Оно у меня в ящике, в спальне. Я вернусь через секунду.
Она подошла ко второй двери в комнату, открыла ее и вышла. Ник мельком увидел роскошно обставленную спальню, выдержанную в красно-золотых тонах, и огромную четырехспальную кровать. Белла открыла один ящик туалетного столика и вернулась, держа в руках письмо. Это был маленький клочок бумаги из обычного тюремного блокнота, сложенный до размера конверта и датированный позавчерашним днем. Письмо было кратким и деловым: «Скоро увидимся. Бен». Даже тюремный офицер, просматривающий почту, не мог ни к чему придраться в таком невинном послании.
— Когда ты получила это?
— Позавчера.
— И ты не показала его мужу?
— При его характере? — Она покачала головой и нетерпеливо постучала пальцами по краю стола. — Да и какой в этом смысл? Может быть, встреча никогда и не произойдет. Если он и появится, то лишь для того, чтобы вспомнить прошлое, а не ради чего-нибудь иного. Бен никогда не сделает мне ничего плохого.
— Тогда о чем ты беспокоишься?
Она рассмеялась:
— Похоже, что это Джин беспокоится. Может быть, тебе лучше поговорить с ней?
— Да, я бы был не прочь.
— Попробую поискать ее. Она, может быть, все еще на кухне. Она помогает мне с приготовлением ужина. Прислуге нельзя доверять.
Дверь за Беллой закрылась, и Ник снова подошел к камину. Он поставил одну ногу на отполированную медную решетку и стоял, глядя на огонь и думая о Бене Гарвалде. Дверь снова открылась.
В жизни иногда происходят поразительные вещи, которые оказывают сокрушительное влияние на всю дальнейшую жизнь. Ник Миллер как раз и пережил такое мгновение, когда обернулся и увидел стоящую в дверях Джин Флеминг.
Она была в туфлях на высоких каблуках, в темных чулках, простом черном платье без рукавов, доходящем ей до колен. Она смотрела на него с порога, излучая спокойствие и равнодушие.
Это выглядело несколько странно, как будто она чего-то ждала. Ее нельзя было назвать красивой. У нее были темные, очень коротко, почти наголо остриженные волосы — такая прическа придавала ее облику что-то мальчишеское. Простое ирландское крестьянское лицо говорило прежде всего о силе, а не о каких-либо иных качествах. Тем не менее он никогда еще не испытывал такой внезапной тяги к другому существу.
— Мы уже встречались с вами, — сказала она.
— Да, очень давно.
Она направилась к нему, и, когда он взял ее протянутую руку, она слегка дрожала.
— О чем вы думаете сейчас?
— Я думаю, что хотел бы забрать вас сейчас, в эту самую минуту, в какое-нибудь тихое место, где бы нас никто не трогал.
— А разве такое место существует?
— Только в мечтах.
Она рассмеялась, высвободила свою руку и взяла из коробки на столе сигарету. Он поднес ей зажигалку, и она еще раз улыбнулась.
— Я думаю, что вам было около девяти лет, когда я впервые в вас влюбилась.
— А сейчас? Все по-прежнему?
— О да. — Она кивнула. — Я бродила около магазина вашей матери в надежде, что вы появитесь.
— Я всегда думал, что вы меня ненавидите.
— Не я, Белла. Все мужчины в районе, начиная с пацанов, считали, что она просто конец света. Мне это было безразлично, пока и вы не оказались в их числе.
— Похоже, что мне придется сделать очень много, прежде чем я смогу рассчитывать на что-то, — сказал он холодно.
