Линда Фэйрстайн - Ничего хорошего
Когда я дочитала газету, включая книжное обозрение и специальный репортаж о предстоящем аукционе древностей, мой молчаливый водитель остановился у дома 100 по Централ-стрит и опустил пластиковую перегородку, чтобы получить с меня четырнадцать долларов и тридцать центов.
— Как обычно? — спросил меня продавец кофе на углу, когда я подошла к нему.
— Двойной, пожалуйста. Два больших черных кофе.
Большинство сотрудников появится только после девяти, но несколько молодых адвокатов и стажеров уже направлялись к зданию суда от разных станций метро и автобусных остановок.
Со мной в лифт зашла Джоан Эпштейн. Она не появлялась у меня давно, но набрасывалась на новые дела, как акула, и готовила их для предоставления в суд.
— У тебя есть время просмотреть сегодня обвинительный акт? Это дело, которое я взяла в прошлые выходные, помнишь факты?
— Кража со взломом на Западной 9-й улице, замешана какая-то наркоманка?
— Оно самое.
— С присяжными проблем не было?
В квартиру к женщине залез такой же наркоман, который знал, что его жертва не захочет обращаться в полицию, потому что сама сидит на кокаине. Велико же было его удивление — и удивление Джоан, — когда она стала помогать следствию, проявляя завидную искренность. Вчера она должна была дать показания под присягой перед большим жюри, это был первый шаг для получения обвинительного заключения.
— Нет, все прошло хорошо. Я просто еще не определилась, в скольких изнасилованиях его обвинять. Я хочу сказать, он насиловал ее, выходил на кухню за пивом, возвращался и начинал заново. Это отдельные преступления или одно большое изнасилование?
— Приноси бумаги ко мне где-то к одиннадцати. Я просмотрю документы и освежу в памяти подробности, а потом примем решение. Нет никакого смысла вешать на него слишком много преступлений, но если было несколько актов насилия, разделенных иными событиями, то это, несомненно, повод для нескольких обвинений.
Она вышла на шестом этаже, а я поехала на восьмой, где с того дня, как я возглавила отдел по расследованию сексуальных преступлений, располагался мой офис. Он находился в конце коридора, и здесь же сидели все должностные лица из судебного отдела, которые курировали тысячи дел, что полицейские пачками регистрировали каждый день и каждую ночь. Офис Баттальи был в противоположном конце коридора.
Я включила свет в приемной, где было рабочее место моей секретарши, и открыла дверь к себе. У меня в кабинете царил непривычный порядок, и это мне понравилось. Я знала, что скоро здесь все будет завалено бумагами, полицейскими отчетами, диаграммами, записками и газетными вырезками — без этого не обходится ни одно расследование. Мне нравилось начинать работу с зеленого ежедневника, лежащего где-то посреди этого бумажного моря, — так я была уверена, что ничего не упустила.
В первую очередь я позвонила на работу Дэвиду Митчеллу.
Он уже прочел утренние газеты и знал, что меня назначили вести дело в Медицинском центре.
— Я бы не просил тебя присматривать за собакой, если бы знал, что ты будешь так занята. Извини, что побеспокоил.
— Глупости. Я с удовольствием возьму ее к себе, Дэвид. Может, она даже вытащит меня на пробежку в выходные. Ты же знаешь, мне нравится Зака. Если не застанешь меня дома, когда будешь уезжать, просто открой дверь своим ключом и запусти собаку ко мне.
— Хорошо. Я выгуляю ее завтра утром, а затем отведу к тебе.
— А ты успеешь сделать мне одолжение перед отъездом?
— Разумеется. Что именно?
Я кратко рассказала ему, что происходит в больнице, и объяснила, что мы хотим внедрить туда Морин в качестве наблюдателя — но так, чтобы администрация и врачи об этом не догадались.
— Я легко обо всем договорюсь, если у них есть места. И если ты пообещаешь прикрыть меня, когда Американская медицинская ассоциация захочет отозвать мою лицензию...
— Не беспокойся. Шеф полиции должен одобрить это предложение, так что ты будешь действовать под его руководством. И я уверена, что места у них есть. Последние четыре дня двое из наших бездомных спали в пустых палатах. Кстати, на кормежку они тоже не жаловались.
— Ладно. Тогда вот что я предлагаю. Пусть Морин позвонит мне, чтобы я смог описать ей симптомы. А потом я позвоню неврологу, которому я...
— Нет. Дэвид. Доген была нейрохирургом. Нам надо, чтобы Мо положили в нейрохирургию.
— Не беспокойся, в Медицинском центре Среднего Манхэттена эти два отделения находятся на одном этаже. А пациент всегда начинает с неврологии.
— Я не понимаю этих тонкостей. Может, просветишь?
— Конечно. Неврологи — это врачи, которые изучают и лечат заболевания нервной системы. А нейрохирурги не вмешиваются на этом этапе, если, конечно, ты не хочешь, чтобы Морин прооперировали.
— А неврологи и нейрохирурги работают вместе?
— Да, но неврологи не делают операций.
— Доген в основном оперировала на мозге.
— Да, я читал в ее некрологе. И запомни, Алекс, что мозг, позвоночник и даже глаза — это части центральной нервной системы. Вот почему многие врачебные специальности пересекаются — психиатры, офтальмологи, ортопеды. Мы придумаем миссис Форестер достаточно болей, тиков и судорог, чтобы весь врачебный персонал наблюдал ее до моего возвращения в понедельник. Лады?
— Спасибо, Дэвид. Мерсер позвонит Мо, чтобы ввести ее в курс дела, и, как только она даст согласие, я направлю ее к тебе. А теперь, когда с делами покончено, могу я спросить, с кем ты едешь?
— Я вас познакомлю, когда мы вернемся. Ее зовут Рене Симмонс, она сексолог. Думаю, она тебе понравится.
У меня появилось подозрение, что наши с ним воскресные вечера, когда мы смотрели «60 минут» и пили коктейли, будут отравлены присутствием третьего лишнего.
— Это та стройная брюнетка с безупречной улыбкой и ногами от ушей, которая ждала тебя в баре «У Луми» в прошлый вторник?
Как-то вечером на прошлой неделе я выходила из любимого итальянского ресторана, и тут мимо меня внутрь поспешил Дэвид, бросив по дороге, что заказал столик и опаздывает.
— Да, это она. Зато ты очищаешь город от преступников.
— И делаю это с удовольствием. Я еще позвоню сегодня.
Когда я повесила трубку и выбросила пустые стаканчики из-под кофе, пришли Мариса Бурджес и Кэтрин Дэшфер. Обе давно работали в отделе и были моими подругами. Как и Сара, они были на несколько лет моложе меня, тоже были замужем и с маленькими детьми. Эти трое прекрасно совмещали личную жизнь с профессиональной, и им никогда не изменяло чувство юмора.
— Наши планы на обед в «Форлини» накрылись медным тазом. — Мариса указала на заголовок в газете на моем столе.
— Возможно, это единственный плюс в таких громких делах, но его не стоит сбрасывать со счетов. Ощутимая потеря веса гарантирована: перекус на бегу, жидкие диеты, состоящие из кофе и содовой, расшатанные нервы, суета. И все это растягивается на недели и месяцы. Наверное, когда это дело будет закончено, я устрою себе оздоровительный поход по магазинам, чтобы проверить, не вернусь ли я к своему институтскому шестому размеру. Хотите пари?
— Договорились. Тебе нужна наша помощь? Мы с Марисой можем помочь Саре с теми делами, которыми ты не успеваешь заниматься, тогда у тебя будут развязаны руки с этим убийством.
— Отлично. Сегодня просмотрю записи. Наверное, найдется несколько допросов, которые вы сможете провести вместо меня на следующей неделе. Но если мы не найдем каких-либо существенных улик к выходным, то делом будет заниматься полиция, а не я.
Тут заглянула моя бессменная секретарша Лора Уилки, пожелала доброго утра, а затем сообщила, что Фил Вайнберг хочет срочно меня увидеть перед судом. Обязательно.
Мы с Марисой и Кэтрин переглянулись, потому что Вайнберг, или Нытик, как мы его прозвали, уже просочился в мой кабинет. С ним всегда были сложности. Хотя он был хорошим юристом и сострадательным адвокатом, его надо было «вести за ручку» через весь процесс, такой опеки не требовалось даже потерпевшим.
Увидев, что я не одна, Фил скривился. Он знал, что мы станем обсуждать его, как только он выйдет из комнаты, но все равно, хоть и неохотно, поделился со мной своей проблемой:
— Ты не поверишь, что отмочила вчера одна из присяжных.
— Расскажи подробней. — Мои коллеги могут бесконечно рассказывать забавные истории о присяжных Манхэттена.
— Я сейчас веду процесс, основанный на прямых доказательствах. Это дело Таггса.
Мы с Сарой по очереди ходили в зал суда в понедельник и вторник, чтобы посмотреть на Фила. Мы всегда так поступали с начинающими коллегами, чтобы потом детально разобрать их ошибки, дать совет по технической стороне или стилю и вообще помочь становлению будущих светил юриспруденции.
Я хорошо знала материалы дела. Девушку изнасиловал ее новый знакомый, она согласилась пойти к нему после вечеринки. Двадцатитрехлетняя девушка, фотограф, сама была главным свидетелем обвинения и твердо настаивала на том, что не преследовала сексуальных мотивов, согласившись на визит к Ливану Таггсу.
