Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович

Генерал помешкал — Егерь, дежурный, воспользовался паузой:

— Сегодня у подполковника Картузова день трудный. То управление трясет, то главк…

— Главк? — Скубилин заинтересовался. — А кто?

— Генерал Ильин звонил…

«Странно, — подумал Скубилин. У него мгновенно испортилось настроение. — Картузов ничего мне не сказал…»

— Как появится, пусть мне позвонит…

Он вышел к секретарю.

— Разыщите Картузова. Он мне срочно нужен…

В приемной сидело несколько человек. Увидев начальника управления, все встали. Скубилин, не глядя, прошел к дверям. На пороге обернулся.

— Я на месте. Сейчас буду.

— Слушаюсь, товарищ генерал. — Девочка так и благоухала заморским ароматом.

В коридоре с появлением генерала произошли мгновенные перемещения сотрудников. Скубилина в управлении боялись.

Через секунду проход был чист. Ошибку сделали те, кто спрятался в туалете, — приехавшие с линии и новички. Генерал направлялся именно туда. Но Скубилину на этот раз было не до подчиненных — мысль его двигалась в одном–единственном направлении:

«Петьку Картузова перекупили!.. — Больше он не мог ни о чем думать. Ильин был фигурой достаточно крупной, вровень с Жернаковым. — Иначе какого лешего Ильину звонить на вокзал! Поломают дело!»

— Картузов не нашелся? — вернувшись, спросил он у секретаря.

— Нет нигде.

— Тогда найдите Омельчука. Пусть мне позвонит.

— Слушаюсь, товарищ генерал. Омельчук звонил уже через минуту.

— Здравия желаю…

— Заварили мы с тобой крутую кашу с этим рестораном, — начал Скубилин. — Ты человек опытный… — Когда хотел, он умел польстить подчиненному. — Если дело сорвется, обоим несдобровать…

— Обоим, товарищ генерал. Я и так днюю тут и ночую.

— Картузов не говорил, куда отъедет?

— Нет. Ничего. Он со мной не очень–то делится, говоря между нами.

— А про то, что Ильин звонил?

— Тоже не знаю.

— Меня вот что беспокоит. Все держится сейчас на показаниях мэтра и другой официантки…

— Это есть, Василий Логвинович. — Омельчук подпустил тревоги.

— Не переменят они показания? Тогда все полетит…

— Могут, могут, товарищ генерал.

— Вот видишь! И никто мне не говорит!

— Я думал об этом. У Шишкинской, у мэтра, две девочки–школьницы. Она боится. Ночью в квартиру ее стучали какие–то типы. По виду приезжие. То же с официанткой. Я докладывал начальнику отдела.

— А что Картузов?

— Молчит! А сегодня решил вдруг: «Посоветуй им взять отпуск. Пусть уедут…»

— Вот что, Омельчук, продиктуй мне их адреса. Или нет! С адресами подъезжай сейчас ко мне… Да, дежурному не говори, что я вызвал…

Заместитель Картузова вскрыл темную коробку двойных дверей, двинулся в обход, вокруг длинного, с зеленым сукном приставного стола для совещаний.

— Вот, товарищ генерал! — Он положил бумагу перед Скубилиным.

— Присаживайся, подполковник.

Омельчук сел, далеко назад убрал ноги под стул. При богатырской фигуре его отличала маленькая стопа, 39–й или 40–й размер обуви.

— Картузова разыскал?

— Если разрешите, Василий Логвинович, я сейчас узнаю. Прямо от дежурного вызову шофера, чтоб позвонил.

— А он скажет тебе?

Омельчук нюхом почувствовал, откуда ветер. Судьба его тоже решалась. Здесь. Сегодня.

Он решился на признание, которое могло стоить ему карьеры.

— У Картузова на машине шофер — родственник моей жены.

— А ты, оказывается, не прост, Омельчук, — сказал Скубилин. — Ну, валяй!

Минуты через три зам Картузова доложил:

— Машина стоит недалеко от посольства ФРГ на улице Воровского. Картузов в ресторане. Не один, с ним еще несколько человек.

«Что ж там за ресторан?.. — недоумевал Скубилин. — А–а! Дома литераторов… — Мгновенно все прояснилось. — Авгуров! Это его епархия… Конечно! Это их команда… Ильин, Авгуров… Значит, и бывшие коллеги Ильина по транспортному отделу ЦК… — Скубилин быстро смоделировал инфраструктуру противоборствующей коалиции. — Ну, ты попомнишь меня, Картузов!»

Он лицемерно вздохнул.

— Такая обстановка, а у людей на уме другое…

— Будто нельзя подождать, — поддакнул Омельчук. Маленькие туфли появились впереди стула под широкими, струящимися с широкого зада штанинами.

Скубилин отметил эту странную для строевика посадку. «Что они там так быстро пухнут на вокзалах? — невольно подумал он. — Со стульев не слазят или едят что–то особенное?»

— Еще вопрос–Омельчук хотел подняться, но Скубилин жестом приказал сидеть. — Жена Гийо просит свидания… Как быть?

— Не давать. Только с разрешения прокуратуры…

В эту минуту, словно почувствовав что–то, позвонил Картузов.

— Искали меня, Василий Логвинович? — Голос был чистый, преданный, каким в течение многих лет звонил по утрам на квартиру: «Машину подавать?»

— Как дела? — ласково спросил Скубилин.

— Василий Логвинович! Разрешите доложить — загулял. Принял килограмм коньяку в одной компании и слегка шампани.

— Домой доберешься?

— Я на машине. Доставят.

— Смотри, а то велю послать за тобой. Ты где?

— В самом центре. У концертного зала…

«На Воровского сделали правый поворот, — подумал Скубилин, знавший Москву, как пять пальцев. — И дальше по кольцу…»

— Головка не будет болеть? — спросил нежно.

— Не будет! — веселей прежнего прокричал Картузов. — Завтра буду как штык, Василий Логвинович! Все путем! Как учили!..

Скубилин вывел разговор на усилитель, под потолок, спросил:

— Как с нашим делом? — Он показал Омельчуку на место, из которого появится звук. — Может, заму твоему все поручить?

— Чтобы все загубить, что ли? — Картузов прямо–таки всколыхнулся там от праведного гнева. — У него же в голове только выпивка да бабы… Вы жену его видели? От нее запьешь да загуляешь… — Омельчук только головой покачал.

Когда он уехал, Скубилин объявил секретарю:

— Начальника инспекции по личному составу сюда. Больше никого пока не пускай.

— Вызываю… — Она капризно зацокала каблучками, обходя вокруг стола — за весь день шеф ни разу ее не тронул.

Появился Исчурков, начальник инспекции, щуплый, болезненного вида.

— Вызывали, Василий Логвинович?

Формула эта была в ходу у второго эшелона руководителей. В ответ последовало не менее традиционное:

— Садись.

Исчурков был само внимание. Он приготовился записывать.

— Как у нас с укрытыми от регистрации у Картузова? — спросил напрямую Скубилин.

Исчуркову показалось, он ослышался.

— У Картузова?! — Он чуть не сказал: «У вашего Картузова?!»

— Мышей перестали ловить. Надо их слегка потрясти. Там начальник розыска Игумнов. Как он?

— Все они одинаковые… — Исчурков не скрыл злорадства. — Лучше укрыть, чем работать, Василий Логвинович…

— Дай команду срочно им поинтересоваться. Прямо с сегодняшего дня.

— Слушаюсь.

— Подумай, кого включить в комиссию по комплексной проверке отдела.

— Но ведь недавно их проверяли!

— Делай что говорят. И вот еще что. Кроме тебя, пока об этом никто не знает. Если слух раньше времени просочится, считай, что ты уже на новом месте. — Скубилин подумал. — В Унече начальник линпоста… — Станцией Унечей заканчивалась Московская дорога. — Все!

Перед кабинетом Игумнова МО–14562, старший лейтенант–гаишник, вынул жвачку, приклеил к стене. Постучал.

— Прошу, — крикнул Игумнов.

— Привет, начальник.

Игумнов молча кивнул Бакланову на стул.

— Не продавлю? — Стул тихо охнул, но выдержал. — Я вспомнил тот случай. Могу подтвердить. Таксист сунул мне бутылку коньяка «Белый аист». Я вернул права ему и отпустил…

МО–14562 попробовал развалиться на стуле, закинул здоровые свои рычаги за спину, но стул угрожающе заскрипел.

Игумнов внимательно присматривался: лицо Бакланова с самого начала показалось ему знакомым.

— В восьмом работал?

— Бывал. А ты кого знаешь в восьмом?

— Я там работал на спецтрассе. Так что насчет таксиста и бутылки ты мне не темни. Тебе ее дал старик горец.