Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

— У меня как раз перерыв в деятельности, — сообщил парень, обгоняя зеленый седан.

— А до этого чем занимался?

— Владел небольшим спортивным залом. Ринг, груши, качалка. А потом мне повезло с кое-какими вложениями.

Признание парня девушку слегка разочаровало. Джек был для нее сущей головоломкой: воплощение обаяния и харизмы и при этом сплошная загадка. Хотя она и сама не знала, какую профессию ожидала услышать, однако отход от дел и жизнь на ренту показались ей скучноватыми.

— Раз у тебя был спортивный зал, значит, ты умеешь боксировать? — продолжила расспрашивать Катрина.

Джек взглянул на нее, и она увидела два своих крошечных отражения в стеклах его очков.

— Боксировать? Ну конечно. Хотя сейчас-то я, пожалуй, несколько подрастерял форму. Еще в детстве я начал заниматься карате, потом дзюдо, а после кикбоксингом и боксом.

— И ты был, хм… Ты участвовал в соревнованиях?

— Да, несколько лет.

— Ух ты! — Это действительно ее впечатлило. Джек и вправду обладал крепким сложением, однако парень мало походил на человека, который все время проводит на ринге: он казался довольно сдержанным, да и в красноречии ему не откажешь.

— А сама-то ты как? — взялся за нее Джек. — Только учительницей работала?

Катрина кивнула.

— Это отец заставил меня поступить в педагогический колледж. Для него главным всегда были стабильность и безопасность.

— Но детей-то ты любишь?

— О да, несомненно! Не пойми меня неправильно. Возможно, я бы и не выбрала профессию учителя, если бы это зависело от меня, но работа мне нравится, и мне нравятся ученики… э-э, большинство из них. А ты сам откуда?

Джек взглянул на нее.

— Ты имеешь в виду, где я родился?

— Родился, вырос, да.

— Родился в Колорадо. Моя мать из индейцев оджибве. А предки отца обосновались в Штатах еще во времена Джорджа Вашингтона. Пока я рос, мать сидела со мной. А отец был лесорубом. Потом я серьезно заболел. Лейкемия. Меня положили в больницу, и несколько месяцев я провел в отделении с другими детьми. Все они были безнадежны. Матери там все время плакали, а отцы старались сдерживаться. Все это вспоминается как постоянное горе. Да, только так и можно описать. Горе, повсюду горе. Большинство ребят, с которыми я подружился, умерли.

— Боже, Джек! — ахнула Катрина. — Но ты выкарабкался.

— Да. Один из немногих в отделении, кто выжил. Вот только дома было ненамного лучше. Отец пил напропалую. Постоянно избивал мать, меня тоже поколачивал. Поэтому-то я и занялся карате. Нет, ты можешь поверить? Занялся карате, чтобы защищать мать от отца-драчуна…

— И сколько тебе было лет?

— Девять или десять. Но он порол меня еще лет до четырнадцати. И вот однажды ночью завалился домой и принялся доставать мать из-за какой-то ерунды. Бил ее до тех пор, пока она не свернулась клубком на кровати, умоляя его остановиться. Я… — Парень осекся. — Скажем так, отец ушел и больше не вернулся. Это был последний раз, когда мы с матерью его видели. Но спортивный зал я не оставил. Дзюдо, кикбоксинг — все это было мне по душе. В конце концов я бросил школу и стал работать на владельца спортивного зала, который был уже стариком. Золотое сердце, вот только напрочь лишен коммерческой жилки. Залу грозило банкротство, ну и я вроде как помог ему устоять на ногах. Со временем мы стали партнерами, а потом я выкупил его долю, сделал кое-какие вложения. — Он пожал плечами. — Так что вот так.

Какое-то время Катрина молчала, осмысливая его рассказ.

— Мне очень жаль, Джек, — произнесла она наконец, — что тебе столько довелось перенести.

— Это жизнь, — отозвался он. — Живешь, учишься, растешь. Я не стал бы тем, кем являюсь сегодня, если бы не прошел через все это дерьмо ребенком. И уж вряд ли бы мчал по шоссе этим прекрасным утром с такой милой пассажиркой рядом, обернись все по-другому. — Джек подмигнул ей.

Катрина не удержалась от смеха и покраснела:

— Ты просто нечто!

— Ты тоже, Кэт. Я серьезно. Подобных тебе женщин я нечасто встречал.

Ей захотелось расспросить парня об этом, о его прежних отношениях. И все же она решила, что за одно утро выведала и без того слишком много, и потому сменила тему:

— А почему Ливенворт? Ты говорил, что здесь проездом, но почему именно здесь? Я хочу сказать, место красивое и всякое такое, но все-таки не совсем подходящее для…

— Я и сам не знаю. Может, именно потому, что здесь действительно красиво. Милое местечко, чтобы провести пару недель.

«Всего пару недель!» — подумала Катрина и тут же принялась гнать от себя эту мысль, сосредоточившись на красочном пейзаже за окном. В машине воцарилось молчание.

Скоро на обочине мелькнул указатель съезда на внутриштатное шоссе номер двести семь, и девушка тут же вспомнила ночную поездку с Заком, в самый разгар грозы. Неужели это произошло всего неделю назад? По ее ощущениям, с тех пор прошло уже несколько месяцев.

Джек свернул направо, на узкое шоссе, ведущее к национальному парку «Озеро Уэнатчи», где начались совсем уж разбитые проселочные дороги, явно не предназначенные для спортивных автомобилей с низким клиренсом. Наконец они подъехали к арендованному деревянному коттеджу в форме шалаша. Строение оказалось несколько обветшалым и потрепанным непогодой, но именно такое и отвечало желаниям Катрины.

Джек остановился возле серебристого пикапа, припаркованного перед домом, и пара выбралась из машины. Девушка с наслаждением вдохнула свежий горный воздух.

Дверь коттеджа отворилась, и наружу, опираясь на трость из полированного дерева, вышел старик в черных плисовых брюках и черной водолазке. Его редеющие седые волосы были подстрижены практически под ноль, кожу усеивали пигментные пятна. Через очки без оправы он внимательно разглядел пришельцев.

— А, добрались, — резюмировал старик и зашелся кашлем.

— Я — Джек, — представился парень и протянул хозяину руку. — А это Катрина.

— Привет. Я Чарли. Времени у меня немного, надо тащиться на чертовы похороны. Каждый год их все больше и больше. Скоро и мой черед настанет. И кто на мои явится? Да никто, потому что все уже, черт возьми, мертвы. Но заходите же, я покажу вам дом. Обувь не снимайте.

Интерьер жилища отличался сельской простотой. Под потолком висела люстра из колеса телеги, а перед старинным каменным камином стояли залатанный диван и кресло-качалка. На кухне было лишь самое необходимое: видавший виды холодильник, совсем уж древняя плита, мойка из нержавейки да пара буфетов. Катрина заглянула в ванную, где обнаружила весьма ненадежный на вид пластмассовый унитаз, раковину с зеркалом и старомодную ванну на ножках-лапах. Последняя тут же навела на мысли о ванной в Ливенворте, и, вспомнив о неизвестном вуайеристе, девушка поежилась.

На чердак вела узкая и очень крутая лестница. Обстановка там состояла из двуспальной кровати да маленькой тумбочки с электрическим будильником. Здесь стоял затхлый запах старого дерева и одеял — впрочем, неприятным назвать его было нельзя.

— Наша семья владеет этим домом уже много лет, — сообщил Чарли. — Дед построил его после Великой депрессии, и я в детстве регулярно сюда наведывался. Братьев и сестер у меня нет, так что родители оставили дом мне — единственное, заметьте, что хоть чего-то да стоило.

Тут старик снова зашелся кашлем, прикрыв рот платком.

— Чертовски холодно, — посетовал он. — Поэтому-то я и сдаю его. Мы-то живем в Скайкомише. Моя благоверная не хочет отпускать меня сюда на осень и зиму. Дом не утеплен, водяного отопления нет. Все пугает меня, что я подхвачу здесь пневмонию. Говорит, как заболеешь, так в могилу и перебирайся — все равно скоро помрешь. Чертовы бабы! Не выношу их! Без обид, мэм.

Катрина в ответ лишь улыбнулась и вручила хозяину сто пятьдесят долларов, которые вечером накануне сняла в банкомате.

Чарли пересчитал наличные и озабоченно нахмурился:

— Разве я не говорил о залоге?

— О каком еще залоге? — удивился Джек.

— Паршиво, коли так. — Чарли почесал свою лысую голову. — Уже и на память положиться не могу. Нужна еще сотня в качестве залога. Раньше-то никогда его не требовал, да вот в прошлом году угораздило меня сдать дом парочке студентов на День поминовения. Сказали, мол, хотят порыбачить да побродить по окрестностям. Да мне-то что, говорю, вы заплатили. И знаете, чем все обернулось? Старой доброй вечеринкой. Человек двадцать нагрянуло, полагаю. Полнейший бардак. Весь пол залит чертовым пивом, окурки, куда ни глянь, бутылки да банки по всем закоулкам. Наверняка еще и все мои деревья обоссали. Молодежь нынче ни черта не уважает. Слава тебе Господи, хоть дом не спалили. Но урок я усвоил, да. Больше самоуверенным юнцам не сдаю. Поэтому-то вчера вечером столько вас и расспрашивал.