Харри Нюкянен - Ариэль
— Не стоит делать панических выводов только из того факта, что все убитые являются арабами, — продолжал Силланпяя. — Разумеется, возможность терроризма не исключается. Мы проверим информацию об убитых через наши международные связи. Тем не менее призываю осторожнее обращаться со словом «террорист». Если такая информация просочится в газеты, то в дальнейшем у нас не будет ни минуты покоя, а при плохом раскладе это дойдет и до зарубежных средств массовой информации.
— Уже дошло, — заметил Хуовинен. — Пару часов назад звонили из «Афтонбладет», а сразу следом из «Экспрессен», а тогда трупов было всего два. Оба издания интересовались, не связаны ли эти события с терроризмом. Я не понимаю, откуда они это взяли.
Заместитель начальника управления Лейво был мрачен. Вероятно, он хотел бы увидеть на страницах шведских газет свое имя, и желательно с фотографией.
— В любом случае нам необходимо очень четко договориться о тактике предоставления информации прессе, включая формулировки, и не путаться в них.
— Мы намерены просто констатировать, что эти события имели место и что мы следим за ходом расследования, как и всегда в таких случаях, — сказал Силланпяя. — Упоминание терроризма в прессе неизбежно будет указанием на определенные государства. Мы не можем воспрепятствовать спекуляциям средств массовой информации. Если руководство полиции желает предоставить разъяснения на дипломатическом уровне, то пожалуйста, но не впутывайте в это нас.
Лицо Лейво снова приняло озабоченное выражение. Он определенно не хотел предоставлять дипломатические разъяснения.
— Если СУПО знает о деле больше нас и хочет, чтобы мы не вмешивались, лучше всего поделиться информацией.
— Я поделился бы, если б знал, — сказал Силланпяя. — Я просто изложил свое мнение и нахожусь здесь именно для этого.
Хуовинен снова обратился ко мне:
— Предлагаю поручить принимать решения комиссару Кафке. Он лучше всех осведомлен о деле.
Я взглянул на Силланпяя, лицо его ничего не выражало.
— Отчасти я придерживаюсь того же мнения, что и Силланпяя. Мы еще попробуем установить личность неизвестного убитого своими силами. Если это не удастся, то рассмотрим возможность публикации фотографии.
Силланпяя почти незаметно кивнул.
По дороге в свой кабинет я вспомнил, что мой коллега, комиссар Кари Такамяки, сидящий через несколько комнат от меня, как раз завершил расследование дела о гибели арабского парня.
Сообразив, что мне предстоит пройти отчасти теми же тропами, что и он, я решил с ним посоветоваться. Показал ему фотографии убитых, но он никого на них не узнал. Мы поговорили с минуту, и Такамяки порекомендовал мне побеседовать с представителем или с имамом исламской общины, дал мне имена и телефоны обоих. Я поблагодарил его за хороший совет.
Глава 6
Имам Омар Надер был, очевидно, очень терпимым человеком. Во всяком случае, он никоим образом не дал понять, что мы со Стенман непрошеные гости, хотя полицейские, представленные евреем и женщиной, наверняка не каждый день появлялись в приемной исламской общины.
Я позвонил имаму домой, и он предложил встретиться у них в офисе. Со Стенман мы договорились, что на всякий случай разговор в основном буду вести я.
Имам производил впечатление мягкого человека. Он носил очки в тяжелой оправе. Возраст определить было сложно, но я решил, что ему лет пятьдесят. Я подумал так потому, что борода, которая не очень шла к его круглому лицу, уже начала седеть. Имам был одет в молодежный свитер, что несколько не сочеталось с его положением.
— Вы сказали, что вам нужна моя помощь. Чем могу помочь?
Он говорил на почти безупречном финском. Я видел его в какой-то телевизионной передаче и знал, что он живет здесь уже больше десяти лет.
— Надеюсь, для начала вы сможете опознать одного человека.
Я протянул ему фотографию трупа, обнаруженного на рельсах. Изображение было отретушировано, чтобы скрыть травмы от столкновения с поездом и землей. Имам поправил очки и пристально посмотрел на снимок.
— Я видел его однажды в мечети, но не знаю имени. Мне показалось, что он француз, поэтому я и запомнил его. Он погиб?
— Вы знаете, у кого он гостил?
— Нет. Возможно, ни у кого. Вполне вероятно, он просто пришел помолиться и встретиться с братьями по вере во время поездки в Финляндию. Такое случается часто.
— Почему вы подумали, что он француз?
— Кажется, кто-то сказал, не помню кто. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.
Я дал имаму еще три фотографии:
— А эти?
На этот раз на лице имама отразились беспокойство и печаль.
— В новостях говорили о них?
Я утвердительно кивнул.
— Они все погибли?
— Да.
— Это для меня печальный день, по многим причинам. Да будет милостив к ним Аллах.
— Вы знаете кого-то из них?
Имам помедлил, но затем показал на фотографию Али Хамида:
— Он был хорошим мусульманином, часто посещал мечеть, вся семья там бывала. Все они — хорошие люди, добропорядочные финны. — Имам достал из кармана клетчатый платок и отер лоб. — Я очень боюсь, что это принесет нам немалые неприятности. У людей много предрассудков по отношению к мусульманам. Финляндия хорошо приняла нас, мы не хотим отвечать злом на добро. Вы можете быть уверены, что подавляющее большинство мусульман, живущих в Финляндии, как и Коран, осуждают насилие. Очень печально, если нас сочтут причастными к этим кровавым преступлениям. Я всегда говорю, что насилие порождает еще большее насилие.
— По словам жены Али Хамида, ее муж со своим двоюродным братом позавчера вечером ходили в мечеть. Вы виделись с ним?
Имам снова мгновение помешкал.
— Мы поздоровались, но не разговаривали.
— Вы знакомы с его двоюродным братом Таги Хамидом?
— Видел его пару раз, не более того.
— Разговаривал ли Али Хамид с кем-то кроме своего брата?
— Разумеется. Он не был немым, общался с друзьями… Понимаю, что вы имеете в виду, не заметил такого.
Впервые в его словах промелькнуло нетерпение.
— Вы не могли бы уже сказать, чего хотите?
Я посмотрел на имама и поверил в его искренность.
— Пока не знаем. Убийства произошли в двух разных местах, но нам известно, что они связаны между собой. Вы не знаете, у этих четверых были какие-то дела друг с другом?
— Я вообще не знаю двоих из них, но, вероятно, они арабы. В Хельсинки довольно мало арабов, возможно, они знакомы друг с другом, возможно — нет, я не могу сказать.
Стенман молчала уже достаточно долго.
— У вас нет никаких предположений, что могло послужить мотивом для этих убийств?
— Некоторые люди и определенные круги испытывают к нам неприязнь, больше ничего не могу сказать. Вы знаете, что это за круги, не хуже нас.
— Может ли причина заключаться во взаимном конфликте между двумя агрессивными арабскими группировками?
— Могут быть расхождения во взглядах, и они есть, но по главным вопросам практически все придерживаются общей точки зрения. Я не понимаю, зачем арабам убивать друг друга, да еще тут, в Финляндии.
Я не знал, как имам отнесется к следующей моей просьбе, но тем не менее изложил ее:
— Надеюсь, вы сможете показать фотографии членам вашей общины как можно скорее. Мы будем благодарны за любую информацию об этих лицах.
— Вы их в чем-то подозреваете?
— Нет, но, естественно, мы хотим знать, почему их убили. Расследование не продвинется, пока не станет ясным мотив. Мы не думаем, что в данном случае речь идет о преступлении по расистским мотивам. В особенности нас интересуют неизвестный, которого вы считаете французом, а также Али и Таги Хамид. Четвертый — это работник Хамида. Мы думаем, что его убили только потому, что он оказался в мастерской, когда убивали Али Хамида.
Имам посмотрел на фотографии покойных и сказал, не поднимая глаз:
— Я сделаю, что смогу.
Я отвез Стенман домой и вернулся в Пасилу узнать последние новости. Не удивился, заметив, что в кабинете Симолина горит свет.
Я был таким же, когда начинал работать в Отделе по расследованию преступлений против личности. Мог до поздней ночи просиживать в кабинете и копаться в деталях дела. Мне нравилось заходить ночью к дежурным и слушать их рассказы. Я был благодарным слушателем. Мы потягивали кофе из картонных стаканчиков, которые выдавал нам автомат, и разговаривали. Иногда выпадало интересное дело, и я отправлялся на место происшествия с коллегами за компанию. Так что я понимал Симолина лучше, чем тот мог себе представить.
Он сидел за столом, склонившись над стопкой бумаг. Куртка висела на спинке стула. На Симолине были белоснежная сорочка и темно-синий галстук.
— Не устал?
— Немного задержался. Хочу разобрать до конца показания опрошенных.
