Харри Нюкянен - Ариэль
— Не устал?
— Немного задержался. Хочу разобрать до конца показания опрошенных.
— Есть что-нибудь интересное?
— Часть, как и ожидалось, с расистским душком — типа так им, черномазым, и надо. Хотя в материалах может быть и важная информация. Но на данном этапе это трудно понять. Я попытался рассортировать показания по степени важности. Могу зачитать несколько.
— Давай.
— Госпожа Аунэ Куяла рассказала, что в половине девятого утра видела, как молодой мужчина, по виду иностранец, загружал велосипед в белый микроавтобус перед Городским театром. В автомашине было двое мужчин тоже иностранной внешности. Ни номера, ни марки машины она не запомнила. Мне пришло в голову, что пожилая женщина могла принять минивэн за микроавтобус.
— Завтра съезди и опроси поподробней.
— Еще поступило сообщение от одного владельца автозаправки о том, что трое скинхедов смотрели сюжет об убийстве в новостях по пятому каналу и смеялись, как будто имели отношение к делу. Мы изъяли запись с камеры видеонаблюдения и получили удовлетворительное изображение этой троицы. Парни объявлены в розыск. Из СУПО мы получили имя и адрес одного из них, но его не оказалось дома. Наряд полиции ночью навестит его еще раз.
— Не думаю, что это наши клиенты.
— Я тоже, — сказал Симолин.
— А о «ситроене», который арендовал Хамид, ничего не слышно?
— Нет, как ни странно.
Ближе к вечеру Оксанен выяснил, что Али Хамид брал в аренду в «Хертце» зеленый пикап «Ситроен С5». Описание автомобиля передали в средства массовой информации лишь после того, как все наряды полиции безуспешно искали его на протяжении двух часов. Мне казалось очень странным, что от граждан не поступает сообщений.
— Наверное, машина в частном гараже, — заметил Симолин. — И может быть, ее еще не использовали, а берегут для каких-то определенных целей.
— Не исключено.
В кабинете Симолина не было заметно ни малейших попыток владельца помещения как-то проявить свою индивидуальность. Стены не украшали фотографии с охоты или рыбалки, какие-нибудь забавные картинки, плакат с Че Геварой или что-то подобное. На полках располагались только папки с делами и скромная библиотека юридической литературы. Симолин предпочитал искать информацию в Интернете. Единственным штрихом, отражающим личность хозяина, можно было назвать разве что заставку на мониторе компьютера, на которой красовался вождь индейского племени сиу в пышном головном уборе из перьев. О том, что индеец был из племени сиу, мне сказал однажды сам Симолин. Позже я слышал от его сокурсников, что он увлекается индейцами Северной Америки и изготовил себе из шкуры лося полное индейское облачение, а кроме того — точные копии индейского лука и стрел. Я не удивился, так как вполне мог представить себе Симолина в этом наряде.
Слухи об этом увлечении быстро разнеслись по отделу, и какое-то время Симолин совершенно терялся перед бесчисленными шутками. Всегда, когда он присутствовал на совещании, какой-нибудь шутник скрещивал руки на груди и заканчивал свое выступление словами: «Угх! Я сказал!» До тех пор пока эта тема не приелась, в отделе при каждом удобном случае звучали такие слова, как Змеиное Жало, бледнолицый, типи,[17] Большой Белый Вождь, Длинный Нож и Желтоволосый.
Симолин не злился, лишь смущенно улыбался. Он обладал очевидной самодостаточностью спокойного, уверенного в себе человека, которого не следует недооценивать. Увлекайся Симолин боксом, он стал бы бойцом, который, оказавшись в нокдауне, неизменно поднимается снова.
— Почему фотографии убитых не передали прессе? — спросил Симолин.
Я рассказал о причинах, приведенных на совещании. Симолина это, похоже, не убедило.
— Мне кажется, что с помощью снимков можно было бы получить полезную информацию. На данный момент мы даже не знаем всех имен и места, где жили остальные убитые.
В этом Симолин был прав. Странно, что у кузена Хамида Таги не оказалось постоянного места жительства. Пару месяцев назад он съехал со своей квартиры в Каннелмя-ки и никому не сказал нового адреса, даже своему брату. Или же Али Хамид не сообщил его жене.
В училище, где числился Таги, его не видели уже на протяжении многих недель, и никто о нем ничего не знал.
Собранная информация о Вашине Махмеде, работнике Али Хамида, лишь подтверждала, что он не имел никакого отношения к делу.
— Если расследование не продвинется, завтра можно опубликовать фотографии.
— К этому времени убийцы уже могут покинуть страну.
И снова Симолин был прав.
— Ничего не поделаешь. Иди домой спать, — сказал я.
— Сейчас пойду.
— Я, во всяком случае, ухожу.
Зазвонил мой мобильник.
— Кафка.
— Это Вивика Мэттссон из Городского театра. Вы заходили утром.
— Да.
Я взглянул на Симолина. Он уже читал следующие показания и бросил через плечо:
— Спокойной ночи.
Я вышел в коридор. Почему-то мне не хотелось, чтобы Симолин слышал наш разговор с Мэттссон.
— Вы просили позвонить, если я что-нибудь вспомню.
— Так… Вы что-то вспомнили?
— Кто-то кричал на мосту… Я только что вернулась с репетиции и по дороге заглянула в киоск. Там было двое мужчин арабской внешности. Они ссорились, и один зло сказал другому: «Маньяк!» Я почти уверена, что слышала на мосту слово «маньяк».
— Еще что-нибудь помните?
— Нет, к сожалению. От меня не много пользы.
— Нам полезна любая дополнительная информация.
— Вы уже знаете, кто убил тех мужчин?
— Нет.
— То есть знаете, но не говорите, да?
В ее голосе слышался упрек.
— Нет.
— А вы не могли бы порасспросить меня… хотя бы совсем чуть-чуть…
— Как-нибудь в другой раз.
— Наверное, вы это говорите всем женщинам.
Я подумал, не зашла ли она по дороге домой в бар. Тем не менее мне показалось, что между нами что-то возникло, хотя это могли быть лишь мои фантазии.
— Извините, я устала и начинаю говорить глупости. Репетиция длилась одиннадцать часов. Надеюсь, вы раскроете дело. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Я бесцеремонно завершил разговор.
Посмотрел на телефон и ощутил себя сухарем-чиновником. Мне уже за сорок, а я так и не научился разговаривать с женщинами.
С минуту я посидел за своим столом, обескураженный беседой с Мэттссон. Затем подключился к Интернету и ввел в Гугле запрос «Вивика Мэттссон».
Потратил минут десять, листая материалы о ней. Выяснил, что она родилась в Таммисаари, единственный ребенок в семье, осталась без отца в двенадцать лет — как и я — и в детстве была озорным мальчишкой в юбке. У нее есть питомец — чемпион собачьих выставок джек-рассел-терьер по имени Оле. Она свободно владеет французским и не замужем.
Я вышел из поисковика и откинулся на стуле. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем мне удалось вытряхнуть из головы Вивику Мэттссон.
— Маньяк, — сказал я вслух.
Я отыскал в своей записной книжке номер старого школьного товарища, который больше десяти лет прожил в Израиле. Он свободно говорил как на иврите, так и на арабском.
Ответила его жена и позвала мужа к телефону. После короткого вступления я перешел к делу.
— «Маньяк», просто «маньяк» и больше ничего?
— Да.
— Это ругательство на арабском языке, но у него есть не менее двух разных значений в зависимости от контекста. По-фински это может означать что-то типа «пидор» или «мудила». Подходит?
— Отлично подходит.
Если женщина расслышала правильно, то кричал, вероятно, мужчина, который упал на крышу поезда. С чего бы это кричать людям, которые стояли в безопасности на мосту? То есть мужчина был, вероятно, арабом, как мы и предполагали. Раз он использовал арабское ругательство, то его преследователи тоже были арабами.
Я решил снова связаться с имамом.
Глава 7
Я жил в двухкомнатной квартире на улице Меримиехенкату в районе Пунавуори. Эта квартира была моим домом уже тринадцать лет, и мне оставалось выплатить по кредиту совсем немного. При необходимости описать ее в нескольких словах я сказал бы, что она представляет собой самое что ни на есть холостяцкое жилье. С другой стороны, вся мебель, телевизор и стереосистема были классными. Стены украшало несколько полотен маслом. Я приобрел их по минимальной цене «только для тебя» у своего кузена, довольно успешного художника. Одну картину получил от него в подарок на сорокалетие.
После смерти матери я перевез из ее квартиры пару предметов обстановки, кровать красного дерева, которую поставил в спальне, и зеркало в прихожую. Антиквариат больше подходил для навороченной квартиры моего старшего брата в престижном районе Эйра. Я не завистлив, но слово «навороченная» очень правильно описывает квартиру Эли.
Если быть точным, это квартира его жены, происходящей из семьи столь богатой, что о таких понятиях, как бедность, нужда, ее родственники не имеют представления — разве чисто теоретическое.
