Хокан Нессер - Точка Боркманна
Все свидетели, так или иначе, обратили внимание друг на друга. Это показывала исключительно сложная, растущая в геометрической прогрессии схема, которую Кропке, несмотря на многократные попытки, так и не смог ввести в свой компьютер. (В соответствии с полицейской субординацией его разочарование по этому поводу вылилось на ассистента Мосера.)
Полученные ранее свидетельские показания, данные фрёкен де Бетц и госпожой Альгер, которые стояли и беседовали в Домском переулке и обратили внимание на Эрнста Симмеля, когда тот пересекал площадь, подтвердились словами еще четырех свидетелей. Две пары, проходившие через площадь около 23.20, хотя и в разных направлениях, обратили внимание на одинокого пешехода, которого после некоторых раздумий идентифицировали как Эрнста Симмеля.
Двое подростков (видимо, балансирующих на грани закона) пронеслись через площадь в направлении Эспланады на своих самокатах несколькими минутами спустя и обогнали человека, который, судя по всему, являлся Симмелем.
Влюбленная пара (женщина по некоторым причинам предпочла остаться анонимной и подтвердила показания своего партнера по телефону, вместо того чтобы являться в участок; она сидела или, вернее, полулежала в машине на набережной в интервале от 23.00 и 01.00 и примерно в 23.30 заметила мужчину, который стоял и курил у самого края причала, не более чем в десяти метрах от их машины). Оба с уверенностью утверждали, что это был Эрнст Симмель.
На Хойстрат еще трое свидетелей (в дополнение к двум предыдущим) видели Симмеля по пути от «Голубого фрегата». Все трое обратили внимание еще на одного или двоих прохожих – наиболее вероятно, что свидетели видели друг друга.
Единственный свидетель заметил одинокого мужчину, который свернул с Хойстрат в сторону лестницы Микеля между 23.10 и 23.15, – мужчину, который точно не являлся Симмелем. Расстояние между свидетелем и неизвестным достигало двадцати метров, однако тот мужчина как раз прошел под уличным фонарем, что позволило свидетелю разглядеть его довольно отчетливо.
Наиболее интересная деталь – на неизвестном был головной убор: шляпа с широкими полями, отбрасывающая тень на его лицо. Это вполне могло указывать на то, что речь идет об убийце, – единственное непосредственное наблюдение. Ни в одном из рассказов других опрошенных человек в шляпе не фигурировал. Свидетеля звали Винсент Перховенс, и он, к сожалению, в момент наблюдения находился в нетрезвом состоянии, о чем с готовностью сам же и сообщил и что подтверждалось другими свидетельскими показаниями. Тем не менее его сведения, вне всяких сомнений, представляют определенный интерес для дальнейшей поисковой работы.
И наконец, важнейшее наблюдение того воскресенья – во всяком случае, такого мнения придерживался комиссар Баусен, прокомментировавший материалы, – сделали четыре мальчика младшего подросткового возраста, которые прошли пешком от порта через городской парк в сторону Риккена… по той самой дорожке и, стало быть, миновали место убийства около 23.40. Поскольку Эрнст Симмель, по показаниям влюбленной пары, стоял и курил на набережной примерно десятью минутами раньше и поскольку никто из подростков не видел его, можно с большой уверенностью сделать вывод, что убийца в тот момент, когда ребята проходили мимо, как раз нанес своей жертве удар и сидел в кустах рядом с трупом. В компании была еще девушка, вернее, даже две. Одна из них впала в истерику, когда узнала об убийстве… Кстати, это была та самая девушка, из-за которой подростки не обратились ранее в полицию. Ее отец – пастор Свободного Синода, и в тот вечер или, вернее, в ту ночь она должна была мирно спать у подруги (второй девушки в компании), а не находиться в парке в обществе юношей.
Как бы то ни было, в соответствии с полученными данными можно было с большой вероятностью определить момент убийства: 23.40 плюс-минус пара минут.
– У меня все, – сказал Кропке и захлопнул блокнот.
– Мэритц заслужил сигару, – проговорил Ван Вейтерен. – Он с точностью определил момент смерти. Как убийца пробрался через площадь, хотел бы я знать… В это время там находилось… дайте взглянуть… не менее шести или семи человек.
– Восемь, – поправил его Кропке. – Не менее восьми. Думаю, он прошел по аркаде. По западной стороне площади проходит галерея Вальского дворца – не знаю, обратили ли вы на него внимание, господин комиссар. Галерея довольно плохо освещена. К тому же ни один из свидетелей не шел этим путем…
– Да уж, эта чертова галерея просто создана для убийц… – вздохнул Баусен. – Что скажите, господа? Удачно ли прошел день?
Мосер почесал карандашом за ухом и зевнул. Кропке сидел, уткнувшись в свои записи. Ван Вейтерен допил последние капли из пластикового стаканчика и констатировал, до чего огромна разница между некрепким остывшим кофе и белым «Мерсо».
– Трудно сказать, – проговорил он. – Во всяком случае, нам удалось кое-что собрать. И потом, завтра тоже будет день.
– Да, понедельник, – осмелился уточнить Мосер.
– Если, конечно, он не поджидал в засаде в лесу, – сказал Кропке, который, судя по всему, все это время обдумывал эту мысль. – Думаю, такую возможность не следует полностью сбрасывать со счетов.
– Мне, во всяком случае, хотелось бы побеседовать кое с кем, – сказал Ван Вейтерен. – Если, конечно, руководство не планирует поручить мне что-то другое.
– Никаких других заданий, – заявил Баусен. – Хороший полицейский сам найдет, чем заняться.
Мосер снова зевнул.
12– Вы были его юридическим советником? – спросил Ван Вейтерен и достал из нагрудного кармана зубочистку.
– Скорее хорошим другом семьи, – улыбнулся адвокат.
– Но ведь одно не исключает другого?
– Никоим образом.
Контора Эугена Клингфорта была оформлена в стиле роскошной каюты. Светлые тиковые панели с тяжелыми медными заклепками. Встроенные книжные шкафы с длинными рядами французских книг, которые явно никто не открывал с того момента, как они покинули стены типографии. Обшитый кожей шкаф для документов, выдвижной барный столик в боковой стенке письменного стола, сейф марки «Вассерманы и Фриш».
«Воплощение дурного вкуса, – подумал Ван Вейтерен. – Чем больше у них денег, тем выше уровень безвкусицы».
– Как давно? – спросил он.
– Как давно? А… вы имеете в виду… ну, лет двадцать пять – тридцать, что-то около того. С тех пор как я открыл в городе свое адвокатское бюро. Желаете сигару, господин комиссар?
– Спасибо, нет, – сказал Ван Вейтерен. – В каком состоянии были его дела?
– Его дела? Что вы имеете в виду?
– Я хочу знать о состоянии дел Эрнста Симмеля. Вы ведь его экономический консультант, как мы выяснили.
Адвокат Клингфорт откинулся в кресле, от чего его многочисленные подбородки опустились на грудь. «Налет ожирения», – подумал Ван Вейтерен.
– Его дела были в полном порядке.
– А завещание?
– Никакого завещания не существует. В нем не было необходимости. Грета и дети получат каждый свою долю, никаких особенностей.
– О какой сумме идет речь?
– Послушайте, комиссар Вейтерен…
– Ван Вейтерен.
– Ван Вейтерен. Я уже потратил на этот вопрос предостаточно времени с инспектором Кропке. Если вы воображаете, что я начну рассказывать все это еще раз только потому, что вы обладаете более высоким званием, то…
– То что? – прервал его Ван Вейтерен.
– То вы ошибаетесь.
– Благодарю, господин адвокат. Я уже понял, что здесь не все чисто, но мы разберемся в этом без вашего участия.
Эуген Клингфорт фыркнул и закурил сигару.
– Разрешите прояснить вам одну вещь, – проговорил он, выпустив пару облачков густого дыма. – Ни в делах Эрнста Симмеля, ни в его наследстве нет никаких отклонений от законности.
– Вы исключаете, что убийца мог руководствоваться мотивами экономического характера? – спросил Ван Вейтерен.
– Да.
– Но ведь существовали люди, которые задолжали ему денег?
– Разумеется, у него имелись должники. Но не такого сорта, как вы намекаете.
– На что я намекаю? – спросил Ван Вейтерен и отложил зубочистку на ручку кресла. – Расскажите!
Адвокат не ответил, но лицо его начало краснеть.
– Что вы думаете об убийстве? – спросил Ван Вейтерен.
– Маньяк, – мгновенно ответил Клингфорт. – Я это утверждал с самого начала. Хорошо бы вы поскорее поймали его, чтобы добропорядочные граждане могли снова смело прогуливаться по вечерам.
– Вы имели обыкновение вместе ходить к проституткам? – спросил Ван Вейтерен.
Вопрос прозвучал в момент затяжки и вызвал у адвоката приступ кашля – довольно мучительный, как показалось Ван Вейтерену. Адвокат проворно вскочил, насколько позволяла его грузная фигура, и, пошатываясь, подошел к окну. Затем вернулся на место и отпил глоток минеральной воды из стакана.
– Что вы имеете в виду, черт побери? – прорычал он, придя в себя. – Это превышение служебных полномочий!
